Эндрю Ридкер - Альтруисты

К последнему ужину Альтеров в Сент-Луисе Артур приготовил вегетарианский чили. Вообще-то, в рецепте была еще и курица, не преминул сообщить он, однако ему хватило чуткости и такта ее исключить. «Прекрасно, — подумала про себя Мэгги. — Если он совершает какой-то добрый поступок, весь мир должен об этом узнать». Ей очень хотелось поговорить с Итаном. Она видела, что брат постепенно поддается на ухаживания (да, словечко так себе, но Мэгги просто не знала, как еще это описать: отцовство очень странно и жутко смотрелось на Артуре, будто супергеройский плащ или обтягивающие плавки). Надо каким-то образом напомнить Итану, что отцу доверять нельзя — пусть он и хорошо вел себя в приюте. Брат вернулся домой на закате — облака в стиле Возрождения крали остатки солнечного света, — с таким лицом, что любые разговоры показались неуместными.

— Ох ты ж блин…

— Итан вернулся? — спросил Артур из кухни. — Расскажи ему про чили.

Он вошел в столовую с перекинутым через плечо кухонным полотенцем.

— Господи!

Половник выпал у него из рук и грохнулся на пол.

— Что?

— Твое лицо! — хором ответили Артур и Мэгги.

— Я… э-э…

Сестра выпучила глаза:

— Тебя…

— …Отвергли.

— Что?! — не понял Артур.

— Меня отвергли . — Итан уронил голову. Кобальтовые фингалы темнели у него под глазами, нос скособочило, и вдобавок он гнусавил.

— Ты о чем вообще?! — воскликнула Мэгги. — У тебя нос всмятку!

— Болит? — спросил Артур.

— Не особо.

— Так что с тобой стряслось?

— Да ничего.

Мэгги всплеснула руками:

— Тебе не надо показаться кому-нибудь? Врачу там?

— Само заживет.

— Да, но кости могут срастись неправильно!

— Раз он говорит, что все нормально, значит все нормально, — дрожащим голосом проговорил Артур. А потом с надеждой спросил: — Может, он не хочет это обсуждать?

Итан пожал плечами:

— Как срастется, так срастется…

— Я ужин приготовил, — сказал Артур, нагибаясь за половником. — Может, начнем…

— Бред какой-то. — Мэгги помотала головой.

— Все уже готово. Давайте садиться.

Итан ушел в ванную и вернулся с торчащими из ноздрей белоснежными цветочками туалетной бумаги. Все сели за стол. Мэгги демонстративно повернулась спиной к фотографиям. Артур водрузил кастрюлю на подставку для горячего и половником разложил по мискам чили.

— Вкусно, — сказал Итан, взяв в рот одну ложку.

— Может, от горячего хоть нос немного разложит, — сказал Артур. — Рад, что тебе нравится. А тебе как, Мэгги?

— Ну да, — вздохнула та. — Неплохо.

После ужина Артур настоял, чтобы все сели в машину.

— А куда мы едем? — спросила Мэгги. — Скажи, что в больницу!

— Со мной все хорошо.

— Слышала? С ним все хорошо, — буркнул Артур. — Нет, нет, я выбрал местечко повеселей.

— Ладно. Но я поеду сзади, рядом с Итаном. Не нравится мне все это. Ему явно надавали по башке. Хочу рассмотреть поближе.

Артур ехал на юг, а дети перешептывались на заднем сиденье. Они, сами того не ведая, заняли традиционную семейную позу: отец впереди, дети позади. Только пустое пассажирское кресло напоминало, что чего-то не хватает.

Мэгги щупала Итана, пытаясь понять, что у него с носом. Тот отбивался стандартными «не волнуйся» и «все хорошо». Однако стоило им свернуть на Арсенал-стрит и проехать по мосту над сортировочной станцией и дренажным каналом, перепалка сзади резко прекратилась. Артур готов был поклясться, что дети разинули рты от удивления. Они поняли, куда едут. Артур выехал на Мать Дорог — шоссе 66, — пролетел мимо магазина «Католик супплай» и студии загара, после чего свернул на крошечную парковку перед гордым ларьком, торговавшим замороженным заварным кремом.

Сколько раз он ездил по этому пятнадцатиминутному маршруту? Вперед-назад, туда-обратно? У их семьи была такая традиция: в понедельник вечером они ели вкуснейшее мороженое из этой лавки, чтобы как-то скрасить возвращение в школу и на работу. Традицию придумала Франсин.

Артур ездил сюда тысячи раз. Даже подумать страшно. Мир так огромен и разнообразен, в нем столько новых мест и людей, однако Артур провел изрядную часть своей жизни, курсируя туда-сюда по одному короткому маршруту. Скинкер, Маккосланд, Арсенал, Джемисон. Джемисон, Арсенал, Маккосланд, Скинкер. Открытое небо, редкие деревья, парковки. Массивные бетонные эстакады. Сколько часов в общей сложности он провел на этой дороге? Сколько потратил времени? Что мог бы успеть за эти часы, если бы распорядился ими иначе? Чего мог добиться, кем мог стать, что мог увидеть вместо этих четырех асфальтных полос, искусственных насыпей и глыбистых эстакад? А ведь огромная часть взрослой жизни, родительства состоит из одних и тех же четырех-пяти действий, повторяемых снова, снова и снова. Почему? Почему люди так живут?

— Кто первый?

Артур едва успел припарковаться, как дети уже выскочили на улицу и помчались к ларьку.

Время между десятью вечера и пятью утра было источником вечных тревог для жителей Шуто-Плейс, на которых лежало нелегкое бремя охраны порядка в собственном районе. Ночь вызывала у людей массу противоречивых мыслей, правила без конца пересматривались. Соседи десятилетиями спорили из-за уровня шума: какое количество децибелов считается допустимым после захода солнца? Этот стандарт касается только проигрываемой музыки или домашних ссор тоже? И можно ли вообще принудить людей к тишине в темное время суток? А как быть с уличными вечеринками? Сосед шел войной на соседа ради права стеречь его сон. Один такой давний спор на днях разрешился (впрочем, без малейшего участия Артура, который даже не голосовал): конкурирующие проблемы уличной безопасности и светового загрязнения окружающей среды удалось решить посредством полного демонтажа фонарей и установки двадцати шести телефонов для вызова экстренных служб, освещающих ночную тьму насыщенным лазурным светом.

Артур откинулся на спинку сиденья, впервые за долгое время ощутив некое подобие облегчения. Удовлетворения. Весенние каникулы закончились, уик-энд тоже. Завтра дети уедут. Пока он был доволен тем, как развивались события. День с Итаном прошел хорошо, пусть причины ему до конца неясны (Артур считал, что ему не за что было просить прощения, но ладно, так и быть, прощение заслужено), а с Мэгги… Попробуй разберись. Вроде бы она неплохо провела время в приюте, да, определенно неплохо, и фотографии, кажется, попали в цель. Удалось рассказать ей про Зимбабве — тоже плюс. Хотя она и так все знала, рассказ о тех событиях от лица самого Артура дорогого стоит. Главный посыл: оптимизм и надежда. Желание творить добрые дела. Быть добрым. У них с дочкой много общего. Вернее, было много общего — до того, как она появилась на свет. Какая странная трагедия, что этим людям — тридцатилетнему Артуру и двадцатилетней Мэгги — так и не довелось встретиться…