Эндрю Ридкер - Альтруисты

— Уф, — выдохнул он себе под нос и отер пот со лба.

Кабинет Артура находился в здании «Корнелл Хейнс», которое сейчас вовсю реставрировали в рамках дэнфортской программы «Шаг вперед» — мультимиллионного проекта, призванного полностью заменить внутренности нескольким старейшим университетским зданиям. Над «Хейнсом» висел дамоклов меч подъемного крана. Приблизившись к двойным дверям, Артур увидел на пороге декана Гупту — тот как раз взмахнул зонтом, точно королевским скипетром. Артур нырнул за стойку для велосипедов, постоял там, скрючившись, минуту-другую, после чего стал медленно пробираться вдоль кустов ко второму входу. Добираться до кабинета пришлось кружным путем, то и дело натыкаясь на огороженные строительной лентой участки и лестничные проемы.

Артур делил кабинет с молодой аспиранткой-гендерологом, носившей сережку в носу. Но сейчас ее там не оказалось — стало быть, вся комната в распоряжении Артура. Он сел и разбудил монитор компьютера, шлепнув его по боковой стенке. Живительный солнечный свет пробивался сквозь жалюзи, отбрасывая на экран серые полоски. Артур размял шею, покрутил головой и начал печатать:

Оказываясь в критической ситуации, мужчина вынужден

действовать: у него нет другого выбора, он должен защищать

себя и свою семью. Медлить нельзя. Держа в уме этот

бесспорный факт, я хочу попросить вас…

Он разом стер все написанное.

В критической ситуации мужчина вынужден действовать.

Он обязан сделать все, что в его силах, дабы защитить свою

семью, ведь как отец он несет ответственность…

Опять мимо.

Что такое дом? Дом — это место…

Ничего не выходит.

Словарь Вебстера так определяет слово «дом»…

Артур мог без труда прочитать лекцию сотне студентов, но пасовал перед собственными детьми. Почему? «Хватит, — скомандовал он себе. — Просто скажи все, как есть».

В критической ситуации отец семейства

В критической ситуации

Отец семейства

Перед лицом неурядиц мужчина

прзззгркп

аракзцкрптцу

гзетц езпцрз

Как вы знаете, жилье стоит денег

Давайте поговорим об ипотеке

Я обращаюсь к вам с просьбой

Я в тупике

Как человек в критической ситуации

Я нуждаюсь в вашей помощи

Только ваша поддержка

Я обращаюсь к вам с просьбой

В трудные времена

Штука в том, что человек в кризисной ситуации

Человек в кризисной ситуации

В трудное время отец семейства

Человек

Артур ударил по клавиатуре и тихо выругался. Одно дело — знать, чего хочешь. Куда сложнее об этом просить.

Итан оделся и пешком пошел к университету, решив напоследок на него взглянуть. Он поднялся по каменным ступеням и шагнул под высокую арку здания приемной комиссии, откуда вышел на аккуратно стриженный главный кампус. Лимонно-зеленая лужайка была поделена на части тремя краснокирпичными дорожками. Итан выбрал центральную и добрался по ней до библиотеки. Дэнфорт теперь выглядел куда симпатичнее, гостеприимнее и гораздо пригоднее для жизни, чем ему помнилось. То ли университет изменился, то ли сам Итан? Кто-то прицепил огромную связку красных воздушных сердечек к указателю рядом с часовней Шлэфли. Он решил посмотреть, что там такое.

Двери в часовню были прикрыты, но не заперты. Итан осторожно вошел.

Часовня была битком забита. Само количество людей поражало: ни разу за четыре года Итан не видел в этих стенах такого скопления народа. Подобных толп не собирал здесь никто, ни дочь бывшего президента, приехавшая с визитом в университет, ни русский гроссмейстер, ни магический реалист еврейского происхождения, зачитывавший студентам отрывок из второго романа. Однако часовня была высока и величественна: казалось, в ней всегда царит таинственная пустота. Итан стоял в самом конце зала вместе с остальными опоздавшими и потому не видел, кто говорит. В вакууме свободно парил молодой мужской голос:

— …Вас будут закармливать избитыми истинами и максимами. «Что было, то прошло». «Страдания не определяют вас как личность». Под этим имеется в виду, что не надо зацикливаться на плохом. Отпусти ситуацию и живи дальше. Что ж, я могу это понять. Никто не хочет снова и снова возвращаться к своим травмам. Предательство. Зависимость. Боди-шейминг. Разве нормальный человек хочет, чтобы его определяли подобные слова? Разве нормальный человек не захочет все это преодолеть и забыть как страшный сон?

Публика забормотала.

— …Но я пришел сюда, чтобы спросить вас: а почему, собственно, нет? Зачем скрывать прошлое? Это ведь так просто — знаю, что многие меня осудят за эти слова, — возможно, травматический опыт все-таки оказывает влияние на нашу личность и формирует ее, как никакой другой. Страдания действительно нас определяют.

— Гениально! — прошептала девушка, стоявшая рядом с Итаном.

— Кто это вообще?

Она бросила на Итана осуждающий взгляд и тут же смягчилась, увидев его сломанный нос.

— Э-м… — Она потупилась. — Он тут раньше учился. А потом разбогател.

— Расскажу вам одну историю про мою жизнь, — вещал голос. — В старших классах школы я был заучкой, мало кто хотел со мной общаться. Знаю, знаю, в это трудно поверить — компьютерный гик не может найти себе подружку на выпускной! Какой бред! — (В зале засмеялись.) — Друзей у меня почти не было, подружек не было совсем. Можно даже сказать, что меня травили. Не стану вдаваться в подробности, но приятного в этом мало, поверьте. Впрочем, как и уникального. Обычные школьные дела. Мои обидчики оказались не слишком изобретательны, но много вы знаете изобретательных хулиганов? — (Опять дружный смех.) — Так проходила моя юность. Я рос забитым, неуклюжим мальчиком и думал, что ничего лучше мне не светит. В коридорах я вечно озирался по сторонам. Обедал в пустых кабинетах, чтобы не ходить в столовую — там меня всегда дразнили. В общем, я был самой настоящей жертвой — лучше слова и не подберу… Долгие годы я мечтал забыть все это как страшный сон. После выпускного меня прямо распирало от радости: наконец-то школа позади! Можно начать с чистого листа! В университете никто меня не знает, там у меня будет новая жизнь. Увы, прошлое не всегда нас отпускает. Вместе со мной в этот самый университет поступил мой давний школьный знакомый — не из тех, кто меня задирал, но из их круга, из той же компашки…

Итан огляделся по сторонам. Все слушали затаив дыхание. Лишь поскрипывали в тишине скамейки, и уверенный голос оглашал зал часовни. Сквозь витражное окно лился солнечный свет, озаряя головы слушателей синим, красным и желтым сиянием.

— …Я должен был принять непростое решение. Четыре года прятаться от этого парня из школы? Или стать другим человеком, измениться до неузнаваемости? Внезапно меня осенило. Нет, не нужно ни от кого прятаться. Не нужно меняться. Надо просто быть собой. Обыкновенным собой — ботаником, жертвой. Почему нельзя свыкнуться со своей травмой, признать ее? Постепенно я начал заводить друзей и выяснил, что таких, как я, много. Подобное притягивает подобное, и вскоре я уже вовсю обменивался байками о школьной травле с моими однокурсниками и соседями по общежитию. Эти истории нас сплотили. Помню, как вечерами в библиотеке мы спорили, кому в школе пришлось хуже. Было здорово. Такое облегчение. Но лишь на третьем курсе, когда у нас появился предмет «Разработка мобильных приложений», я осознал: всем этим страданиям, всей этой информации можно найти применение…