Ладислав Клима - Страдания князя Штерненгоха [Гротеск-романетто]

Теперь я опять пьян. Где, собственно, я нахожусь? Да — все еще в Берлине. Вилли на Балеарах с Альфонсом… А ты, Демона, ты чушка поросячья, не заигрывай со мной! Предупреждаю тебя! Если ты еще раз появишься передо мной, я прикажу полицейскому забрать тебя, я, твой супруг… рогоносец. Ты поплатишься своей кровью за то, что убила меня… Мне остается только плакать. И я все еще — и чем дальше, тем больше — люблю тебя…

То, что ты болтала об уничтожении ада, это полная бессмыслица. Ад — творение Бога, это Дом, Храм Божий — до тебя доходит?.. Господь Бог задал бы тебе за это… Стерва ты, прелюбодейка — ты возгордилась в своей заносчивости, когда возвысила себя в дьявольский чин, как поденщик, который стал надзирателем над своими бывшими друзьями, или даже депутатом. Но я покажу тебе, где раки зимуют. Сейчас ты, конечно, работаешь чертом, имеешь власть надо мной и можешь в любой момент отправить меня в пекло, Господи Боже…

Но главное: не была ли эта стерва — все-таки живой? Откуда она взяла этих лошадей? А эти зеленые брюки? Разве привидение могло бы так шататься, как она, когда она лезла в экипаж? А этот спирт, елки-палки, был ведь реальный, раз я от него до самого вечера харкал…

В башне она лежала, вся розовая и белая, как поросенок на прилавке мясника. Я с ума бы сошел от этих проблем, если бы уже не был сумасшедшим.

Единственным виновником всего этого несчастья является то, что на ней был мужской костюм и что мне в голову не пришло закричать вовремя — сами знаете что. Здесь необходима реформа. С сегодняшнего дня буду орать свой пароль на каждого встречного — будь это женщина или мужчина. Ура! Это мое спасение. Я успокоился. Все будет хорошо.

9 мая .

Нахожусь в Сауштейне. По следующей причине: в Берлине я все-таки не могу просто так, ни с того ни с сего, позволить себе орать беспрерывно свое заклинание. Я заорал на офицера, статура которого была похожа не ее… Он влепил мне такую оплеуху, что у меня до сих пор искры из глаз сыплются. Он будет разжалован, я это уже устроил, но пощечина остается. А в Сауштейне меня знают повсюду, так что мой пароль примут с подобающей учтивостью.

Когда я сегодня выкрикивал его на межах, все деревенские жители сгибались до самой земли.

All right! Главное много пить, и я спасен. Но — не дай Бог ей еще раз появиться. Я точно чувствую, что если это произойдет, настал мне конец.

11 мая .

Хи-хи-хи-хи! Достопочтенная публика! Князь Штерненгох имеет честь довести до сведения возлюбленных ваших, что вчера и сегодня произошли следующие весьма важные события: в первую очередь, Демона надавала мне подзатыльников как собаке. Во-вторых, ночью я спал в конюшне на теленке, у которого была черная мордочка, а сзади хвост. В-третьих, в меня вселился дух покойного моего сенбернара Слона. В-четвертых, я открыл podex romanus. В-пятых, я был у Эсмеральды Кармен Кюмист и получил ее благословение. В-шестых, я подрался с полицейскими, после чего они меня в участке так выпороли, что я прямо завонял. В-седьмых, если кто хочет меня теперь найти, ступайте в сумасшедший дом.

И пусть никто не воображает, что я сумасшедший. Вчера я немого им был, но сейчас, в данный момент, я в здравом уме. Видимо, причиной была та несчастная порка в участке. А также сознание, что я получу от Кюмистихи лучи планеты Альдебаран. Сейчас я рассказываю все это без прикрас и лишних фраз, не вешая на ленту разговора лишних побрякушек и безделушек, эй, эй, гип, гип!

Так вот, сижу я вчера вечером в своей спальне в Сауштейне. Немного пьяный, клюю носом. Вдруг слышу какой-то шорох в соседней комнате, — потом такие легкие шажки, как будто там ходит тигр, топ, топ, топ… Дверь была, конечно, заперта, даже замочная скважина была тщательно заклеена воском. Затем чьи-то руки стали царапать дверь сверху вниз и снизу вверх… Ну, чего там, мне уже все это знакомо, — «А ну-ка в жопу прыг!» — как заору и ору дальше, точно лев, так, что весь замок сотрясается. При этом я, конечно, согнулся и повернулся спиной к двери… И вдруг между ног, сзади, увидел дамские туфли! И они шагали! Я повернулся и увидел Ее…

Я не упал, но выбежал в коридор. Однако, она за мной — Гоп! Гоп! Гоп!

— Я научу тебя манерам, грубиян необразованный! — кричала она и давала мне подзатыльники как собаке, пока, по коридору и по лестнице, я не добрался до первого этажа.

Здесь я спасся в людской; слуги вооружились щетками и кочергами и ну! — за ней. Но не нашли ничего. Мне хотелось переспать в людской, но я чувствовал, что буду нести ужасную околесицу. Так что я отправился в конюшню, лег на мокрую землю, рядом с упомянутым уже теленком, у которого была черная мордочка и сзади хвост. У него не было никаких злых умыслов против меня; и безусловно он не боялся Демоны; я тоже. В конюшне я никогда не боюсь; если бы она и пришла туда, я лягнул бы ее как лошадь…

Я не спал. Думал о своих сенбернарах, которые уже тлеют в земле. Елки-палки, если бы они были со мной, когда она награждала меня подзатыльниками, что бы от нее осталось?.. А я приказал казнить их… Собственно, ни за что ни про что. Какая же я все-таки скотина!.. Я плакал над ними и вдруг почувствовал: они не умерли, они воплотились во мне — а именно Слон. Его сила разошлась по моим членам, и я стал бегать на четвереньках, лаять и кусать коров за ляжки…

Но в первую очередь во мне кипела злость на Кюмист.

— Ведьма паршивая, — орал я, — уже даже заклинание не помогает, разве что для получения подзатыльников. А роdex romanus уже и подавно! Загляну в него, раз уж он потерял свою силу, и хотя бы увижу, что такое луч Альдебарана, помет змеи, перышко лягушки, слезы гориллы!

Я перервал нить, и знаете, дамы и господа, что оказалось в орехе? Ничто, честнейшее ничто!

— Предательская свинья! — вопил я. — За это ты заплатишь жизнью! Уже завтра я пойду к императору, и он прикажет сжечь тебя, четвертовать, повесить!

Когда стало светать, я выбежал из конюшни и кинулся в свои покои, взял свою визитную карточку и два пакета банкнот по тысяче марок — сто штук в каждом пакете, и опрометью помчался на вокзал. Остался в том же костюме, в котором лежал рядом с теленком. В этом случае я поступил мудро. Потому что народ на вокзале принимал меня за пьяного конюха, а иначе безусловно подумал бы, что я сумасшедший. Насколько я помню, во время езды я лаял на пассажиров и пытался укусить их за ляжки; но все в ответ на это лишь смеялись.

Добравшись до Берлина, как ангел мести, я ворвался в квартиру Кюмист.

— Змея, змея! — вскричал я, пихая ей в нос орех. — Он был пустой, чертовка, пустой, гав! Гав! Гав!

Она испугалась, но тут же овладела собой.

— Господин, ведите себя разумно, иначе я вынуждена буду просить помощи.

— Podex romanus пуст! Гав! Гав! — И встав на четвереньки, я кусал ее за ляжки; она побежала, а я довольно долго гонял ее по комнате туда-сюда.