Джоди Пиколт - Девятнадцать минут [litres]

– Его лицо показалось вам знакомым?

– Ну да, я видела его в школе…

Диана Ливен повернулась к присяжным спиной и слегка подмигнула Зои. Та сразу почувствовала себя чуть лучше.

– Какое оружие он использовал? Маленькое или большое? Он держал его одной рукой или двумя?

– Маленькое.

– Сколько раз он выстрелил?

– Один.

– Сказал ли он что-нибудь после выстрела?

– Не помню, – ответила Зои.

– Как вы отреагировали?

– Я хотела убежать, но нога как будто загорелась, поэтому я упала со ступенек и тогда повредила еще и руку.

– Что сделал обвиняемый?

– Вошел в здание школы.

– Вы видели, куда именно он направился?

– Нет.

– Как ваша нога? – спросила прокурор.

– Я по-прежнему хожу с палочкой, – ответила Зои. – Вместе с пулей в рану проник кусочек ткани джинсов, и пошла инфекция. Рубец прилегает к сухожилию, и это до сих пор очень чувствительно. Врачи не уверены, стоит ли делать вторую операцию: она может навредить.

– Зои, в прошлом учебном году вы занимались спортом?

– Да, ходила на футбол. – Она посмотрела на свою ногу. – Сегодня наша команда опять начинает тренироваться после летнего перерыва.

Миз Ливен повернулась к судье:

– У меня все. Зои, может быть, мистер Макафи тоже хочет задать вам несколько вопросов.

Адвокат встал. Этого момента Зои боялась особенно. Если с прокурором они репетировали, то, о чем ее спросит защитник Питера, она даже не подозревала. Между тем ей казалось, будто она на экзамене, где нужно давать правильные ответы.

– Когда вы увидели Питера с пистолетом в руке, – начал адвокат, – он находился от вас на расстоянии примерно трех футов?

– Да.

– Он не выглядел так, будто бежит именно к вам?

– Наверное, нет.

– Он выглядел как человек, который просто поднимается по ступенькам?

– Да.

– А вы просто стояли на этих ступеньках и ждали, когда за вами приедут, верно?

– Да.

– Значит, будет справедливо, если мы скажем, что вы оказались в неудачном месте в неудачное время?

– Протестую! – воскликнула миз Ливен.

Судья, крупный мужчина с гривой седых волос, внушавший Зои некоторый страх, покачал головой:

– Отклоняется.

– У меня больше нет вопросов, – сказал адвокат, и тогда миз Ливен снова встала:

– Что вы сделали, после того как Питер вошел в здание?

– Я стала звать на помощь. – Зои посмотрела в зал, ища мать. Ей хотелось увидеть маму, чтобы найти в себе силы сказать то, что сейчас нужно было сказать. Мамино лицо помогало ей не забывать: все позади, и это главное, даже если иногда чувствуешь совершенно другое. – Сначала никто не выходил, – пробормотала Зои. – А потом вышли сразу все.

Майкл Бич видел, как Зои Паттерсон вышла из комнаты, где находились свидетели. Там собралась пестрая компания: от лузеров, таких как сам Майкл, до популярных, таких как Брейди Прайс. Как ни странно, они не спешили разбиваться на привычные группки: в одном углу ботаники, в другом спортсмены и так далее. Нет, все просто сидели за одним длинным столом. Эмма Алексис, красивая девчонка, которая раньше всегда тусовалась с крутыми ребятами, а теперь была парализована ниже пояса, подъехала на своем кресле прямо к Майклу и попросила у него половину глазированного пончика.

– Что Питер сделал, когда вошел в спортзал? – спросила прокурор.

– Стал размахивать оружием, – ответил Майкл.

– Какое это было оружие?

– Маленький пистолет.

– Питер что-нибудь при этом говорил?

Майкл бросил взгляд в сторону адвоката:

– Он сказал: «Все качки сюда!»

– И что произошло?

– Один парень к нему побежал, как будто хотел сбить его с ног.

– Кто это был?

– Ноа Джеймс. Он… он был… из выпускного класса. Питер в него выстрелил, и он упал.

– Что было дальше? – продолжала прокурор.

Майкл сделал глубокий вдох и ответил:

– Питер сказал: «Кто следующий?» – и тогда мой друг Джастин потащил меня к двери.

– Вы с Джастином давно дружили?

– С третьего класса.

– Что произошло после того, как Питер сказал те слова?

– Он, видимо, заметил какое-то движение, развернулся и начал стрелять.

– Вы были ранены, Майкл? – (Майкл плотно сжал губы и помотал головой.) – А в кого попала пуля? – мягко спросила Диана.

– Когда началась стрельба, Джастин был впереди меня. И вдруг он… он упал. Полилась кровь, и я попытался ее остановить: прижал руки к ране на животе, как делают в кино. В этот момент я ни на кого, кроме Джастина, не обращал внимания и вдруг почувствовал, что к моей голове приставлен пистолет.

– Что произошло?

– Я закрыл глаза. Я думал, он убьет меня.

– А потом?

– Послышался шум. Когда я открыл глаза, он достал из пистолета одну штуку с пулями и вставил другую.

Прокурор подошла к столу и подняла руку, в которой был пистолетный магазин. От одного вида этого предмета Майкл содрогнулся.

– Вот это он вставил в пистолет? – спросила миз Ливен.

– Да.

– Рассказывайте, пожалуйста, дальше.

– Он не выстрелил в меня, – сказал Майкл. – Трое ребят побежали через зал в раздевалку, он побежал за ними.

– А Джастин?

– Я смотрел на его лицо, пока он умирал, – прошептал Майкл.

С тех пор первым, что Майкл видел, просыпаясь, и последним, что он видел, засыпая, был тот момент, когда свет в глазах Джастина погас. Оказалось, человек умирает не постепенно. Это происходит в одну секунду, как будто кто-то быстро задергивает штору.

Прокурор подошла поближе:

– Майкл, вы нормально себя чувствуете? – (Он кивнул.) – Вы с Джастином отличались спортивными достижениями?

– Скорее, наоборот, – признался Майкл.

– Вы пользовались популярностью среди одноклассников?

– Нет.

– Вас и Джастина когда-нибудь обижали в школе?

Впервые за все это время Майкл посмотрел на Питера Хоутона:

– А кого не обижали?

Ожидая, когда ее позовут высказаться в защиту сына, Лейси вспомнила момент, когда впервые поняла, что собственного ребенка можно ненавидеть. В тот день Льюис пригласил на ужин известного экономиста из Лондона, и Лейси взяла выходной, чтобы сделать уборку. Как акушерка, она всегда отличалась ловкостью, аккуратностью и добросовестностью, но из-за большой занятости на работе образцовой хозяйкой не была: туалеты вычищались нерегулярно, под шкафами и диванами скапливалась пыль. Обычно ее это не беспокоило: дескать, когда у дома жилой вид, это уютнее, чем стерильная чистота. Но если приходили гости, включалось тщеславие.

Тем утром Лейси успела встать, приготовить завтрак и прибраться в гостиной, прежде чем Питер, учившийся в десятом классе, вошел в кухню и, дымясь от гнева, плюхнулся на стул.

– У меня закончилось чистое белье! – заявил он.

Вообще-то, в доме действовало такое правило: твоя бельевая корзина заполнилась – возьми и постирай. Лейси не загружала Питера работой по хозяйству, и это единственное требование казалось ей вполне разумным.