Стэйси О'Брайен - Сова по имени Уэсли [litres]

В целом, я достаточно обезопасила ванную и сделала ее «пригодной для сов». У Вэнди крышка унитаза была шершавой и неровной, а эта была гладкой и скользкой. Уэсли по привычке попытался на нее приземлиться, но вместо этого поскользнулся и свалился с другой стороны унитаза с возмущенным криком.

– Ты безнадежен, – сказала я, поднимая его с пола.

Я закрыла крышку тяжелым полотенцем, на которое он мог спокойно приземлиться.

– Туалеты не предназначены для сов, Уэсли, – сказала я, относя его обратно в спальню.

Несколько часов спустя я крутила педали велосипеда, горя желанием поскорее вновь оказаться в Болза-Чика. В устье плавала небольшая стая уток, иногда с головой ныряющих в воду. Плавучесть у них была такая, что им приходилось быстро и с силой грести, чтобы просто оставаться под водой, после чего они вылетали обратно на поверхность, как пробки. Брызги слетали с их перьев, подобно крохотным алмазам. Небо заполонили калифорнийские карликовые крачки – они летали кругами, перекрикивались друг с другом и постоянно поглядывали на воду. Каждые пару секунд очередная птица пикировала к воде, ныряла, появлялась на поверхности с какой-нибудь мелкой рыбешкой, отряхивалась и снова взмывала в воздух. Хоть я и волновалась из-за новой работы, я уже знала, что поездки в Болза-Чика станут моим лекарством от тревоги. На закате я поехала домой вдоль длинного, широкого, почти пустого пляжа, на котором в ожидании ночи кучковались чайки.

Уэсли с нетерпением ждал моего возвращения и начал снова проситься наружу, как только я вошла в комнату.

– О’кей, Уэс, – сказала я. – В ванную можно.

Я выпустила его, и он тут же туда поскакал. Я закрыла за ним дверь и ушла на кухню ужинать с мамой. Стоило мне начать есть, как из ванной раздался радостный крик.

– Поди, весело там твоей сове… – заметила мама.

Я бросила вилку и понеслась по коридору.

Открыв двери, я сперва не поверила своим глазам. Уходя, я случайно оставила крышку унитаза поднятой, а Уэсли не преминул этим воспользоваться и запрыгнул внутрь. Он промок насквозь, а перья местами топорщились, напоминая панковские ирокезы. Он радостно взглянул на меня, спокойно и по-хозяйски положив одно крыло на бортик унитаза. Более того, он еще и затащил туда здоровый моток туалетной бумаги, которая теперь украшала его тело мокрыми комками. Вся ванная была в воде и в кусочках бумаги. Сам Уэсли крупно дрожал.

– Уэсли! Ты что сотворил? – возмутилась я.

Он радостно чирикнул в ответ. Я вытащила его из унитаза, что было непросто – мало того, что он был тяжелым от воды, так он еще и брыкался, пытаясь вырваться и запрыгнуть обратно в унитаз. В результате и я оказалась вся в воде и туалетной бумаге. Он не сдавался, пока я не опустила крышку.

Я закутала его в полотенца и попыталась согреть.

– Уэс, ты в прошлой жизни цаплей был, что ли?

Он все еще дрожал. Невероятно.

– Не бывает водных сов, сумасшедшая ты птица.

Полотенцами его нормально высушить не получалось, а он явно замерзал, что было очень и очень плохо. Доктор Пэнфилд говорил, что совы могут умереть от холода. На ум приходило только одно решение проблемы, но это обещало быть непросто.

– Уэсли, я тебя сейчас феном просушу, ладно? Ты мерзнешь, тебе надо согреться, так что будем тебя сейчас сушить.

Даже если самих моих слов он не понял, мой тон дал ему понять, что у меня есть четкий план, а это всегда его успокаивало в незнакомых ситуациях.

Я и сама-то редко пользовалась феном. Когда я его включила, Уэсли тут же попытался улететь подальше от источника шума, но обнаружил, что мокрые крылья не в состоянии поднять его потяжелевшее от воды тело. Это напугало его еще больше, и он начал убегать. Я его изловила и усадила на постеленное на колени полотенце. Фен я переключила на самую слабую мощность. Каждый раз, когда на Уэсли попадала струя теплого воздуха, он брыкался, пытаясь с ней бороться. Сова – существо весьма хрупкое, а потому приходилось его отпускать, когда он начинал уж слишком бузить, чтобы он не поранился. Возможно, делу мог помочь мой пример? Он ведь всегда пытался мне подражать.

Я начала сушить феном свои собственные волосы. Он, дрожа, с благоговением наблюдал за происходящим. Выглядел он при этом настолько помятым и грязным, что его невольно становилось жалко. Я навела фен сначала на себя, а потом на него. Он слегка подпрыгнул от неожиданности, расправив крылья, но я уже вновь перевела фен на себя.

– М-м-м, как здорово-о, – призывно протянула я.

Я сделала вид, что расчесываюсь, и он тут же последовал моему примеру, начав чистить свои перья. Я снова навела на него фен, в этот раз он уже не подпрыгнул. Он стоял на месте с выражением мученического стоицизма на сердцевидном лице. Я снова перевела струю воздуха на себя, прежде чем он испугался. Делая так раз за разом, я убедила его спокойно стоять на месте, пока я сушила ему перья. Вообще мне показалось, что ему даже начинает нравиться. «Надеюсь, больше не придется этим заниматься» , – подумала я, выключая и убирая фен. Когда я вернулась на кухню, ужин, разумеется, давно остыл. Я была мокрой и местами на мне все еще висели кусочки туалетной бумаги. У мамы при виде меня аж челюсть отвисла.

– Моя сова решила, что она – утка.

Тем вечером я собрала и настроила звукозаписывающую аппаратуру, выданную мне доктором Пэнфилдом. Мама собиралась уехать на следующий день, так что я решила записать немного звуков Уэсли, пока не началась работа. Следующим утром я снова поехала вдоль пляжа. Я с восторгом наблюдала за стаей краснокнижных калифорнийских бурых пеликанов, летящих клином, подобно бомбардировщикам Б‐52, буквально в дюйме от поверхности воды, задрав головы и расправив крылья до предела. Заметив косяк рыбы, они поднимались выше, разворачивались, прижимали крылья к телу и пикировали, совсем как та сипуха у супермаркета пять лет назад. Только вместо того, чтобы в последний миг выровнять траекторию, они врезались в воду со скоростью 40–45 миль в час. Кожа этих пеликанов покрыта маленькими пузырьками, которые при ударе о воду надуваются, как маленькие подушки безопасности, гася удар и защищая их внутренние органы, подобно полиэтилену с пупырышками. Рыбам повезло гораздо меньше – ударная волна от одного-единственного пеликана на такой скорости оглушает их в радиусе примерно шести футов, а самому пеликану остается лишь подобрать добычу. Весьма интересный и изящный способ охоты.

Когда я вернулась домой, Уэсли тут же принялся снова проситься в свой излюбленный аквапарк – ванную.

– Уэсли, подожди минуту.

Но он был непоколебим. В дикой природе совы ничего не запрещают своим партнерам, так что, если уж Уэсли вбивал что-то себе в голову, значит, так тому и быть – остановить его было практически невозможно. Я быстро перенесла аппаратуру в ванную и расположила микрофон между ванной и занавеской.