Стэйси О'Брайен - Сова по имени Уэсли [litres]

Я отвязала Уэсли, и он тут же ринулся по коридору к своему любимому «гнезду», где принялся издавать свой брачный зов, который казался в маленькой комнате особенно громким и заставлял вибрировать кафельную плитку. Я нажала кнопку на записывающем устройстве и тихо сидела рядом, пока Уэсли заходился в своем гудящем крике. Мне удалось записать довольно приличный кусок, прежде чем Уэсли внезапно прыгнул на мою руку, и брачный зов сменился попугайским клекотом – как всегда, с протяжным криком в конце. Идеально.

Я все еще плохо понимала, зачем доктору Пэнфилду понадобились эти записи. Когда-то он сам ставил инфракрасную камеру с микрофоном в специальный сипуший «скворечник» и годами записывал звуки его обитателей. У него наверняка уже имелась полная коллекция всех звуков, которые в принципе способна издать сипуха. Так или иначе, я справилась со своим заданием, чему была очень рада.

Я собрала аппаратуру и открыла дверь ванной, за которой стояла мама.

– Что, во имя всех святых, у вас тут происходит?

– Мам! – взвизгнула я от неожиданности. – Э-э, ну, это был брачный зов Уэсли.

– Боже ты мой, звук был жуткий совершенно! Бедняга, вокруг же нет ни одной совы-девочки…

– Мам, Уэсли считает своим партнером меня. Это он меня зовет.

На лице у мамы отражалось постепенное осмысление моих слов.

– Я надеюсь, ты об этом помалкиваешь, Стэйси. Люди ведь не поймут, – с этими словами она развернулась на каблуках и ушла к себе в спальню.

Тем вечером я собиралась принять ванну. Я привязала Уэсли в комнате.

– Я ненадолго, Уэс, – пообещала я. – Я хочу принять ванну.

Не судьба. Услышав звук льющейся воды, Уэсли принялся настойчиво упрашивать, кричать, плакать и чирикать, в общем всячески обозначать свое отношение к тому, что я ушла развлекаться без него. Через несколько минут это стало невыносимо. Может, если я его пущу, он поиграет с журналами, пока я моюсь? Заливая весь пол, я вылезла из ванны и выглянула в коридор. Путь был чист, так что я метнулась в комнату, отвязала Уэсли и побежала обратно, а он догонял меня, как всегда расправив крылья. Я закрыла дверь, вручила Уэсли журнальчик и скрылась за шторой.

Только я опустилась в ванну, как вдруг – шурх , прямо рядом с моей головой. И снова шурх… шурх… шурх . Уэсли врезался в занавеску, явно пытаясь прорваться внутрь. Тут он снова влетел в занавеску, но на сей раз ухватился за ткань когтями и стал махать крыльями – он применял старую тактику молодых сов для лазанья по деревьям. И преуспел – через пару секунд его голова показалась над верхним краем занавески. Н-да, дело плохо , подумала я. Он смотрел вниз на меня с классическими признаками бескрайнего удивления: поднятые крылья и вращающаяся голова. Он буквально чуть из перьев не выпрыгнул, увидев меня, лежащей в целой ванне воды . Целой. Ванне. Для него эта ванна, верно, казалась целым океаном. Он низко-низко наклонился, держась лапами за перекладину.

– Это не для сов! – закричала я. – Не для сов!

Уэсли нырнул. Правда, едва ощутив горячую воду, он начал дергаться и бить крыльями. Я одним движением выцепила его из воды, выбросила из ванной и задернула занавеску. Ну вот и все, будет теперь ему наука , подумала я. Как бы не так. Через пару секунд он уже снова висел на перекладине сверху, прицеливаясь. В этот раз перед погружением он вытянул вперед когти. Я снова вытащила его, пока он не утонул.

– Все, Уэсли, перестань! – сказала я. – Ты не пеликан.

Совы никогда не ныряют вот так в воду. Они вообще в нее не ныряют, это неслыханно. Сипухи промокают в воде и не приспособлены к водной среде, и в норме они стараются ее избегать. Они даже не пьют, так как все необходимые для метаболизма жидкости получают из пищи. В дикой природе подобные номера для Уэсли оказались бы губительны.

Я быстро закончила с мытьем, спустила воду и дала ему обследовать ванну. Уэсли явно не нравилось то, что воды не стало, – он тихонько шипел. Потом он обратил внимание на все еще капающий кран и встал прямо под ним, упрашивая меня его открыть.

– Хорошо, Уэс, но только чуть-чуть, – вздохнула я и пустила воду.

Он попытался тут же запрыгнуть под струю, но я придержала его, пока ванна не наполнилась примерно на дюйм, и только после этого отпустила. Он принялся радостно носиться по ванне и плескаться, как ребенок, он был жутко доволен. С тех пор он полюбил проводить время в ванне, с водой или даже без нее. Жаркими летними деньками он сидел в ней и наслаждался тем, как прохладное покрытие ванны ощущается на его лапах. Иногда он даже спал, стоя в воде и подняв одну ногу! А порой просто бродил по ванне, периодически умывался и пил воду.

Доктор Пэнфилд был ошарашен, когда я рассказала ему обо всем этом.

– Сов никогда раньше не замечали за подобным поведением, – сказал он.

И правда, до тех пор не замечали. Бернд Хайнрих описывал виргинского филина, купавшегося в пруду рядом с его хижиной, но поведение Уэсли было удивительным и абсолютно беспримерным.

Теперь у меня появилась серьезная проблема – как мне самой принять ванну без участия Уэсли? Я бы просто привязала его, но он словно помешался на воде. Он просто с ума сходил, если я шла в ванную без него. Я пыталась отвлекать его собачьей миской с водой, но все было без толку. Я попробовала отдергивать занавеску и перекидывать через бортик ванны полотенце, на котором он мог сидеть, – так было значительно проще следить за ним и не давать ему нырять, чем если бы он продолжал спрыгивать с перекладины под самым потолком. Естественно, он все равно пытался запрыгнуть в ванну хотя бы с бортика. Я исправно раз за разом ловила его в прыжке и возвращала на место, а он протестующе шипел, недовольный моей жадностью и нежеланием делиться водичкой. Тогда я решила попробовать вместо ванны принимать душ. Может, он растеряет часть своего энтузиазма, если ему будет не во что прыгать? Разумеется, я ошибалась. Уэсли, как всегда, вскарабкался по занавеске и спрыгнул вниз с растопыренными когтями, а не найдя внизу воды, начал беспорядочно барахтаться в воздухе, в панике подыскивая место для приземления. Этим местом могло стать лишь мое обнаженное тело, а этого никак нельзя было допустить – пришлось ловить его в воздухе. И что прикажете делать, стоя под душем с совой в руках? Я высадила его из ванны в надежде быстро закончить мыться, но над занавеской раз за разом упорно продолжало появляться довольное лицо Уэсли, которому явно понравилось новое ощущение падающих на него струй воды. Я начала произвольно махать руками над головой, пытаясь помешать ему прыгнуть. А вот это сработало. Одной рукой я махала над головой, не давая ему рассчитать траекторию для прыжка, а другой пыталась намыливаться и брить ноги. Иногда на его лице появлялось выражение решимости прыгнуть, несмотря ни на что, – тогда приходилось все бросать и некоторое время махать обеими руками. Это его все же останавливало, и я возвращалась к странному танцу с размахиванием лишь одной рукой. Чувствовала я себя совершенно по-дурацки, слава богу, никто об этом не узнал.