Стэйси О'Брайен - Сова по имени Уэсли [litres]

По дороге домой я наконец сообщила Гаю про Уэсли. Я повернулась к нему и сказала:

– М-м, слушай… В общем, у меня есть один секрет. Обещай, что не расскажешь никому, даже парням из группы.

Он выглядел озабоченно.

– Ладно, обещаю…

– У меня в спальне живет сипуха.

– Да ну? Нет, серьезно? – недоверчиво спросил он. – У тебя реально есть сова?

– Ага. Это она издает все те странные звуки. Вернее, он.

– Так это была сова? Я думал, совы ухают.

– Этот – нет. Сипухи не ухают.

– Ну, тогда чего же мы ждем? Поверить не могу, что ты его от меня прятала. Я хочу с ним познакомиться. Давай, погнали, погнали! – всю дорогу до дома он ехал почти на полной скорости.

– Так, Гай, успокойся, не гони так. Уэсли – дикая птица, и он не привык к мужчинам. Заходить в комнату нельзя – ты вторгнешься на его территорию, и он на тебя нападет.

– Стоп, он… Он нападает на людей? Уже бывали случаи? – спросил он.

– Да, э-э… Вообще, он напал на моего бывшего парня.

– Шикарно, – ответил он. – Ну, тогда скажи, как мне себя с ним вести.

Я набрала побольше воздуха в грудь.

– Скажи ему, что он красивый.

Гай глянул на меня.

– Ты шутишь? Хочешь, чтобы я сказал ему, что он красивый?

Я продолжила просвещать его на тему совиного этикета прямо за дверью, так, чтобы Уэсли услышал нас и понял, что я спокойно общаюсь с этим человеком и доверяю ему. Наконец, я медленно отворила дверь.

– Уэсли, привет! Тут кое-кто хочет с тобой познакомиться.

Уэс на протяжении уже нескольких месяцев периодически слышал голос Гая и, соответственно, имел представление о его существовании в моей жизни. Они уставились друг другу в глаза.

– Эй, привет. Ты та-а-акой краси-и-ивый, Уэсли! Ты шикарный… Боже мой, Стэйси, – добавил он тихо. – Он прекрасен. Никогда раньше не видел бело-золотых сов. Это реально сова? Уау. Нет, он и правда очень красивый, честно. Как будто нарисованный!

Многие удивлялись при виде Уэсли, так как сипухи разительно отличаются от прочих сов и, соответственно, люди не готовы к тому, что увидят. У Уэсли не было кисточек на ушах, а раскраска была светлых тонов, не такой, как у других видов сов. У большей части сов глаза цветные с черными зрачками, у Уэсли же глаза были глубокого, обсидианово-черного цвета. Его абсолютно белое, сердцевидное лицо тоже добавляло его внешности экзотики. Словом, контраст с другими совами был разителен, и многих людей он заставал врасплох.

К великому моему удовольствию Уэсли не стал делать при виде Гая свои «не-не-не» – он просто пристально за ним наблюдал. Гай целый час простоял в дверях, вежливо и спокойно разговаривая с Уэсли, и, кажется, они пришли к некоему взаимопониманию. Уэсли никогда раньше не реагировал так благосклонно ни на кого, кроме Вэнди, мамы и моей сестры. Я была счастлива, что все так замечательно складывается. Гай искренне считал Уэсли «крутейшим существом на земле», и я видела, что они вполне смогут ужиться под одной крышей, если у нас все сложится и мы поженимся (мы, женщины, почти всегда рассматриваем парней в качестве потенциальных мужей и отцов наших детей, просто чаще всего в этом не признаемся).

После нескольких месяцев отношений мы с Гаем решили, что пора и мне познакомиться с его родителями в Орегоне. Отец Гая работал в области лесозаготовки, хоть сам и не был лесорубом, что меня слегка нервировало. Он был инженером-конструктором заводского оборудования, делавшего из древесины бумагу. А в то время между биологами и лесорубами существовала неприкрытая вражда. Биологи пытались доказать общественности, что девственные леса, каждый из которых представляет собой хрупкий и незаменимый биом, исчезают с катастрофической скоростью. Что реки нагреваются и забиваются из-за отходов, перекрывая нерестовые пути лосося и подрывая всю локальную экосистему. Что альфа-хищники, верхушка пищевой цепочки этих лесов – пятнистые неясыти, – находятся на грани вымирания. Благополучие окружающей среды напрямую связано с видовым благополучием ее альфа-хищников. Когда их популяция редеет, для биологов это четкий знак – скоро начнет разваливаться вся система.

Большая часть лесорубов не понимали принципа «канарейки в шахте» и считали, что все упирается исключительно в спасение самих сов, а не их естественной среды обитания. Они теряли доход из-за того, что им запрещали вырубать девственные леса, а потому злились и отыгрывались на совах. Некоторые даже привязывали их трупы к своим грузовикам в знак протеста против усилий правительства и защитников окружающей среды по спасению лесных экосистем. Они не понимали проблемы – или понимали, но предпочитали ее игнорировать – и напоминали охотников на бизонов в девятнадцатом веке, стремившихся истребить их всех до последнего. Эти охотники не понимали даже того, что им самим придется искать новую работу, когда последний бизон погибнет.

Едва мы въехали в Орегон, мне в глаза стали тут же бросаться крохотные, тонюсенькие лесополосы, за которыми виднелась обнаженная земля. Сотни и сотни миль девственных лесов были вырублены под корень, оставались лишь тонкие ряды деревьев вдоль дорог, чтобы туристам и приезжим казалось, что с лесами все хорошо. Это было не так. Орегон был бы одним из самых прекрасных и наиболее востребованных в плане туризма мест на земле, если бы эти леса сохранились.

В итоге мы с Гаем решили, что не станем никому рассказывать об Уэсли. Его окружение могло не понять, да что там – его собственные родители могли не понять этого. Сам же Гай всю юность провел в походах по орегонским лесам. Он любил их всем сердцем и не желал их уничтожения. Когда мы добрались до дома его родителей, было уже четыре часа утра, и мы были измотаны ночной поездкой. Мы тихонько вошли, стараясь никого не разбудить, и я отправилась в гостевую комнату, а Гай – вниз, в свою детскую спальню. Перед этим он написал родителям записку, в которой уведомлял о нашем приезде и просил нас не будить. Несмотря на волнение от предстоящего знакомства с родителями парня, заснула я практически моментально.

Проснулась я, когда мать Гая, Эйлин, заглянула в комнату.

– Стэйси? Привет. Я Эйлин, мама Гая. Прости ради бога, что так бесцеремонно врываюсь и бужу, но тут твоя мама звонит.

Сонливость как рукой сняло. Уэсли! Он в порядке?

– Просила передать, что спрашивала… – Эйлин глянула на записку в руке. – Я, кажется, как-то не так ее поняла… Но, в общем, она спрашивала на какой… Э-э… На какой режим в, ну… Микроволновку, да?

Я кивнула, подбадривая ее.

– В микроволновку ставить… Я точно ее не расслышала. Кажется, она сказала «мышей». Мышей?

– Ну да, – пробормотала я.

– Ладно. Ну вот, то есть на какой режим ставить в микроволновку мышей размораживаться. Размораживаться?