Стэйси О'Брайен - Сова по имени Уэсли [litres]

– Ну вот, да, смотрите, вон на том дереве сидит один из птенцов, а остальные – там, на крыше, – все пацаны задрали головы.

– В общем, я пытаюсь забросить им туда мышей, чтобы дать их отцу передохнуть, но бросаю я не ахти, и в итоге вот весь двор завален мышами, я не могу их забросить так высоко.

Они впервые за весь разговор оглянулись и оценили разбросанных по асфальту дохлых мышей. Потом перевели взгляды на пакет с грызунами у меня в руке. Потом на четыре трупика, зажатые в другой руке.

– Мать моя женщина! Эта телка реально кидает мышей совам! Блин , ни фига! – я слышала, как они переговаривались между собой. – Охренеть !

Наконец главарь шагнул ко мне и предложил:

– Ну, короче, я могу бросить. Давай сюда.

Я, пребывая в глубочайшем шоке, положила четыре окоченевших мышиных трупа в его здоровенную ладонь. Он прицельно зашвырнул их все по очереди прямо на крышу, где на них тут же набросились птенцы. После этого он жестом потребовал весь пакет, который я тут же послушно ему отдала. Остальные парни начали забрасывать на крышу мышей, лежащих на земле.

– Блин, мерзость! УАУ! Видал, а? Не, ты видал? Э, Майк! Давай, опаньки! Ай, молодца! – каждое попадание они праздновали, давая друг другу «пять», а затем наблюдали, как совята поедали их снаряды.

– Зырь, жрет! Смотри, прям целиком жрет ее! Охренеть, чуваки! Крутотень!

– Слышь, я, это, никогда сов реальных не видел раньше. Они че, только мышей жрут? – спросил здоровяк, разговаривавший со мной. Потом он, наконец, задал самый очевидный вопрос. – А где ты вообще мышей в два часа ночью достала? И откуда у тебя их целый пакет?

Я объяснила, что всю сознательную жизнь изучаю сов, что закончила биологический факультет и работала с учеными.

– Ваще четко, я тоже так хочу!

Они кидали мышей до тех пор, пока совы не наелись. Сова-мать, наконец, успокоилась, и даже отец, кажется, наелся и расслабился, их явно стало клонить в сон. Кажется, мы вовсе не смущали маленькое совиное семейство.

Мы с этими парнями сидели у бетонной стены и болтали о совах, я рассказывала им об их особенностях и повадках. Потом мы попрощались, дали «пять» друг другу, после чего эта компания растворилась в предрассветных сумерках. Я же осталась стоять рядом с башенкой, ощущая кожей накатывающий влажный утренний туман с океана и наблюдая за совами, мирно спящими с набитыми желудками в окружении мышей на крыше, которых им должно было спокойно хватить до самого вечера.

Доктор Пэнфилд написал, что ему нужно его оборудование.

– Заодно захвати все, что успела записать, – добавил он. – Приноси – послушаем.

Мы договорились о дне моего визита в Калтех. С учетом того, что от меня до него было теперь два часа езды, я стала там нечастой гостьей. Я скучала по атмосфере института, по знакомым и была рада, что удастся их навестить.

Меня несколько смущал авторитет доктора Пэнфилда, однако он всегда был со мной любезен.

– Присаживайся, – сказал он мне, когда я зашла в кабинет, и сдвинул в сторону со стола кучу каких-то бумаг и книг.

Я поставила на стол записывающее устройство и включила запись с криками самки, защищавшей своих птенцов. Он крайне заинтересовался этими звуками и попросил описать поведение совы в момент записи. Потом я дала ему послушать интимные звуки, которые издавал Уэсли во время наших обнимашек и игр с журналами, а также веселую и оживленную «болтовню», которой он встречал меня, когда я возвращалась с работы. Доктор Пэнфилд буквально заваливал меня вопросами и делал быстрые пометки.

– Еще что-нибудь есть? – спросил он.

– Э-э, ну-у-у… Вот на этой есть еще брачный зов Уэсли. Но вы же наверняка и так слышали такие по ночам в совятнях, так ведь?

Тем не менее я вручила ему кассету, которую он тут же вставил в проигрыватель и принялся внимательно слушать. Мы прослушали «притоптывания» лапой и ту часть зова, которая звучала как «и-и-И-И-И! и-и-И-И-И! и-и-И-И-И!».

– Так, вот тут он уже подыскал место для гнезда, возможно даже уже успел его слегка обустроить кусками журналов, – пояснила я.

– Ты уверена, что он – самец? – спросил он.

– Да, – ответила я, на что он все же заметил, что я не могу быть уверена на все сто.

– О нет, я абсолютно точно знаю, что это самец, доктор Пэнфилд, – заверила я.

Тот скептически выгнул бровь, но снова включил запись.

– Хорошо, продолжай.

– Ну, тут он решил, что гнездо готово к откладыванию яиц, так что он зовет своего партнера… Э-э-э… Партнершу, в смысле… Ну-у, в общем… Зовет меня к гнезду. Видите ли… Тут как бы такое дело… Он считает своей партнершей меня… (Кхе-кхе.)

Если бы доктор Пэнфилд не был столь изысканным джентльменом, мне, наверное, было бы проще об этом говорить, но он, к несчастью, как раз был весьма и весьма изысканным и обладал соответствующей… аурой, что ли. Причем чувствовали ее абсолютно все. Сидеть у него в кабинете было все равно что сидеть в церкви.

– Он выбрал тебя в качестве партнера? – уточнил на всякий случай он.

На сей раз он поднял обе брови и поставил проигрыватель на паузу.

– Одну минутку, Стэйси.

Он выскользнул из кабинета, а через пару минут к вящему моему ужасу привел нескольких постдоков, вернулся к столу и отмотал запись обратно.

– Всем доброе утро. Тут одна сова по имени Уэсли, выбрала нашу Стэйси… – он указал на меня, и я выдавила из себя жалкое подобие улыбки. – В качестве партнера.

Затем он нажал на воспроизведение, и Уэс на записи снова зашелся в своем брачном зове. Затем звук изменился, и доктор Пэнфилд быстро спросил:

– Так, что именно он делает в этот момент?

– Ну, э-э… Это, в общем… Здесь я подхожу к гнезду. – В кабинете вдруг стало очень жарко и невыносимо душно.

Уэсли издавал короткие интимные ухи, выражая свою привязанность и любовь ко мне. Затем эти звуки сменились более настойчивым «ур-ур-ур… ур-ур-урРОУх, урх, урх, О-О-ОУ-УР-Р-РХ… ур-ур-ур-ур… ур-ур-ур О-О-О-ОУУРХ».

Глаза доктора Пэнфилда расширились, и он снова приостановил запись.

– Что это за звуки? Я в жизни таких не слышал ! – потрясенно произнес он.

– Э-э-э… Ну, тут он устроился у меня на руке и…

Кабинет продолжал наполняться постдоками. За спиной у меня раздавался шепот. «Я что-то пропустила?» – «Ага – ее сова считает ее своей партнершей…»

– Как? – допытывался доктор Пэнфилд. – Как именно он устроился у тебя на руке?

– Ладно, хорошо… Так… М-м-м… О’кей… Ну, как бы… Эм-м-м… В общем, он сидел у меня на левой руке, цепляясь обеими лапами, прямо когтями. Правая рука у меня перпендикулярна левой, между его ног, он обхватывает ее, э-э-э, коленями… – (Слышен смешок одного из пост-доков.) – В первый раз я попыталась от него отбиться, но это в таких случаях неизменно выливается в полноценную драку, так что проще просто дать… Э-э-э… Ну и… М-м-м…