Екатерина Гордеева - Мой Сергей. История любви

В тот день, когда мы переселились в олимпийскую деревню, Сергей заболел желудочным гриппом и у него поднялась температура. Он так плохо себя чувствовал, что два дня не выходил на лед. Я была напугана и страшно волновалась. Доктор, наблюдавший за конькобежцами, Виктор Аниканов, забрал его к себе в номер и двое суток не давал ему ничего есть. Сергей выглядел очень худым и слабым, и я боялась, что он не сможет участвовать в соревнованиях. Однако методика доктора помогла Сергею быстро выздороветь — на третий день он появился на льду, и все снова было в порядке.

В кафе для спортсменов делали самые вкусные ватрушки, которые мне когда-либо доводилось есть, так что я питалась в основном ими. Иногда ела овощные салаты, йогурты и фрукты. И никакого мяса. Никто не говорил, что не следует есть мясо, я так решила сама. Правда, все только и делали, что давали мне самые разные советы, — им казалось, будто я слишком худая. A я страшно злилась.

Юноши жили на разных с нами этажах, и мы с Сергеем виделись меньше, чем обычно. Я снова поселилась с Анной Кондрашовой. Время от времени сталкивалась с Сергеем где-нибудь на территории деревни, но он всегда был с Сашей Фадеевым, с которым жил в одной комнате, или еще с кем-нибудь из своих приятелей. Я стеснялась заходить к ним в номер, садиться за тот же столик в, кафе. Елена Валова и Олег Васильев прекрасно ко мне относились, но из-за того, что я была такая молодая, постоянно меня дразнили. «Что ты ешь?» или «Почему ты ничего не съела?» Мне это совсем не нравилось. Поэтому я частенько ходила обедать одна и тогда делала все, что хотела. В дневнике я писала, что скучаю по дому. Я приехала в Канаду, чтобы принять участие в Олимпийских играх, но единственное, о чем я мечтала, — оказаться дома. Вы можете себе такое представить?

Катки в Калгари, доставили нам ряд неудобств. «Сэддлдом», где должны были проводиться соревнования, был большим и удобным, с отличным ледовым покрытием, соответствующим олимпийским стандартам. Но мы редко попадали туда на тренировки, поскольку там, проводились соревнования по хоккею, Тренировались мы на небольшом катке, который был меньше и уже того, к которому мы привыкли дома. Нам с Сергеем постоянно приходилось думать о том, чтобы не налететь на бортик, а то, что мы вынуждены были тренироваться в разных местах, несколько раздражало. Мы решили не принимать участия в церемонии открытия, поскольку на следующий день начинались соревнования в короткой программе, а на вечер у нас была намечена тренировка. Так что открытие мы смотрели по телевизору.

На следующее утро главный тренер ЦСКА Виктор Рыжкин зашел к нам, чтобы пожелать удачи. Я была рада его видеть; мы к нему хорошо относились, к тому же он передал мне приветы и поцелуи от родных, письмо от мамы и еще икры. Прочитав письмо, я почувствовала прилив сил, потому что знала, для кого буду кататься: для моих родителей, которые так много мне дали. В дневнике я написала, что сегодня мой первый праздник Святого Валентина в Америке. Мне объяснили, что в этот день влюбленные обмениваются подарками. Но поскольку в России такого праздника нет, мы с Сергеем ничего друг для друга не приготовили.

Я была уверена в том, что все будет хорошо. Не могу объяснить почему. Ожидание подошло к концу. Думаю, именно оно и сводило меня с ума. Мы откатали короткую программу, «Марш тореадоров», почти идеально и завоевали первое место. Единственное, что получилось не очень хорошо, — мы закончили кататься, стоя спиной к судьям. Когда мы подняли головы, то страшно удивились, не увидев судейской бригады. Потеряли ориентацию во время последнего вращения. Но мы просто рассмеялись и повернулись, чтобы сделать первый поклон. Никто, кроме нас, этой ошибки не заметил.

Я уже решила, как отпраздную окончание соревнований.

В игровой комнате в олимпийской деревне имелось кафе, где можно было заказать любое, какое только пожелаешь, мороженое: со взбитыми сливками и добавками, сотня разных сортов. Я пообещала себе: как только соревнования спортивных пар подойдут к концу, буду ходить туда каждый день. Я всегда была именно такой — пока идут соревнования, баловать себя нельзя. Анна Кондрашова таких правил не придерживалась, и поэтому я каждый день с завистью наблюдала за тем, как она съедает солидную порцию мороженого с сиропом, орехами и фруктами. Она давала мне чуть-чуть попробовать — ужасно вкусно.

Я помню, что взглянула на Леоновича, перед тем как выйти на произвольную программу. Он был так бледен, что мне даже стало смешно.

По мере приближения момента нашего выхода на лед Леоновича словно бы охватывало оцепенение. Он никогда не произносил никаких напутственных слов. Но даже если бы он и попытался, мы бы его все равно не услышали, потому что он говорил почти шепотом. Казалось, когда приходит наша очередь показать, на что мы способны, его оставляют силы.

В такие минуты мне в голову приходили всякие глупые мысли. На этот раз я подумала: «Бедняга Стас, и зачем он из-за нас так нервничает? Мог бы спокойно сидеть дома с женой и детьми и смотреть фигурное катание по телевизору».

Произвольную программу мы откатали просто отлично, и судьи единодушно дали нам первое место. Безусловно, я была рада, но не испытывала никаких сверхъестественных чувств.

Мы не стали устраивать никакого праздника, по крайней мере я ни в каком празднике не участвовала. Леонович меня никуда не пригласил. Елена и Олег, завоевавшие серебряную медаль, пошли куда-то вместе с Сергеем, меня они с собой не взяли. Я осталась наслаждаться своим мороженым в одиночестве, но, как выяснилось, и тут меня ждало разочарование.

Я направилась в игровую комнату, чтобы наконец по-настоящему попробовать знаменитый пломбир с орехами и фруктами... И представьте — кафе было закрыто, причем навсегда! Я так разозлилась, что пошла в самое обычное кафе и съела три порции мороженого, но оно оказалось совсем не таким вкусным. А вечером я написала в своем дневнике:

«Я сижу в своем номере и чувствую себя ужасно странно, потому что все закончилось. Как-то даже слишком быстро. Мы столько готовились — и вот соревнования уже позади. Конечно, я счастлива. Я позвонила маме на работу в ТАСС прямо из пресс-центра, и она так удивилась. Леонович сказал мне уже после соревнований, что ему приснилось, будто мы победили. Раньше ему никогда не снились сны про фигурное катание. Он не знал, стоит ли говорить нам про этот сон перед тем, как мы выйдем на лед, и не знал, к добру это или нет. Я ужасно хочу домой, И скучаю по маме. Мне уже здесь немного надоело». Странно, что у меня было такое невеселое настроение после того, как я выиграла олимпийскую медаль.

На следующий день Рыжкин поздравил нас от имени федерации и выдал каждому по три тысячи восемьсот шестьдесят долларов наличными. Я не могла поверить своим глазам, потому что мы и не предполагали, что получим какую-нибудь премию за то, что победили в соревнованиях. Мне платили что-то вроде зарплаты, триста пятьдесят рублей в месяц — больше, чем зарабатывали мои родители, Но эта премия... таких денег я никогда в жизни не видела.