Юрий Асланьян - Дети победителей [Роман-расследование]

По дороге Равиль начал рассказывать мне о благотворительных делах фонда и необходимости восстановить истинный образ мусульманской религии, которому нанесен «подлый удар» очередной чеченской войной.

Вход в двухэтажный храм, понятно, был с восточной стороны, и над храмом сиял полумесяц, символ ислама.

Мы зашли в мечеть и не встретили того милиционера, чему я был особенно рад.

В прихожей стояли ботинки, рядами. Мы тоже сняли обувь. Ахмед Магомедович тихо объяснил мне, что не мусульманам разрешается присутствовать здесь во время молитвы, но только на балконе второго этажа. Как и женщинам, для которых там есть специальный молельный зал. Тут я удивился: перед входом в православные храмы мне вообще никто никогда не говорил, кому и где быть во время молитвы. Впрочем, женщинам, вспомнил я, запрещается входить в алтарь.

По узкой лестнице мы поднялись на второй этаж. Да, я не был знатоком религий, хотя всегда относился к верующим с уважением, если, конечно, не считать зверского пионерского детства.

Слова «не мусульманам» и «женщинам» настолько поразили меня, что, глядя сверху на шерстяные носки молящихся, я только о них и думал. Эта загадка казалась сложнее бивалентности, которую мне так и не удалось преодолеть в средней школе.

Когда вышли из храма, я был поражен снова: невысокий человек внимательно рассматривал образец мусульманского зодчества XIX века. Любознательный ты наш, в капюшоне…

А в это время в казарменных условиях института, стоявшего напротив мечети, разрабатывались автоматизированные системы управления стратегическими ракетами с ядерными боеголовками и отказоустойчивые вычислительные системы; велись голографические исследования электронных приборов, изучались возможности увеличения эффективности двигателей внутреннего сгорания и совершенствовался стенд по утилизации твердотопливных ракетных двигателей. Кроме того, рассматривалось явление социальной напряженности в закрытых оборонных городках, чтобы позднее можно было успешно экстраполировать методики психологического расслабления на миллионные мегаполисы России.

На обратном пути мы зашли в редакцию, где фотокор снял Дадаева, а через три дня в «ПН» под рубрикой «Человек из горячей точки» вышел мой материал.

Человека, фотографию которого вы видите на этой странице, в конце декабря 1994 года задержала милиция.

На следующий день в редакцию позвонили и сообщили, что в Пермь с подозрительной миссией прибыл представитель генерала Джохара Дудаева, племянник крупного уголовного авторитета. Он был задержан сразу после того, как провел в нашем городе встречу представителей чеченской диаспоры. Через двенадцать часов его отпустили.

Я не знал ни фамилии, ни внешности этого человека. Не знал, с кем говорю по телефону, когда поиски все же увенчались успехом. Мы встретились с ним в холле одной из пермских гостиниц. Аккуратный, сдержанный человек не очень высокого роста, уверенный в себе и чрезвычайно спокойный.

Мы сидели с ним за столиком, пили чай, курили и разговаривали.

— Я слышал, что в Пермь прибыл представитель генерала Дудаева. Вы можете подтвердить или опровергнуть эту информацию?

— Прибыл, — осторожно ответил мой собеседник, — только не генерала Дудаева, а Чеченской Республики — так будет точнее.

Он хорошо владеет русским языком. А может быть, не только русским (и чеченским, разумеется). Может быть, еще какими-то языками владеет. Через несколько минут он сказал мне, что последняя его должность — заместитель министра безопасности Чеченской Республики.

Я не проверял его документы — это бесполезно. Я слышал, что чеченцы могут изготовить не только фальшивые авизо или доллары. Можно все подделать, кроме ума, который светится в каждой произнесенной человеком фразе.

— Если вы будете писать статью, то у меня к вам просьба, — сказал Ахмед Магомедович. — Передайте, пожалуйста, что мы благодарны лично генералу Полковникову, который возглавляет управление внутренних дел области, за то, что в последнее время не было допущено ни одного серьезного инцидента, ни одной провокации по отношению к представителям чеченской диаспоры в Прикамье. Со своей стороны я обещаю, что отдам приказ о физическом наказании того чеченца, который позволит себе грубый выпад против россиянина. Я приехал из Чечни четыре дня назад…

И только тут до меня дошло, что я разговариваю с тем самым «представителем генерала Дудаева».

Ахмед Магомедович Дадаев провел в Чечне десять жестоких дней: стоял у своего разрушенного до основания дома в центре Грозного, считал трупы погибших… В подъезде, где было 33 квартиры, жили четыре чеченские семьи, остальные — русские, грузины, евреи…

Потом Ахмед Магомедович ездил по чеченским селам и разговаривал с родственниками тех, кто в настоящее время живет в Прикамье. Позднее шел с колонной беженцев из Грозного до Моздока. Шел с чужими документами — свои были приклеены пластырем к ноге, под брюками.

— Как видите, я бородатый, и шел в такой одежде, что был похож на старика.

Внешность человека, который был заместителем министра госбезопасности и не раз выступал по грозненскому телевидению, известна в республике. И врагов хватает.

В Моздоке беженцы проходили фильтрацию — досмотр, проверку документов, вопросы: а как вы относитесь к генералу Дудаеву? Не хотите ли записаться в отряд Временного совета?

— Не помню, чтобы кто-то записался…

Мне вспомнились два четверостишия русского поэта Александра Еременко: «Конечно, если б парни всей земли — с хорошеньким фургоном автоматов, да с газаватом, ой да с айгешатом, то русские сюда бы не прошли… Толстой, — он что, простой артиллерист, прицел, наводка, бац — и попаданье: Шамиль — тиран, кошмарное созданье, шпион английский и авантюрист».

А кто вы, Ахмед Магомедович? Чей вы родственник, брат, сын, с кем вы связаны? С какой миссией прибыли в Пермь? Чтобы устроить теракт на оборонном заводе? Если бы так, то, наверное, ни журналисты, ни тем более милиционеры о вас не услышали бы. Правоохранительные органы всегда узнают «после» всех и всего.

Ахмеду Магомедовичу Дадаеву 34 года. Он окончил Московский финансово-экономический институт. Служил в ракетных войсках. Работал экономистом в пермском строительном тресте. Два года учился в Исламском институте в Бухаре. В 1991 году вернулся на родину, в Чечню, и уже через два месяца занял высокий пост.

— Как вы объясните свой стремительный взлет в Грозном? И почему вы пользуетесь авторитетом здесь, в Прикамье? — задавал я вопросы.