Юрий Коваль - Избранные произведения в одном томе

С шипеньем и клёкотом явились перед нами новые фигуры: мужчина и женщина. Они кинулись друг к другу, но тут же отпрянули в стороны.

Мужчина снова кинулся к ней, но женщина оттолкнула.

— Нет-нет, — повторяла огненная женщина, — я с тобой обниматься и сгорать на пару не собираюсь.

— В чём дело? — сокрушался огненный человек.

— Ты мне совсем не нравишься. В тебе больше дыму, чем огня.

И действительно, новоявленный воспламенившийся пылал не так активно, он скорее тлел, и если до колен ноги его были раскалены как угли, то выше он совсем терялся в дыму и в копоти.

— Коптишь, брат, слишком коптишь небо, — объясняла женщина. — Я лучше сольюсь в игре с кем-нибудь из этих джентльменов, ну хотя бы с тем, кто бросил в меня камень. Вполне приличный человек и, кажется, лоцман. Сейчас возьму, сожму и сожгу его в своих любовных, объятьях.

И она, играя призрачным алым бедром, направилась к лоцману.

— О нет! Только не это! — вскричал потрясённый лоцман. — Я не люблю огненных ристалищ, терпеть такой любви не могу! У меня уже была одна, которая сожгла всю душу, хватит! Целуйте капитана или старпома! Да и чин-то у меня маленький. Всего-навсего лоцман!

— О нет! — твердила женщина, протягивая к лоцману жаркие длани. — Ты бросил в меня камень! Ты разбудил! Ты!

— Эй, девушка! — крикнул старпом. — Извините, вы не подскажете нам, где тут у вас драгоценности? А?

— Вот они, драгоценности, — говорила девушка, оглаживая свои бёдра, чресла, перси, ланиты, флегмы, гланды и шоры. — Вот перлы!

— А другие? — крикнул старпом.

— А другие у него, — указала она на лоцмана огненным пальцем и буквально ринулась к нему. Шлейф раскалённой пыли взметнулся над нами, а лоцман, как сидел, так неожиданно и подпрыгнул и бросился в воды океана.

Он вынырнул довольно далеко от берега, как следует отфыркался и закричал:

— Иди сюда, кобылка моя! Иди сюда, о полная перлов! О, какие объятья я тебе приготовил! Волна! О волна — солёная перина моей любви, сотканной из крови, пота, соли и огня! Прими мою огненную подругу!

— Фу, подонок, — плюнула огненная любовница. — Какой у вас, оказывается, хитроумный и противный лоцман. Такой действительно проведёт караван верблюдов в игольное ушко. Спрятался от жара сердца в солёный холодок. В рассол! В рассол!

Огорчённая, металась она, заламывая руки, и наконец всосалась обратно в камень.

— Ну, а мне-то что ж теперь делать? — ныл дымный мужчина. — Куда мне деваться? Никто меня не любит, никому я не нужен. Поджарьте хоть на мне шашлык или вскипятите чайник.

Ну, мы добродушно повесили чайник на нос дымному мужчине, дождались, пока он закипит, заварили краснодарского и долго сидели вокруг обиженного судьбой любовника, как будто возле костра.

Попили чайку, спели несколько песен.

— Подвесьте ещё чего-нибудь, подвесьте, сварите, накалите, просушите. Я хочу быть полезным.

— Нечего, брат, нам больше вешать, — сказал старпом. — Извини. Была бы уха, мы бы тебе уху на ухо повесили.

К вечеру отправились мы на «Лавра» и долго смотрели с борта, как дотлевает на берегу неудачный любовник.

— Я что-то ненавижу, а что именно — позабыл, — обмолвился однажды лоцман Кацман.

Вёдра и альбомы (Остров Гербарий)

……………………………………………………………………

— Эх, Старпомыч, — рассмеялся капитан, — зато многое находим! Подумаешь, ерунда: кто ищет, тот всегда найдёт. Он знает, что ищет, и находит это. Для меня эта пословица устарела. Я — ничего не ищу, я только нахожу!

……………………………………………………………………

— Эй, на острове! — крикнул Пахомыч, изрядно притормозив ручным кабельстаном.

— Чего изволите? — высунулся всё тот же борджовый лик.

— Ну как вы тут? Засушиваете, что ли?

— Не всегда, — послышалось в ответ, — только если уж очень мокрые.

— А потом чего делаете?

— В вёдра складываем.

— В какие ещё вёдра?

— В эмалированные. С крышкой.

— А не в альбомы?

— В какие альбомы?

— Вот хрен морской, — плюнул Пахомыч. — Ты ведь сам орал: «Гербарий! Гербарий!» Какого же чёрта гербарий в вёдра? А? В альбомы надо!

— Да? — удивился борджовый. — А у нас всё больше в вёдра.

— Ну вот, кэп, — вздохнул старпом, вытирая плот собла [11] Так в пергаменте. . — Изволите видеть… добороздились… гербарий хренов…

……………………………………………………………………

……Демонкратии……

……………………………………………………………………

Солить мы их не стали, а просто нанизали на суровые нитки и развесили между мачтами сушить.

Они долго болтались под солёным морским солнцем, хорошо провялились, и мы любили, бывало, выпить портеру и закусить вяленым гербом [12] Глава « Остров Гербарий » сильно пострадала в результате наводнения в Питере в 1983 году, хотя и находилась в это время в Москве. [13] Ввиду особой ценности каждого слова «Пергамента» редакция, используя последние достижения науки и техники, а также благодаря героизму своих сотрудников, сумела восстановить не только главу «Остров Гербарий», размытую в Москве питерским наводнением, но и главу «Ненависть», пострадавшую при прозотрясении. Полный текст глав см. в «Приложении». ( Примеч. ред.) .

Остров, на котором ничего не было, мы заметили издалека и не хотели его попусту открывать.

— А чего его зря открывать? — ворчал Пахомыч. — На нём ни чёрта нету. Только пустые хлопоты: спускай шлюпку, суши вёсла, кидай якорь, рисуй остров, потом всё обратно поднимай на борт. Ей-богу, кэп, открытие этого острова — чистая формальность. Просто так, для числа, для количества, для галочки.

— Для какой ещё галочки? — спросил Суер.

— Ну это, чтоб галочку в ведомости поставить, мол, открыли ещё один остров.

— В какой ещё ведомости? — спросил капитан.

— Извините, кэп, ну это в той, по какой деньги получают.

— Какие ещё деньги? — свирепея, спрашивал сэр Суер-Выер.

— Рубли, сэр, — ответил, оробев, старпом. Он как-то не ожидал, что его невинные размышления насчет галочки могут вызвать такой гнев капитана.

Я-то давно уж предчувствовал, как медленно и неотвратимо где-то зреет гнев.