Маша Трауб - Бедабеда [litres]

– Ты тут решила навести порядок? – спросила свекровь, поднявшись.

– Нет, просто пытаюсь очистить место. А вам все это точно нужно? – Я показала на внушительную кучу вещей.

– Это память. Моя память! – заламывая руки, воскликнула свекровь и вырвала из моих рук вышедшую из моды лет пятьдесят назад и не имевшую ни малейшего шанса вновь стать модной сумку со сломанным ремешком и застежкой.

– Ну зачем вам эта сумка? – допытывалась я.

– Ты не понимаешь, потому что тебе не хватает образования. Ты не чувствуешь природу вещей! – кричала свекровь.

– Да по мне, так у вас просто срач, а вы пытаетесь выдать его за музей. – Я оставалась категорична.

– Ты выросла в хлеву, поэтому не в состоянии отличить антикварную вещь от дешевки, – стояла на своем Ирэна Михайловна.

– Зато я знаю, что и в хлеву надо мыть полы.

Своеобразные представления свекрови о чистоте не переставали меня удивлять. Всегда тщательно следившая за внешним видом, не позволявшая себе выйти даже в магазин без маникюра и укладки, Ирэна Михайловна полы мыла дай бог раз в месяц, да и то, если подошва тапочек начинала липнуть к полу. Безупречно отутюженные блузки висели в шкафу, на котором лежал как минимум годовой слой пыли. Мою свекровь беспокоил неудачный тон краски для волос, но ей было наплевать, что окна в квартире настолько грязные, что уже не пропускают дневной свет.

Я была приучена к порядку. Во время спортивных сборов Димдимыч лично ходил по комнатам и проверял качество уборки. И если видел разбросанные по комнате вещи или незастеленную кровать, мог отправить зубной щеткой чистить унитаз. Кстати, из своего спортивного детства я вынесла и ценное знание – зубной щеткой можно отчистить что угодно. Самые трудновыводимые пятна исчезают. Если у вас есть всего один комплект формы для соревнований и никаких спецсредств, которые могут вытравить и отчистить пятна пота и крови, вы меня поймете. Перекись водорода – «военное» средство от всего, включая пятна. Перекисью мы могли хоть залиться. От похмелья – две капли на литр, от порезов, ссадин – наружно. От грязных окон – тоже перекись.

Свекровь, у которой даже для дачи имелся отдельный гардероб с непременными шляпами разных цветов и фасонов, устроилась в кресле в новой беседке, сложила на груди руки и задремала. Илья, налюбовавшись туалетом, пошел в сарай в поисках мангала и шампуров. Я стояла с Настей на пороге дачи и не понимала, как выдержу до завтрашнего утра. Настя закапризничала, и я пошла по участку, чтобы ее отвлечь. Но тут же зацепилась за какую-то корягу и чуть не рухнула. И вдруг расплакалась. Со мной, как и с любым человеком, так бывает – на пустом месте, из-за ерунды, становится так плохо, что боль выходит лишь со слезами, которые не поддаются контролю.

– Ты чего? – спросил Илья, но без особого волнения и интереса. Он разглядывал проржавевший мангал, который достал из сарая и, видимо, гадал, сможем ли мы пожарить мясо.

– Мяса у нас все равно нет, – напомнила ему я, – как и еды для Насти. Твоя мама сказала, что ничего брать не надо, я и не взяла. А у нее даже овсянки не нашлось.

– Она солянку сварила. Всегда, когда мы на дачу приезжаем, мама солянку варит, – ответил Илья.

– Ну да, и Настю я тоже солянкой накормлю, – хмыкнула я, продолжая плакать.

– Сейчас съезжу в магазин, куплю тебе овсянку. Чего ты сцену закатила?

Илья вытащил из сарая старый велосипед и стал разглядывать ржавую цепь. Я думала, почему все еще считаю мужем человека, который называет мое состояние «закатила сцену» и не испытывает даже легкого беспокойства?

– Давай мы вечером уедем, пожалуйста, – попросила я, стараясь прийти в себя.

– А смысл было приезжать? Мама так рада, что нам с ней удалось тебя уговорить. Просто у тебя дачи никогда не было, вот ты и не понимаешь.

– Илюха! Это ты? – Какой-то мужик на мопеде, который он сам явно считал крутым мотоциклом, зарулил в калитку.

– Здоро́во! Мил, это Женек, друг детства и сосед по даче. Слушай, а в магаз сгоняем? Хотели шашлык сделать, а мясо забыли. И мангал ржавый.

– Так без проблем. Поехали.

Илья посмотрел на меня так, как смотрит ребенок на мать, прося разрешение погулять. И мать, хоть и не хочет, вынуждена отпустить. Потому что если запретит, то все – обида на всю жизнь. Сын обязательно скажет, что мать его опозорила перед друзьями и вообще он уже взрослый.

– Конечно, – сказала я, – овсянку не забудь.

Илья вернулся через два часа без мяса, без овсянки, зато пьяный в хлам. Он прошел в дом и рухнул на кровать.

– Отлично, – буркнула я. До этого я успела найти у свекрови старую банку, на дне которой распознала нечто похожее на манку. Оставалось надеяться, что у Насти не начнется понос от такой каши.

Не знаю, что произошло бы дальше, но, видимо, сама судьба в тот день была на моей стороне. Я почувствовала запах аммиака. А попросту говоря, говна.

– Чем пахнет? Тут всегда так? – спросила я свекровь.

– Нет, конечно, что ты выдумываешь? – ответила та, но тоже стала принюхиваться. – Наверное, с соседнего участка несет. – Но несло явно с нашего. И запах усиливался.

Я вышла во двор и дошла до уличного туалета. Позади сооружения находилась выгребная яма, прикрытая кусками шифера, которая и источала запах.

– Мне кажется, яма переполнилась, а вы давно не вызывали ассенизаторов, такое может быть? – спросила я свекровь.

– Ты уже не знаешь, к чему придраться. Тем туалетом давно никто не пользуется, как могла яма переполниться?

– Посмотрите сами.

– Даже не собираюсь. Мне не пахнет. А ты злишься на Илью, вот злость и срываешь. Ну и что с того, что мальчик со старым другом повидался?

– Он не повидался, а нажрался. Вместо того чтобы привезти еды для жены и дочери.

– Ну и что? Должен человек расслабиться? Илюша и так без продыху работает, света белого не видит. Ты, дочь, семейные заботы…

– Ирэна Михайловна, у Ильи нет никаких забот. Он жил у вас, если вы забыли. Работы давно не было. Как меня и Насти в его жизни.

– Откуда в тебе столько злости? – ахнула свекровь. – И не говори, что тебя без еды оставили. Я с утра у плиты стояла, солянку для вас варила.

Все бы закончилось скандалом, если бы в дверь не постучала соседка:

– Ирка, у тебя, что ли, говно протекает?

Ирэна Михайловна переменилась в лице. А я даже рот открыла – неужели мою свекровь кто-то называет Иркой, а не Ирэной, и она это терпит?

– Ирка, ты сдурела? Еще и дите тут говно нюхает. – Соседка подошла к Насте, достала из кармана фартука сушку и протянула ей. Настя вцепилась в сушку и тут же начала грызть. – А это твоя невестка? Нормальная девка, а ты ее описывала, будто у нее три ноги и горб, – продолжала женщина.

– А можно мне тоже сушку? – вдруг попросила я. Даже не знаю, с чего вдруг. Просто поняла, что до одури хочу есть. И за сушку жизнь отдам.