Олег Слободчиков - Чертов узел

Виктор вбил клин в рассохшееся топорище, попробовал пальцем заточку топора и пошел за дровами. В сотне метрах от избушки был тайник.

Вспомнив о нем, он оставил топор на тропе, вышел к знакомой скале, отодвинул сухие листья. В укромной нише под камнем лежала малокалиберная винтовка и патроны к ней, разобранный дробовик, бинокль, порох, дробь, капсюля и все необходимое для охоты. Виктор взял винтовку, пачку патронов и бинокль, все остальное положил на место и замаскировал.

Среди обычных дел по обустройству ночлега как-то незаметно зашло солнце, и с верховий пади повеяло прохладой, наступил вечер. Коптила керосиновая лампа без стекла, удушливо пахло горелой соляркой, шел пар от отсыревшей печки.

Всякое место в избушке, всякий предмет вызывали навязчивые воспоминания: всюду был Алик, его голос, мимика, жесты. Как ни затянулось утомительное пьянство поминок, Виктор понял, что просто так не уснет. Он поворочался на нарах, глядя на тесаные жерди потолка, сел, свесив ноги, нащупал в рюкзаке последнюю бутылку водки, поставил на шаткий столик. Бутылка вдруг качнулась и чуть не упала. Виктор чудом успел подхватить ее и ясно услышал, как облегченно матюгнулся Алик. «Допился!» — проворчал себе под нос Виктор. Сковырнул пробку, нащупал на полочке кружку, плеснул в нее, хотел поднести к губам и чуть не пролил, зацепившись локтем за стол.

Он тупо уставился на кружку с поблескивавшей на дне жидкостью. Затем, будто догадавшись в чем дело, шагнул к тлеющей печке и выплеснул водку на угли. Синее пламя вырвалось из распахнутой дверцы. В трубе завыло и загудело. От случайного порыва ветра отрыжкой дрогнул полиэтилен на окне. Виктор опять сел на нары, минуту-другую буравил початую бутылку неприязненным взглядом. И все-таки налил, выпил. Рассеялись тягучие тошнотворные мысли.

Все! Точка! Начиналась новая жизнь. Теперь у него была своя избушка в горах, свой участок и даже кое-какой запас продуктов. Ему не нужен был заработок на заготовке эфедры, ему нужен был повод, не скрываясь, жить в лесу. По большому счету ему не нужен был никто. Разве что Алексей, живущий на расстоянии трехчасового перехода. И Виктор подумал, что давно, в тайне, стремился именно к такой жизни.

От ватного одеяла пахло Аликом. Виктор придвинулся к бревенчатой стене, стал болезненно впадать в забытье. И все казалось ему, что вдребезги пьяный товарищ храпит рядом. «Лишнего плеснул в печь, — думалось в полусне. — Душе без тела много ли надо?» И снилось ему, что на рассвете Алик поднялся первым, придерживая широченные в поясе брюки, в которых клали в гроб, прокашлялся и заковылял на тусклый свет гаснущей утренней звезды.

Рассвет был тих и нетороплив, как движение большой равнинной реки. На голубом без облачка небе комком нестаявшего снега висела луна. Виктор вышел из избушки, наклонился над журчащим ручьем, поплескал в лицо водой и на миг почувствовал себя школьником в первый день каникул.

Вытирая свежим полотенцем мокрое лицо, он посмотрел на противоположный склон, на скальную башню, венчающую его, и решил, что следующую ночь проведет там.

До полудня он шел, мучаясь одышкой, быстро уставал и сильно потел. На полуденном привале, возле ручейка, заварил смородиновый лист, перекусил, подремал на траве и поднялся новым человеком, полным сил, без всяких следов похмелья. А когда по альпийским лугам выходил на знакомый хребет, перебрасывая винтовку из руки в руку, опираясь прикладом, чувствовал себя прекрасно. На душе было спокойно и радостно.

Вот и скальная башня. Возле нее, на мелкой как песок щебенке, виднелись свежие следы. Виктор, слегка удивился, подумав, что Алик недавно был здесь. Чуть волнуясь, он прошел внутрь скального грота, в ту пустоту, которая два года назад была обжита, пересек вытаявшее, согретое полуденным солнцем пространство, где стоял дом. Запах жилья так въелся в скалы, что не выветрился до сих пор. Явно пахло дымком. А вот и новинка — бывшая лебедочная камера отгорожена от «зала» бревенчатым срубом.

«Наверное, Алик постарался. Не лень же было бревна таскать. И для чего? — удивляясь, подумал Виктор. — Но кроме него никто не знал этого места».

Посредине сруба — не то окно, не то дверь — рама из сухой рябины, обтянутая полиэтиленом. Вместо шарниров — лоскуты потрескавшейся кожи.

Виктор осторожно потянул на себя раму — она подалась. Он согнулся вдвое и протиснулся в проем. На том же месте, что и позапрошлой осенью, стояла та самая круглая чабанская печурка, рядом — подстилка из сухой хвои, на ней — знакомое одеяло с вылезшей из дыр ватой. Значит, Алик иногда ночевал здесь. В пещере было кое-что из посуды, топор, пачка из-под муки трехкилограммовой расфасовки, той самой, которую они закупали весной.

Виктор хмыкнул, недоумевая, почему товарищ не сказал ему, что обустроил ночлежку в Башне, выбрался на солнце. Снова его внимание привлек след резинового сапога. Виктор поставил рядом ногу в рифленом ботинке: отпечаток сапога был на треть меньше. Это слегка озадачило его: с некоторой натяжкой можно было допустить, что Алик ходил здесь в опорках из чужих маленьких сапог. Опорки эти Виктор искать не стал. Все равно, кроме своих, никто не мог здесь быть. А если кто-то случайно забрел, что с того?

Он рассчитывал остановиться здесь на ночлег. Но было только три часа пополудни. Погода стояла хорошая. Нужно было осмотреть заброшенные огороды колонии. «Устраиваться так с комфортом! — подумал он. — Не таскать же на себе картошку».

Виктор надел просохшую рубаху, еще раз окинул взглядом просторный скальный грот, где когда-то был дом, и стал собирать рюкзак. Знакомым путем он спустился к озеру. Побродил в лабиринте скал по заброшенным огородам колонии. Нашел здесь пару припрятанных лопат, рассмеялся: Лешка вывез отсюда даже ржавые гвозди, а лопаты почему-то забыл. Виктор внимательней осмотрел знакомые места, нашел ведро и тяпку. Сама судьба благоволила ему и его планам.

Земля давно оттаяла и просохла, можно было вскопать землю под посадки.

Но ему не сиделось на месте: хотелось по-хозяйски осмотреть доставшийся по наследству участок. Солнце стояло еще высоко. Как в далеком детстве день был ясен и долог.

Виктор прошел узким каньоном до речки, впадавшей в Байсаурку, и, бесшумно спускаясь по мягкому, заросшему мхом склону среди старых толстых елей, увидел внизу дым костра и оседланных лошадей. Выбирая укромные места и распадки, он подкрался ближе. Но сорвался из-под ноги камень, с грохотом понесся вниз. Люди у костра со спокойным любопытством оглянулись на шум: никто не дрогнул, не схватился за оружие, и Виктору ничего не оставалось, как спрятать под корнями ели свою винтовку и спуститься к ним.

Он подошел к костру в новеньком энцефалитном костюме, с модной стрижкой на русой непокрытой голове, лицо его еще не было обожжено солнцем — турист, только и всего. Чуть грузноватый для своих лет и для горно-таежной жизни. В его прищуренных глазах мерцал спокойный холодок. На губах стыла стандартная по случаю непонятной встречи полуулыбка.