Олег Слободчиков - Сын леса

Да куда в тебя влезло?

Он спустился к воде и тут нашел множество следов, незаметных сверху. Кто только не подкармливался из мешка: и мыши, и сороки. Приходили горностаи.

В избушке было холодней, чем под открытым небом. И все же Алик не стал сразу разжигать промерзшую сырую печь: сел на нары, закурил — наконец-то он был дома.

Темнело. Жарко потрескивала печь, светила керосиновая лампа, булькал в кастрюле последний, иссохший и вымерзший кусок кабанятины. Кошка, успокоившись, свернулась на спальном мешке и громко мурлыкала, изредка поднимая настороженную голову, отрывисто мяукая и содрогаясь после пережитого. За стенами холодало. Яркие звезды высыпались на черное небо. Алик выходил на крыльцо, задирал голову к Большой Медведице, заглядывал с мороза в свою теплую конуру с мерцающей лампой, на душе было покойно и радостно.

Широким ножом он накрошил в миску лука, залил его кипящим бульоном, лезвием зацепил из кастрюли кусок мяса. Суетливый и скандальный город был далеко, визит вспоминался как что-то давнее и ненастоящее.

Через день Алик собрался на охоту: откопал спрятанную двустволку, очистил ее от ржавчины. Заодно решил проверить петли и капканы: если Виктор и обходил их неделю назад, стоило подстраховаться — он мог что-то забыть. Чикиндист пошел вниз левым берегом реки. Здесь, на солнечной стороне, снег уже стаял, но ручей, где стояла первая группа капканов, был в свечных наплывах льда. Здесь среди кустарника он нашел след Виктора. Чуть ниже наткнулся на волчьи следы.

Стая шла прямо на капканы и вдруг повернула в сторону. Косолапя, по-звериному склоняя к земле голову, будто вынюхивая путь, Алик зашагал по следам стаи, распутывая маленькую лесную головоломку. Когда все прояснилось, сел, закурил.

Выходило так, что стая шла снизу, наткнулась на марала и погнала его вверх по склону. Устроив прогон в пару сотен метров и не найдя изъяна в беге животного, волки отказались от погони, но спустились к берегу уже выше того места, где их ждали капканы.

На следующий день Алик пошел вверх по реке по левому берегу, переправился через русло и, проваливаясь в сугробы, зашагал по пади. В тех местах, где весной так хорошо ловилась рыба, были лед и снег — плотный на открытых местах, рыхлый под елями. У излучины речки, там, где черной водой парила большая полынья, следы рассказывали смешную историю. Две рыси — коты, встретились у переправы — обледеневшего круглого бревнышка, переброшенного с берега к берегу. Коты потоптались на месте, грозя друг другу с разных берегов, не решаясь перейти в чужие угодья. Наконец тот, что понахальней, ступил на переправу и чуть было не перешел на чужой берег. Соперник испугался и отбежал за деревья, но смельчак сорвался и упал в воду — на снегу видны были отпечатки его мокрых лап. Трухнувшего кота купание противника так вдохновило, что он скреб кору на ближайших деревьях, делал огромные скачки. Глядя на отступавшего соперника, он тоже вскочил на бревно переправы и тоже вылез на берег мокрым и присмиревшим.

Алик подошел к переправе, потрогал бревно. Его концы неустойчиво скользили на камнях. Под тяжестью зверя ствол проворачивался под лапами. Алику представилось вдруг лицо Виктора, провалившегося в студеную воду, и он расхохотался на весь лес, кривя поджившую губу.

По пади стояло больше двадцати петель из стального троса. В тенистых местах хорошо сохранились лунки следов Виктора. Ступая в них, Алик вышел из леса и увидел на снегу круглые отпечатки лап барса. Зверь шел вдоль вытаявшего на солнце, подмытого течением склона, в заросли кустарника, туда, где стояли петли.

— Куда ж тебя несет?! — пробормотал охотник и зашагал быстрей.

Издалека он увидел в кустарнике растерзанного волка. Даже приличного куска шкуры, чтобы получить вознаграждение, на нем не осталось.

— От ко-озел! — в полный голос ругался чикиндист. Не задерживаясь возле кровавых останков, пошел дальше по следу барса и увидел его под берегом. Он прятался возле корней засохшей как камень осинки. Видны были только круглые аккуратные ушки и блестящие глаза. На всякий случай, держа пальцы на курках, Алик подошел к нему метров на пять, выглянул из-за ствола березки.

— Что, влип, ишак?! Мешал тебе мой волк, да?..

Барс зарычал, оскалив белые острые клыки.

— Пристрелить бы тебя, да ведь посадят за твое благородие.

Барс, мигнув круглыми кошачьими глазами, снова зарычал, глядя на охотника.

Он влез в петлю головой и одной передней лапой. Алик сел напортив, положил ружье на колени, закурил, прикидывая, что перестрелить стальной тросик можно, но сделать это надо было как можно ближе к туловищу, чтобы зверь не запутался еще раз где-нибудь в кустарнике и не удавился. Если кто-нибудь найдет его полуразложившийся труп и настучит, после не отбрешешься: твоя петля — тебе и сидеть за злостное браконьерство. Конец троса был закреплен за корявый комель окаменевшей осины. Чтобы перебить петлю, нужно было дать ей натяжку. Барс даже не намотал ее на ствол: нашкодил, попался и сидел не дергаясь.

Алик выломал дубину, ругаясь, подошел к зверю, ткнул его в спину. Барс обернулся, сделал неловкий выпад. Охотник слегка огрел его по голове и снова ткнул в бок. Барс накрыл голову лапой, прижался к комлю и зарычал. Алик даже вспотел, но, надавав тумаков и тычков зверю, заставил его три раза обойти вокруг осины, наматывая поводок петли на комель. Затем он отошел в сторону, вытер лицо рукавом, вложил в один ствол пулю, в другой патрон с картечью: этот патрон был стар, с пятнами зеленой окиси на латунной гильзе. «Если придурок кинется, а патрон даст осечку? — подумал Алик, сплюнул. — Хреново будет!»

Он укрылся за березкой, сунул нож за голенище сапога, намотал куртку на левую руку и выстрелил с трех метров по натянутому тросику петли. Барс сжался в комок от выстрела, дернулся и почувствовал, что свободен. Мгновение он лежал, растянувшись на камнях как толстая пятнистая змея. Потом вскочил на короткие крепкие лапы, прижимаясь к земле, мелкими шажками отбежал в сторону, скакнул раз, другой и пустился во всю прыть. Алик сунул два пальца в рот и засвистел.

Этот миг стоил того, чтобы жить, даже досада из-за разодранного волка проходила.

В верховьях пади он вновь остановился, слегка ошеломленный: точно помнил — ставил петлю меж трех молодых елей, а ее не было. Подошел ближе — покусанные ветки, потертая кора, капли крови. Явно здесь сидел волк и был снят неделю назад Виктором. Почему он так старательно замаскировал это место?

Почему снял с дерева остатки запутанной петли? Хотелось верить, что компаньон сделал это по природной своей аккуратности. Но настроение падало: слишком много в прошлом случалось распрей из-за копеечной выгоды. Не денег было жаль — товарища.