Олег Слободчиков - Сын леса

— Понятненько! — пробормотал Алик, теряя к ним интерес и собираясь в путь.

Примолкшая было кошка в мешке опять хрипло замяукала.

— Измаялась, бедолага. Ничего, скоро будем дома.

Был сухой, знойный июль. Алик старался выходить на работу с рассветом, почти до полудня резал траву, потом прятался в тень и пережидал зной. На осыпях сохли мешки с эфедрой. И так, изо дня в день, тянулась безрадостная монотонная работа. К середине августа он наработал почти четверть годового плана. Еще два десятка мешков, и можно ехать в город заказывать машину для вывоза заготовленного, заодно и отгуляться: женщины навязчиво снились по ночам, уже с юмором вспоминались прежние загулы и не было в душе прежнего отвращения к ним. Мечталось о чистом и возвышенном, о встрече с той, к которой втайне стремился всякий раз, покидая горы.

Как всегда, он вышел из дома в сумерках, подошел к склону, сел. Нужно было лезть вверх, а не хотелось, хоть плачь. «Может плюнуть на работу и сходить на рыбалку?» Алик вытряхнул из рюкзака пустые мешки под куст и зашагал берегом реки туда, где были спрятаны удочки. Не прошел он и десяти минут — снова сел и нехотя закурил новую сигарету. Посмотрел вокруг, растер окурок о камень и повернул домой. Накатило хорошо известное всем одиночкам состояние. Так с ним бывало два-три раза в год, если, конечно, не успевал вовремя выехать к людям. Он заваливался на нары: не топил печь, не готовил пищу, просто лежал, тупо пережидая приступ лени и тоски, время от времени впадая в недолгий сон.

В снах приходил город с его обманными посулами и страстями. Было самое время отгуляться, чтобы вновь затосковать по одиночеству и лесу. Но перед тем как ехать за машиной, надо было спустить затаренные мешки со склона, перетаскать их к мосту, переправить через реку. Работы на три дня. К тому же, чтобы не зря платить за неполную машину, надо было нарезать еще двадцать мешков. Эх, не вовремя накатила нелегкая.

В грязных кальсонах, в свитере на голое тело Алик лежал в избушке вторые сутки, перечитывая измятый газетный лист. Внизу на осыпи сорвалось несколько камней, потом послышались шаги. Зверь или человек? Алик нехотя сел на нары, сунул голые ступни в опорки.

— Эй, — прокричал задыхающийся от бега голос. — Есть кто?

Алик открыл дверь, высунулся с кислой физиономией, щурясь от солнца. На другой стороне ручья стоял крепкий парень лет тридцати в городской одежде. Пот ручьями тек по его лицу. В руках у него был шерстяной ком свитера. — Ты один? — пристально вглядываясь в глаза чикиндиста, спросил горожанин.

Алик кивнул:

— Заходи!

Парень вытряхнул из свитера перетянутый шнурком полиэтиленовый пакет, швырнул через ручей, и Алик механически поймал его.

— Спрячь, — прохрипел, переводя дух, — я в долгу не останусь. — Беглец воровато оглянулся и побежал вверх по чуть приметной тропе.

Алик повертел в руках сверток, сдернул шнуровку. В первый миг ему показалось, что это мумие. Он пожал плечами, недоумевая, понюхал, и дремота вмиг прошла. Это был опий. Внизу заржала лошадь, цокнули по камням подковы.

Алик торопливо вытряхнул черный комок в ручей, осмотрелся, куда бы забросить пакет со шнуровкой, бросил его в печку и, подрагивающими пальцами, стал торопливо разводить огонь.

Верхами подъехали трое в гражданском. Впереди — Круглоголовый с тяжелой кобурой на поясе. Алик уже знал, что он здешний участковый. Верховые крикнули: «Алик!». Чикиндист в кальсонах вышел на крыльцо и неторопливо сбросил свитер.

— Был здесь кто-нибудь? — спросил Круглоголовый.

— Не видел!

— Чего свистишь? Вот его следы, — кивнул участковый под ноги своему коню.

— Я бы и вас не увидел, если бы не орали.

— Ладно, доставай ширево…

— Что это такое? — усмехнулся Алик.

— Дурь, опиуха, тебе лучше знать как вы эту дрянь называете!

— Сам достань, если такой умный! — хмуро проворчал чикиндист, прикуривая сигарету. Пальцы его дрожали. Участковый заметил скрываемое волнение, что-то сказал по-своему — двое спешились, один вошел в избушку, другой стал рыскать вокруг нее. Алик спустился с крыльца, сел на траву, подумал: «Эх, ментяра! Был бы ты повежливей, может быть и в капитаны выбился». Участковый, считая себя повелителем этих мест, не мог снизойти до вежливости с бичом. Прикидывал, наверно: если скупщик спрятал опий поблизости, то нет смысла за ним гнаться.

Бич не убежит — найди товар, и порядок. Какая разница, кто сядет: за тем, прытким еще бежать надо, а этот здесь. Между тем купец уходил все дальше и дальше.

Искали старательно, заглядывали в каждую щель, прощупывали каждую тряпку. Ничего не нашли.

— Знаю, сеешь мак! — пристально глядя в глаза, процедил участковый. — Анашу куришь, по морде вижу…

— Ищи! — пожал плечами Алик.

— Найду когда-нибудь, не отвертишься!

Трое сели на лошадей, стали подниматься по тропе, куда ушел купец.

Алик вернулся в избушку. Вещи и продукты были разбросаны, жалобно мяукала кошка. Он вспорол банку тушенки, выковырнул кусок мяса, бросил на пол, сам пожевал. Запить бы хоть водой, но чайник оказался пуст. Спускаться к ручью не хотелось. Алик поправил спальный мешок на нарах и снова улегся.

Приступ прошел так же неожиданно, как и начался. Однажды в полдень Алик проснулся, ощущая сильный голод, наварил кастрюлю супа, прибрал в избе, а на следующее утро вышел на работу с твердым намерением резать траву дотемна, не меньше десяти мешков в день.

Деньги были нужны: прикупить продукты, приодеться к зиме — штормовой костюм висел на нем лохмотьями, у рубахи один рукав до локтя, другого вообще нет. Сапоги, и те — рванье, заштопанное суровыми нитками. Неделю Алик работал на совесть: заготовил недостающее и перетаскал на берег. Оставалось всего ничего — перебросить мешки через реку, и он решил прийти домой пораньше.

На крыльце сидели двое. Купца он узнал сразу и мгновенно оценил обстановку.

Надо было бежать или нападать первым. Но купец добродушно улыбнулся, протянул руку.

— Здравствуй, брат! Круто мы с тобой ментов нагрели. Молодец, почти на час задержал их…

Ударить первым дружелюбно улыбающегося человека Алик не смог.

Второй, сухой и психованный, видно — наркоман, тоже протянул вялую руку.

— Верни товар, а за мной не заржавеет! — хлопнул себя по карману купец. — Пять бумаг твои: товар — деньги, у нас кредитов не бывает.

— Нет у меня ничего! — хмуро пробормотал Алик, понимая, что заваривает кашу не в свою пользу.

— Не шути так. Я ведь точно знаю, что у тебя ничего не нашли, — вокруг глаз купца паутинкой напряглись морщины.

— Потому и не нашли, что в ручей бросил, — как можно спокойней сказал Алик. Но голос его предательски дрогнул, и он, злясь, заговорил громче: — Ты меня спросил, хочу ли я ввязываться в это дело, когда пакет подкидывал? — Голос его зазвучал уверенней: действительно, какого черта?