Олег Слободчиков - Сезон

— Знаю, хитришь, но понять не могу — вздыхал Паша.

— Может, сам попробуешь?

— Попробую!

Паша не бросал слов на ветер, пришел на другой день утром. После недавней отпалки гудел вентилятор, надувая огромной колбасой прорезиненный вентиляционный рукав, выгонял из шурфа отпалочный газ.

Его невидимые струи текли возле вагончика, ноздри пощипывало запахом сожженной взрывчатки.

Проходчики завтракали. Паша выпил с ними кружку крепкого чая и вместе со сменой стал одеваться для работы в шурфе. Спустившись, пополз по отпалке за Славкой к забою. Высвечивая путь лампой на каске, тот волок за собой шипящий перфоратор. Лег на бок, подналег всем телом. Застучала коронка, грохот резко ударил по ушам, забой стала застилать пыль. Паша задом-задом отполз за отпалку. Видел, как заливается потом забойщик, лежа на боку, забуривает шпур под серьгу. Нормальному человеку трудно быть рядом и не помочь, пусть за это не платят. Отплевываясь от пыли, Паша помог вытянуть назад перфоратор, бросил Славке кувалду, серьгу, клин. Тот тяжело дышал. Забой был плохо проветрен, от газа стучало сердце в ушах начальника подземного участка, а там, за отпалкой было того хуже. Лежа в неудобной позе, неловкими ударами из-под груди забойщик бил кувалдой по клину, ругался и хрипел. Паша навесил по борту рассечки гирлянду лампочек, подал конец в забой.

Славка выполз, не снимая рукавицы, привычным махом выключил лампу на каске, поволок к забою скрейперный блок. Паша помог ему вытянуть трос, тот закрепил блок на серьге, отдуваясь, выполз в рассечку, затем в камеру, сел у зумпфа, подставил мокрую голову под струю воздуха из вентиляционного рукава. Он нес в себе зной раскалившейся пустыни и пряные запахи трав, которых в это время на поверхности не найти ни зрением, ни обонянием. «И все-таки, — невпопад думал Паша, — где-то должна быть трава, раз в воздухе есть ее запахи?!» Чувствовал, как учащенно бьется, не успокаиваясь, сердце.

— Не придирайся, начальник, план делать надо! — насадил на голову каску проходчик. — Лаптям закрыл по шесть сотен — чем мы хуже?

— Они свое честно заработали! — пожал плечами Паша, в который раз чувствуя в словах упрек за то, что неравнодушен к звену Лаптева.

— Ничего, сочтемся, — мстительно оскалился Славка. — Как ухнем за заезд месячный план, посмотрим, что запоет Лапоть со своими живоглотами.

Паша покачал мокрой головой без каски:

— В том звене ребята сильные, вам с ними тягаться трудно.

Скреперный ковш выскочил из рассечки, куски породы застучали по лотку. Не отрывая от него глаз за рычагами лебедки, проходчик оскалил зубы, шевельнул губами:

— Посмотрим! — Легко перепрыгнул через зумпф, дал на поверхность сигнал, смысл которого Паша не понял, хотя сам весной выписывал на фанере шрифтом значение каждого.

«Что же не начинаешь выдавать породу?» — хотел спросить, но проходчик скреб и скреб рассечку скреперным ковшом, подгребая отпалку к лотку. В камеру спустился Хвостов, подмигнул: как разведка? Начал протягивать к забою шланги. И опять Паша удивлялся: звеньевой работал в ночь. Он снял серьгу с блоком, перевесил на середину рассечки, в шпур на кровле. Славка начал отгрузку, а вскоре в освещенном забое застучал перфоратор, из рассечки потянуло душным облачком сырой пыли.

Начальник подземного участка понял, каким образом звено дает два цикла в смену, формально не нарушая техники безопасности. Но риск был: ковш лебедки мог зацепить шланги.

После обеда дневная смена сделала первую отпалку, к вечеру в камеру опять спустилась бадья со взрывчаткой. Паша вылез на поверхность и схватился за сруб шурфа: от чистого воздуха кружилась голова.

— Тебе-то зачем было пыль глотать? — спросил Славка, сдирая с тела залипшую мокрую робу. — Ты меньше нашего получаешь, делай свое дело!

— Для практики, — серьезно ответил Паша.

— Ну, если для практики… Хорошо нам помог, — плеснул в лицо воду из расходного бака, — я почти не запарился, не то, что вчера. — Не подгадишь?

Не придерешься?

— Я нет! — помолчав в раздумье, ответил Павел. — А вот инженер по тэбэ — не знаю…

— Мы перед ним выдрючиваться не будем!

— На пользу пошел им КТУ, — здоровался Паша с новой сменой, приехавшей на работу. — Вам до плана месяца осталось пройти десять метров. Но не успокаивайтесь: сами знаете — сегодня полторы нормы, а завтра, тьфу-тьфу, авария и ноль! Сделайте заначку: пройдите метров пятнадцать. Мало ли что может случиться?!

Игорь ночью работал на кэша, каждую минуту осматривался: на свет в кабину лезли мухи, саранча, бабочки, а за ними скорпионы и фаланги.

Шульц, наскреперовав полный лоток породы, стал выдавать ее на-гора.

Потом затих, минут через двадцать дал сигнал: «Включить компрессор».

Начал бурить.

Взрывчатку в бадье Игорь спускал еще затемно. А в сумерках рассвета, когда забой был заряжен и пучок шнуров подожжен, заметил, как что-то шевельнулось в болотце, образовавшемся в солончаке возле шурфа, куда был выведен сброс насоса.

Лебедка работала, выбирая трос с бадьей, на которой болтался Шульц в грязной робе. С каждой секундой становилось светлей, Игорь, бросив взгляд на барабан лебедки, снова обернулся к болотцу. Похоже, в солончаке застряло какое-то животное и пыталось выбраться из грязи, а она засасывала его все глубже. Ну, точно, баран!

И откуда он взялся? Чабаны откочевали несколько дней назад. Игорь заерзал на сиденье кэша, в забое горел пучок шнуров, с каждой секундой на сантиметр подбираясь к взрывчатке, мокрый взрывник в бадье выскочил на уровень ограждений, метра на полтора выше, чем надо. Игорь отвлекался, и все же ему показалось, что какой-то миг лебедка работала с отключенным переключателем. Он опустил бадью ниже. Шульц прыгнул на землю, подпер бок рукой, хотел показать, на что способен в виртуозной брани, но повел носом в сторону, куда смотрел напарник. На его сером, в грязных подтеках лице отразилось сначала недоумение, потом удивление и, наконец, глаза вспыхнули алчностью зверя. С воплем он бросился вперед, и мокрая резина робы скрипела грубыми швами, как полдюжины старых протезов.

Динозавру с утра, была очередь идти на отгрузку породы. Он мужик правильный, полез вниз своим ходом, с трудом протискивая дородное тело в люки полков. В камере был привычный перезвон капающей воды и запах отпалочного газа. Подхватив кувалду, серьгу и клин, проходчик полез в рассечку. От остатков газа кислая слюна то и дело наполняла рот, и он беззаботно поплевывал.

Опережающий шпур, к счастью, не был разбит взрывом. Порода крепка. После нескольких сильных ударов по клину серьга «запела», звеня тонкой струной — значит, закрепилась намертво. И вдруг откуда-то из-под земли, сбоку донесся другой звук: странный, жалобный, занудный.