Фрэнсин Проуз - Изменившийся человек

Мама, наверное, тоже тоскует по Винсенту. Наверное, беспокоится о нем. Она по всем пустякам беспокоится. И Винсент — не исключение. Но Дэнни сейчас не до маминых проблем. У него своих полно.

Утром у него очередная встреча с Грейбер и Армстронгом. Мама клялась, что раз она согласилась выступить на выпускном, Дэнни строго наказывать не будут. Хочется ей верить. Но Дэнни мучает подозрение, что они все равно придумают, как заставить его пострадать.

Дэнни видит, как восходит солнце, теперь остается только одно — тихо лежать и ждать, когда мама его позовет. Он одевается, съедает горсть хлопьев, а уходя, без обычных скандалов, говорит маме «пока». Винсент как-то заставил их смириться с утренним распорядком.

Когда Дэнни выходит из дома, у него начинает крутить живот. Отличное начало дня. Облегчись с утра в школьном туалете — и тебе нипочем будет облегчиться прямо в классе.

Но живот успокаивается, когда он видит, что у школы его ждет Хлоя. Она отходит от подружек, с которыми болтала, идет к Дэнни и на глазах у всех кладет ему руку на плечо. Рука у нее гладкая, теплая, пахнет лимонадом.

— Что происходит? — спрашивает Дэнни.

— Ты стал знаменитым, — говорит Хлоя. — Все только и говорят о том, что ты был у Чендлера и вроде как спас этого пережившего Холокост от нацика.

— Правда? — Дэнни старается не выдать волнения.

— Все говорят, ты побежал и всех предупредил…

А это откуда взялось? Дэнни закрывает глаза, считает до десяти: борется с желанием рассказать ей, как оно было на самом деле. Ребята рано или поздно все узнают, и его пятнадцать минут славы кончатся. Никто не будет выстраиваться у школы, ожидая его появления, Хлоя не будет класть ему руку на плечо.

— Мужчина должен делать то, что должен, — говорит Дэнни.

Они с Хлоей, хохоча, входят в школу, все расступаются, их пропускают. В комнате отдыха его ждет записка, приглашают на третьей перемене в кабинет мистера Армстронга. Они разве не знают, что он герой? Его теперь нельзя притеснять. Иначе получат школьный бунт.

Естественно, Грейбер и Армстронг все знают.

— Мы гордимся вами, — говорит Армстронг. — Это такая честь для школы.

Они, как и Хлоя, думают, что Дэнни действовал быстро и смело, что он помог защитить Маслоу. Пусть и дальше так думают, пока не забудут, что хотели отстранить его от занятий. А когда правда выйдет наружу, уже будет поздно снова его отстранять.

— Поразительно, — говорит Армстронг, — как человек может настолько измениться. — Это он о Винсенте или о Дэнни? — И это дает хорошие результаты.

— Какие, например? — говорит Дэнни.

— Например, ваша мама скажет речь на выпускном.

Дэнни придется заплатить за спасение. Каким-то образом мама его все-таки опозорит. Расчувствуется и пустит слезу. Скажет что-нибудь о нем. Или станет нести всякую чушь, как бывает, когда она нервничает. И все будут старательно сдерживать смех.

Дэнни этого не допустит. Он заставит маму все отрепетировать, каждое слово, каждую фразу, заранее возьмет все под контроль.

Губы миссис Грейбер шевелятся.

— И мы просто счастливы, что ваша мама обещала привести с собой мистера Нолана, который тоже скажет несколько слов выпускникам.

Им никто не сообщил, что Винсент исчез. Мистер Нолан отошел. Что ему передать? А может, он все-таки объявится. Может, у мамы припасен тайный ход.

— Я думал, это церемония только для выпускников, — бормочет Дэнни. — Обычно младшим классам места не хватает. Они не любят, когда мы занимаем и дополнительные места… — Ясно, что это не проканает.

— Дэнни, — говорит Дэвид Армстронг, — мы понимаем, что вы хотите при этом присутствовать, хотите поддержать маму, порадоваться ее успехам. К тому же мы полагаем, поскольку вы написали такую работу, вам будет особенно полезно послушать, что скажут ваша мама и мистер Нолан. — Армстронг не может удержаться и не уколоть его еще раз — за Гитлера.

Ладно, посмотрим, так ли им нужна мамина речь на выпускном.

— Так что с моей работой? Как вы решите?

Грейбер с Армстронгом переглядываются. Лицемеры, они не хотят касаться этой темы. Армстронг здесь главный, поэтому решение должна сообщить Грейбер.

— Мы ее еще раз прочитали. И знаете… Нам кажется, мы неверно ее истолковали. У вас там имеются очень интересные наблюдения…

— И что мне за нее поставят?

Миссис Грейбер снова смотрит на Армстронга.

— Мы хотели поставить Би с минусом.

— Мне нужно Би, — говорит Дэнни.

Грейбер с Армстронгом переглядываются в последний раз.

— Она будет засчитана как Би, — говорит Армстронг.

В конференц-зале имени Жана Мулена Мейер думает о том, в честь кого зал был назван, о герое французского Сопротивления, человеке, который доказал свою смелость в те времена, когда смелость подразумевала нечто большее, чем умение сохранять непроницаемое лицо, когда Эллиот Грин читает тебе нотацию о мере ответственности за нанесение увечий, имевшем место на «Шоу Чендлера». «Нанесение увечий» — так выражаются юристы. Тяжких увечий. Эллиот предупреждает, как может осложниться ситуация, если Реймонд подаст иск и какие-нибудь правые отморозки снабдят его деньгами на ушлого адвоката. Ситуация осложнится — так выражаются юристы, когда хотят сказать, что придется раскошелиться. Задаром никто работать не будет. Что действительно осложнит ситуацию.

Все смотрят на Мейера. Надеются, что он не струсит. Разве он не доказал свою смелость? Пережил войну, потерял всех родных, пять раз был на волосок от смерти. Он работал как вол, написал три книги, прожил на этой планете семьдесят лет для того, чтобы сидеть здесь и слушать, как настырный адвокатишка дает ему нагоняй. Но Эллиот заботится о фонде, напоминает себе Мейер. В том, что случилось, вины Эллиота нет. Он хочет помочь.

Эллиот говорит:

— Есть какие-нибудь новости? Наш друг мистер Нолан с кем-нибудь связывался?

— После инцидента в студии его никто не видел, — говорит Роберта.

Это Роберте приходится находить отговорки, когда звонят журналисты узнать про Винсента. И оказалось, что Роберта справляется куда лучше, чем все ожидали. Бог его знает, что она рассказывает. Но пока что это срабатывает.

— Спасибо, Роберта, — отвечает Эллиот. — Это мне и так известно. Не хотелось говорить, но приходится: я вас предупреждал. На том самом благотворительном ужине. Впрочем, видимо, было уже поздно. Надо было поднять этот вопрос сразу после того, как я познакомился с Ноланом у Мейера. Честно признаться, я с первого взгляда понял — хлопот с ним не оберешься. Мне не раз приходилось быть государственным защитником. Но как же вы, Мейер, такой тонкий знаток человеческой природы, этого не поняли? Этот тип — непредсказуемый. Он психопат. Рано или поздно он должен был на ком-то сорваться.