Фрэнсин Проуз - Изменившийся человек

Бонни сейчас пригодился бы Чендлер — он-то умеет добиться от аудитории отклика. Бонни свою аудиторию теряет.

— Мне бы очень хотелось, чтобы вы познакомились с моим другом Винсентом Ноланом. Мне бы очень хотелось, чтобы он сейчас был здесь. Потому что, если бы вы его увидели, вы бы поняли, как сильно человек может измениться.

Так уже лучше. Зал реагирует на имя Винсента. Многие из присутствующих о нем знают. Они думали, что он будет выступать.

Бонни совершенно не обязана объяснять, почему его здесь нет. И никто не будет ее спрашивать, никто не станет кричать из зала. Поэтому она чувствует себя свободнее. В каком-то смысле легче.

— Но дело в том, — слышит Бонни свой голос, — что изменение — это единственное, на что ты можешь рассчитывать. Ничто не остается прежним. — Сможет ли Бонни вернуться в Вахту братства? Душа ее будто воспаряет. — И вот что еще важно — к этому нельзя подготовиться. Это закон, которого не обойти. Это не только заложено в человеческой натуре, так устроена Вселенная. Сейчас вы, ребята, думаете, что будете молоды всегда. Если ваши родители вместе, вы думаете, они всегда будут вместе. Вы думаете, все будет идти более или менее по накатанному. Но я могу пообещать всем вам, могу дать гарантию: ничто не останется таким, как сегодня.

Она пытается их успокоить. Все, что их тревожит или пугает, изменится к лучшему или не будет иметь значения. Так почему же это звучит как угроза? Ей надо притормозить. Она не поддастся искушению, не станет перечислять всего, что в ее жизни внезапно менялось. Она не предполагала, что ее родители умрут так рано, что Джоэл ее бросит, что Мейер решит уехать в Азию, не предполагала, что вернется после «Шоу Чендлера» домой и обнаружит, что Винсент исчез.

Дети, родители, учителя — все ждут.

Бонни смотрит вдаль, в конец зала.

Он там. Стоит.

Винсент.

Школьный охранник практически грудью перегораживает дорогу Винсенту. Он бы, наверное, поступил так в любом случае, но тут и думать не надо — слишком уж бросаются в глаза татуировки Винсента.

Винсент думал, прятать их или нет. Будто время повернулось вспять — к тому самому дню, когда он впервые пришел в Вахту братства. Только все теперь ровно наоборот. Когда он был нацистом, он татуировки прятал. А теперь он больше не нацист и выставляет их напоказ. Хочет, чтобы школьники увидели, какой несмываемый вред можно себе принести, если ты, еще не повзрослев, успел запутаться и делал вид, что веришь в то, во что на самом деле не веришь, только потому, что это удобно и в данный момент даже нравится.

Охранник чернокожий, ростом примерно с Винсента. Если бы пришлось, Винсент с ним бы справился. Но не собирается. Сейчас не то что три месяца назад, когда просто поговорить с секретаршей, бедной Анитой Шу, у которой, как Винсент потом узнал, роман с американским парнем, а его ее родители никогда не примут, было задачей не из простых. За эти три месяца Винсент успел выступить перед пятьюстами самыми богатыми людьми Нью-Йорка. Чуть не умер. Побывал на «Шоу Чендлера». Он теперь точно изменившийся человек.

— Доброе утро, сэр, — с раскатистым островным акцентом говорит охранник.

— Доброе утро. Я — Винсент Нолан. Я должен выступать на церемонии, перед выпускниками.

— Да-да.

Охранник окидывает взглядом Винсент и кивает. Его совершенно не удивляет, что белый мужик с нацистскими татуировками выступает на церемонии, а он работает охранником за шесть пятьдесят в час.

Винсент, бывший наци с эсэсовскими молниями на предплечье, хочет объясниться. Это из прошлой жизни. Я теперь не такой. Но при мысли об этом Винсент чувствует себя полным кретином. Пусть охранник думает, что хочет. А у Винсента важное дело.

Охранник говорит:

— Я видел вас на «Шоу Чендлера». Видел, как вы отметелили того мерзкого типа. — После чего пропускает Винсента.

Винсенту нравится, как все прошло. Как по маслу. О чем в глубине души мечтают все. Проводите мистера Спилберга к его столику.

В последние несколько дней, которые Винсент провел в «Хай-Вэй-Ву мотеле» у автострады, никаких «проводите мистера Спилберга к его столику» и близко не было. Если регистратор в мотеле и видел Винсента в «Шоу Чендлера», говорить об этом он не собирался. Паренек был индейцем, примерно одного возраста с Дэнни. Винсент заплатил вперед, наличными.

Комната, как он и ожидал, была настоящей черной дырой. Ничего-нигде. Больше ни Бонни, ни сыновей Бонни, ни дома Бонни, ни ужинов с пиццей, хорошего вина, большого телевизора, ни семьи, где к нему привязались, ни приличных людей, которые давали ему все и ничего не просили взамен.

Не будет больше Бонни — вот что главное, вот к чему он постоянно возвращался в своих мыслях. Ему хотелось поговорить с ней обо всем этом, о том, что происходило, о том, что он чувствовал. Но оказался он там еще и потому, что ему нужно было отдохнуть от Бонни.

Он лежал на продавленной кровати, пытался читать книги, которые привез с собой, но ни одна его не увлекла. Точно уж не «Преступление и наказание». Его даже название раздражало. Он включил телевизор, стал щелкать пультом и спустя несколько минут попал на себя в «Шоу Чендлера». Ему запомнилось, что все было куда грубее. Подчистили при монтаже. Может, удача опять на стороне Винсента? Потому что, если бы показали все, для Вахты братства это было бы катастрофой. И что бы он потом ни делал, Бонни никогда бы не стала с ним общаться. С другой стороны, остается вероятность, что друзья Реймонда его отыщут и заставят за все расплатиться, и, значит, удача Винсента снова переменится. В худшую сторону.

Здорово было поколотить Реймонда. Все равно что прихлопнуть комара, который терзал тебя всю ночь, или размять ноги после долгого сидения в машине, или почесать наконец там, где давно чешется. Реймонд нарывался — звонил Бонни, напугал парнишку. А потом еще полез на Маслоу. Так что сам напросился. Мир через перемены — это прекрасно, но это процесс постепенный. Иногда приходится действовать быстрее. Так что, если взглянуть на это с позиций Ветхого Завета, Винсент стал большим евреем, чем Маслоу — потому что око за око. Такая мысль никогда бы не пришла ему в голову, пока он был в ДАС.

Но почему Маслоу не обрадовался, когда Винсент встал на его защиту? Почему даже спасибо не сказал? Когда Винсента наконец оттащили от Реймонда, он встретился взглядом с Маслоу. И тот отвел глаза.

И тогда Винсент точно понял: его дни в Вахте братства сочтены. Им надо было только придумать, как избавиться от Винсента. На очереди уже стоял иранец.

Винсент все сообразил. А теперь ему нужно время, чтобы спокойно все обдумать. Выдохнуть и восстановить силы. Отступить и уяснить обстановку. Маслоу лучше прочих поймет, почему иногда необходимо залечь на дно. Плохо только, что Бонни это никогда не придет в голову. Винсент всегда недоумевал: те люди, которым помогал фонд, неужели интуиция им не подсказывала, что пора сматываться — пока не дошло до конфликта? Почему тот иранец не смог уехать, пока не стало совсем круто? Если бы Маслоу мог выбирать, он бы уехал из Европы, пока еще была возможность. Плохо, что его родственники допустили такую ошибку — остались на месте.