Джеймс Купер - Избранные сочинения в 6 томах. Том 6.

— Ах, высокочтимый, великодушный Корсар! — быстро заговорил Хоумспан: вместе с сознанием к нему вернулась и велеречивость. — Я ведь совсем обеднел и обнищал. Жизнь моя протекала в трудах и испытаниях. Пять кровопролитных и жестоких войн…

— Хватит! Я же сказал, что счастье как раз начало вам улыбаться. Одежда необходима джентльменам нашей профессии не меньше, чем приходскому священнику. За каждый стежок вы получите соответствующее вознаграждение. Смотрите! — добавил он, нажав на пружину потайного ящика, который открылся и явил глазам груду золота, где беспорядочно смешались монеты чуть ли не всех христианских государств. — У нас хватит денег, чтобы заплатить тем, кто нам верно служит.

Внезапное появление перед глазами портного этой груды золота, неизмеримо превосходившей не только то, что он когда-либо видел, но и все, что способен был вообразить, произвело на него должное впечатление. Насладившись этим зрелищем, он перевел взгляд на достойного зависти обладателя такого сокровища и спросил голосом, звучавшим все тверже, по мере того как портной обретал былую самоуверенность:

— А что же я должен буду делать, могущественный мореход, чтобы получить хоть крупицу этих богатств?

— То же, что вы ежедневно делаете на берегу: кроить и шить. Может быть, иногда пригодится и ваш талант маскарадного костюмера.

— Ах, маскарадные костюмы — греховные и нечестивые выдумки дьявола, вовлекающего людей в грех и гнусную мирскую суету! Но, достойнейший моряк, остается еще моя неутешная супруга Дезайр. Хоть она уже немолода и весьма бранчлива, она все же законная подруга моих дней и мать многочисленного потомства.

— Супруга ваша не будет испытывать нужды. Наше судно — прибежище злополучных мужей. Мужчины, у которых не хватает сил командовать у себя дома, находят здесь приют. Вы будете седьмым, кто обрел покой, укрывшись на этом судне. Семьи наших людей получают поддержку различными путями, известными только нам, и, таким образом, все довольны. И это еще не последнее из моих благодеяний.

— Похвальное и праведное дело, высокочтимый капитан. Я надеюсь, что и Дезайр со своим потомством не будет оставлена на произвол судьбы. Всякий работник достоин вознагражденья, и если, по воле рока и обстоятельств, я буду вынужден работать на вас, то, надеюсь, добрая женщина со своими детками попользуется от ваших щедрот.

— Я уже сказал — о них не позабудут.

— Может быть, справедливый джентльмен, если вы уделите мне в качестве аванса малую толику этого золота, то супруга моя будет меньше тревожиться, не станет так усердно разузнавать о моей участи и воспрянет духом. Я ведь хорошо знаю нрав моей Дезайр и не сомневаюсь, что, пока перед глазами ее стоит призрак нужды, она станет вопить на весь Ньюпорт.

Хотя Корсар, в противоположность своему пленнику, отнюдь не опасался, что язык Дезайр нарушит мир и согласие на его корабле, он был настроен снисходительно. Снова нажав пружину, он взял горсть золотых монет и, протянув ее Хоумспану, спросил:

— Хотите наняться на корабль и принести присягу? Тогда деньги ваши.

— Господь да не введет нас во искушение и да избавит нас от лукавого! — воскликнул портной. — Героический Корсар, я страшусь правосудия. Наскочи на вас королевский крейсер, разразись ли буря, что выбросит вас на берег, — будет, пожалуй, опасно оказаться слишком тесно связанным с вашей командой. Мелкие же услуги которые я буду оказывать вам по принуждению, останутся незамеченными, на что я смиренно уповаю, как надеюсь и на ваше великодушие, благородный и высокочтимый капитан, — не позабудьте о них при разделе ваших будущих доходов.

— Ох уж эта портновская привычка — присваивает себе обрезки! — пробормотал Корсар и, легко повернувшись на каблуках, с таким раздражением ударил в гонг, что резкий звук разнесся по всему кораблю.

Из разных дверей каюты появилось несколько матросов, и один из них спросил, что прикажет капитан.

— Уведите его на койку! — резко бросил Корсар.

Хоумспана живо стащили со стула — то ли со страху, то ли из расчета он, казалось, не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой — и поволокли к двери, сообщавшейся со шканцами.

— Постойте! — крикнул он бесцеремонным носильщикам, когда они волокли его из каюты. — Дайте мне сказать еще одно слово. Благородный и честный мятежник, хоть я и не соглашаюсь служить вам, но и не отказываюсь недостойным и неучтивым образом, ибо жестокое искушение терзает меня. Мы можем заключить договор, который будет выгоден обеим сторонам и не нанесет никакого ущерба закону. Я хотел бы, могущественный командир, незапятнанным пронести свое имя до могилы, а равно и окончить дни свои не раньше уготованного мне срока; ибо, выйдя с честью, здравым и невредимым, из пяти жестоких, кровопролитных войн…

— Убрать его!

Хоумспан исчез, словно по мановению волшебного жезла, и Корсар снова остался один. Долгое время никто не прерывал его размышлений. На корабле царила глубокая тишина — свидетельство неумолимо строгой дисциплины. Если бы в этой каюте сидел сейчас не моряк, ему могло бы показаться, что он находится в церкви, настолько приглушенно и смутно доносился сюда ритм жизни, а ведь корабль был полон людей «без совести и чести». Правда, порой долетали резкие, грубые выкрики, когда какой-нибудь пьяница затягивал матросскую песню. Впрочем, и эти звуки слышались все реже и реже, а затем и вовсе прекратились. Наконец Корсар услышал, как кто-то дергает за ручку двери, и его приятель генерал вновь появился в каюте.

Походка, выражение лица да и весь вид этого вояки не оставляли сомнений в том, что если данное ему недавно поручение выполнено успешно, то он приложил к этому немалые усилия и сам основательно пострадал. Корсар сразу же поднялся с места и потребовал рапорта.

— Белый до того пьян, что и лежа должен держаться за мачту, а негр либо обманщик, либо голова у него железная.

— Надеюсь, вы не слишком скоро сложили оружие?

— Отступление произошло ни на минуту раньше, чем было нужно, но с таким же успехом можно бить по утесу!

Корсар пристально посмотрел на генерала, чтобы убедиться, в каком состоянии находится его подчиненный.

— Хорошо. А теперь время разойтись на ночь.

Генерал старательно вытянулся и повернулся лицом к столь часто упоминавшемуся нами люку. Затем, сделав над собой отчаянное усилие, он попытался дойти до него своей обычной военной поступью. Капитан не сделал никаких замечаний насчет того, что генерала явно пошатывало, и этот ревностный служака решил, что спускается по лестнице с полным достоинством, тем более что его внутреннее «я» пребывало отнюдь не в том состоянии, когда оно способно обнаружить мелкие промахи, которые допускает его телесная оболочка. Корсар взглянул на часы и, дав генералу время отступить в строгом боевом порядке, сам начал легкими шагами спускаться вниз.