Евгений Князев - Красный пассажир-2. Черный пассажир ‒ ритуальная чаша. Paint it black

В тот вечер Игорь взял с собой три таких светлых «портвейна 777», а Ирина словно ждала их в гости. Оказалось, что ее родители, какие-то крупные партийные шишки «брежневских времен» уехали на дачу, и вся трехкомнатная квартира была в их распоряжении. Ирина была довольно яркая девушка с милым личиком, большими голубыми глазами и длинными волнистыми волосами. Особенно она блистала своим завораживающим бюстом и тонкой талией, которую она предложила обхватить Смагину четырьмя пальцами, сразу же после выпитого бокала вина. Ольга непонимающе улыбалась и весь вечер много пила. Она быстро запьянела и вскоре откинулась на спинку кресла и забылась в счастливом и блаженном сне, что дарован свыше, только для влюбленных.

Ирину же, казалось, не брал ни дешевый портвейн, ни Арабский коньяк, который она поставила на стол, когда ее подружку сразил хмель. Игорь и сам уже пытался прилечь на диван, но неугомонная подруга включила свой стереокомбайн «Sony» и поставила виниловый диск «Роллинг стоунз». Смагин моментально пришел в себя. Откуда этой девочке известно, что это его любимая группа, а песни Мика Джагера «Paint it Black» и «Аngela» просто сводят его с ума.

Так оно и случилось. Через пять минут танго Ирина прильнула к Смагину и поцеловала его в губы. Игорь не ожидал такой наглости от подруги, но ему это понравилось, и когда девушка закрыла глаза и откинула слегка голову назад, он страстно припал к ее губам, потом начал целовать шею грудь, его захватила неведомая доселе волна страсти, волна порока. Он ясно понимал, что его девушка, которую он называл любимой, могла проснуться в любой момент, и все было бы кончено, но он не мог себя пересилить, ведь близость опасности всегда добавляет страсти при интимных играх. Ирина в танце открыла соседнюю дверь, и они оказались на огромной кровати. Игорь начал бешено стаскивать с девушки белье, и она его успокаивала тихим шепотом. «Не бойся, не проснется твоя ненаглядная, я ее хорошо знаю, ты сегодня мой, и я тебя не отдам». А Игорь уже и не хотел никуда уходить, так сладко и томно извивалось под ним гладкой тело прирожденной любовницы.

— Тебе хорошо со мной, — отдышавшись, выдохнула Ирина и слегка оттолкнула Игоря от себя. Парень, как по слипу, обессиленный сполз на махровую простыню, затем резко встал и начал одеваться.

— Не спеши, милый, еще успеешь со своей Олечкой навлюбляться, но она тебе такой страстной любви как я никогда не даст. Можешь бежать, но ты все равно придешь ко мне и не раз, запомни мои слова, красавчик. — Ирина обвила Смагина руками и ногами так, что он мог пошевелиться. Девушка оказалась такой цепкой, что Игорь прекратил сопротивление и вновь, с еще большей страстью и какой-то мучительной болью, переходящей в прекрасную томящую радость, со звериной радостью истязал юное женское тело, отвечающее на его мужскую силу столь же мощными разрядами энергии, выливающейся в неудержимый стон, предвестник будущих страданий души.

— Я хочу за тебя замуж, — сказала Ирина после очередного любовного раунда. Она закурила сигарету и пустила дым Игорю в глаза. — Через месяц мои предки уезжают в Чехословакию, там отцу предложили работу в посольстве. Если мы поженимся, квартира останется нам, машину отец тоже мне оставит, а после окончания института отец устроит тебя на хорошее место, можно будет уехать в любую соцстрану. Я еще ни одному человеку не объяснялась в любви, а тебе говорю, потому, что люблю. Если меня тебе будет недостаточно, заведешь себе любовницу, только не из «дворняжек», чтобы я знала, кто она такая, я, не против…ха-ха-ха… (смотри, как стерва все грамотно расставила и спланировала судьбы людей).

— Но ведь я-то тебя не люблю, я люблю Ольгу, и мы осенью поженимся.

— Зато я тебя люблю и мне этого достаточно. Любишь Ольгу, а спишь со мной, и я вижу, что ты ко мне тоже не равнодушен, почему так?

— Не знаю, Смагин потряс головой, словно стряхивая с себя дурной сон.

— Ладно, иди к своей подружке, не бойся, все останется между нами, Ирина загасила сигарету и, взяв со стола бокал с коньяком, выпила залпом, — но ты ко мне еще придешь, я знаю.

Слова искусительницы оказались пророческими. Сколько раз уже после свадьбы Игорь заходил в эту, уже знакомую, дверь дома на Пологой и оставался на одну, а то и на две ночи. Потом он проклинал себя, казнил всякими напастями, но его тянуло к этой необъяснимой женщине, и как-то раз он предложил Ольге подать на развод. Она к удивлению, согласилась, только спросила: «Неужели Мальцева так тебя приворожила, ох, если бы ты знал, дорогой, что таких «красавцев», как ты у нее постоянно с пару десятков» От этих слов Смагина всего в душе перевернулось, ведь он считал, что Ирина любит только его и в тот же вечер вломился к ней для объяснений.

— Кому ты веришь, — ласково улыбнулась на его упреки Мальцева, — вы просто все пацаны совсем дурашки, вы считаете, что выбираете себе пару, а по сути, вы никакой роли в этой борьбе не играете, всем давно занимаются женщины, вы просто те, кого отбирают либо для утех, либо для продолжения рода. Ты мне нужен и для первого, и для второго, я знаю, ты растерян, но есть еще время подумать. Что из того что у тебя ребенок, но ты мечешься, у тебя нет ясной цели, со мной все сразу устроится и твою Оленьку не забудем, я подожду, ты уже на грани, просто сам этого не понимаешь, будущее в твоих руках.

Такого цинизма из уст молоденькой девушки Игорь не предполагал услышать даже в кошмарном сне. И Смагин ушел от нее, ушел, чтобы когда-нибудь вновь вернуться.

Толя Карпов любил приезжать в управление раньше всех, даже раньше уборщицы Клавы, сорокалетней брюнетки, бывшей заведующей складом этой же базы по кличке «балерина». Так ее окрестили ночные охранники, что по утрам наблюдали за ее виртуозной работой с ведром и шваброй и поражались, почему такое «дарование» до сих пор еще не в сумасшедшем доме на улице Шепеткова на окраине Владивостока.

«Балерина» работала играючи, с детской улыбкой, на, всегда ярко накрашенных губах, напевая мотивы Штрауса и Дунаевского, изображая себя то «золушкой», то «Принцессой цирка». Ее странное поведение началось с тех пор, как Смагин однажды по указанию шефа провел инвентаризацию всех складов торговой базы. Самые большие, можно сказать миллионные, излишки, которые невозможно было скрыть, высветились как раз на импортном складе Клавы Черноморовой, любимице Анатолия Карпова и старого товарища по работе в торговой сети края. Генеральный быстро замял этот инцидент, позорящий его репутацию, как опытного руководителя, а Клава была переведена в уборщицы до «лучших времен».

Карпов держал странную незамужнюю женщину из принципа, он помнил, как его мама также вставала в пять часов утра и еще перед основной работой в школе, где она преподавала литературу и русский язык, успевала убрать несколько кабинетов и учительскую. Отец погиб в море. Его перешибло лопнувшим швартовым канатом, когда его траулер во время шторма отходил от плавбазы после сдачи рыбопродукции. В управлении тралового флота матери сказали, что отец на работе был пьян и потому страховка ему не положена. На похороны выделили какие-то копейки, словно хоронили не бывшего передовика производства, а сторожевую дворнягу. Вот тогда Толик поклялся себе, что больше никогда ни у кого не будет просить ни денег, ни помощи, заработает все сам, потом и кровью если понадобиться. Так оно в будущем и случилось.