Мария Воронова - Погружение в отражение [litres]

– Ну хотя бы попробуйте вспомнить, как лежала фляга, когда вы ее нашли.

– Так следователь сам ее нашел и достал из-под поваленного дерева с помощью прутика.

– И не зафиксировал на месте обнаружения?

Эксперт начал раздражаться:

– А как бы он это сделал? Вы сами пробовали разглядеть что-нибудь в узком зазоре между поваленным деревом и почвой, тем более это что-то сфотографировать? Счастье еще, что следователь вообще догадался там пошарить!

– Да уж, действительно, счастье так счастье, – буркнул Валентин Васильевич, а судья недовольно постучала карандашом по столу.

Эксперта отпустили, и пришел черед Веры Ивановны заявлять ходатайства.

Она встала, отчаянно труся. Так неловко было привлекать к себе внимание всего зала, и особенно этих двух красавиц – судьи и гособвинителя. Вере Ивановне и так казалось, что они втихомолку потешаются над ней, высмеивают ее вид и глупость, а если она осмелится спорить с ними, то они высмеют и унизят ее уже публично.

Вера Ивановна откашлялась. Во взгляде гособвинителя ей почудилось презрение, мол, куда ты лезешь со свиным рылом в калашный ряд, и она чуть не села на место, но собралась с духом и озвучила свои ходатайства о запросе в ГАИ и вызове эксперта-офтальмолога.

К ее удивлению, судья немедленно их удовлетворила. Расхрабрившись, Вера Ивановна заявила еще одно ходатайство – о вызове в суд в качестве свидетеля парня, подвергшегося нападению одноглазого мужчины.

Ирина Андреевна пожала плечами:

– Не вижу в этом смысла. Парень несовершеннолетний, а их привлекать к даче показаний следует только в случае крайней необходимости, которой тут явно нет. Он не смог опознать нашего подсудимого, так что информация от него представляет всего лишь оперативный интерес.

Вера Ивановна опустилась на место, и заседание закончилось.

Еремеева увезли в Кресты, а она отправилась домой, понурив голову.

Вдруг услышала, как выкрикивают ее имя, и обернулась. Оскальзываясь на тротуаре и для равновесия размахивая своим допотопным портфелем, к ней стремительными скачками приближался Валентин Васильевич.

– Разрешите вас проводить? – вопил он на всю улицу, и Вера Ивановна засмеялась.

– Разрешу, только сначала мне надо позвонить.

В кошельке нашлась двухкопеечная монета, а листок с номером телефона будто сам прыгнул в руки из недр сумки. Впрочем, она и так помнила его наизусть.

Оставив своего кавалера под дверью телефонной будки, она бросила двушку в прорезь автомата и закрутила диск.

– Алло, это Саня? Я звоню от Лехи-борщевоза. Он сказал, что вы поможете мне в одном деликатном деле.

Ирина вздохнула. Сухофрукт не курил у нее в кабинете, но после него в атмосфере оставался запах никотина, конкурируя с мощным шлейфом от одеколона Лестовского, Ирина уж и не знала, что хуже. Хорошо хоть оба носили чистые носки, а то был у нее один заседатель, после которого в кабинете становилось просто физически нечем дышать.

А тут благородный аромат табака и парфюма. Если бы еще Владлен Трофимович научился после себя чашку мыть, так цены бы ему не было.

Ирина распахнула форточку и понесла грязную посуду в туалет. Когда вернулась, Лестовский маялся возле кабинета и, кажется, был недоволен, что она заперла дверь.

Когда она открыла, Владлен Трофимович вошел вслед за ней.

– Вы все еще упорствуете? – спросил он кокетливо.

– Что, простите?

– Все еще возражаете против того, чтобы я вас подвозил?

– Да, Владлен Трофимович. И так будет до конца процесса, поэтому не трудитесь переспрашивать.

– Как жаль… И кофе со мною не выпьете?

– Нет, не выпью.

– Жаль, жаль…

Вздохнув, как плохой актер, изображающий отчаяние, он опустился за ее стол и сложил перед собою руки корзиночкой.

– Кажется, я вас просила не садиться на мое рабочее место.

– Ирина Андреевна, дорогая вы моя! – Владлен Трофимович по-пасторски покачал головой. – Вы уж позвольте мне по душам с вами побеседовать на правах старшего товарища…

– Не позволю.

– Ах, Ирина Андреевна, Ирина Андреевна, что вы со мной делаете! – протянул Лестовский. – И все-таки давайте говорить. Поверьте, вы мне потом еще спасибо скажете!

Она посмотрела на часы:

– Рабочее время закончилось. Прошу вас покинуть кабинет.

– Зачем же так сурово? – возопил Лестовский и тут же весело, со вкусом расхохотался.

Ирина поморщилась. Эта липкая публика до странности терпима к чужому хамству, уму непостижимо, сколько оскорблений они готовы проглотить, пока им это выгодно, и на какую ерунду обижаются, когда могут себе это позволить.

Она молча начала одеваться.

Лестовский вскочил и подал ей пальто, встав слишком близко и подержав его в руках дольше, чем нужно.

– Я вас хочу предостеречь, – вкрадчиво сказал он, – возможно, вы не до конца отдаете себе отчет, насколько важен этот суд. От нас ждут результата на самом верху.

Он многозначительно закатил глаза.

– Я это знаю, спасибо.

– Быстрого результата, Ирина Андреевна. А вы, простите, занимаетесь какой-то ерундой. Скажите на милость, зачем нам знать, есть ли у Еремеева машина? А что касается консультации офтальмолога… – Лестовский сокрушенно покачал головой, – вообще ни к селу ни к городу. Нам точно известно, что Еремеев не слепой и прекрасно ориентируется в пространстве, так к чему затягивать процесс, сея никому не нужные сомнения?

Ирина вышла в коридор, поигрывая ключами. Лучше бы у него носки воняли, ей-богу.

– Быстрого правосудия не бывает, Владлен Трофимович, – сказала она, – возможно, вам вскружило голову, что вы обладаете равными правами с судьей, и вы решили, что раз старше, то можете учить меня выполнять мою работу. Так вот я вам поясню: вы обладаете таким же голосом, как у меня, в вынесении конкретно этого приговора. Но кроме равных с вами прав у судьи есть еще обязанности, например, соблюдать социалистическую законность, потому что в нынешнее время, вы уж меня простите, но одного революционного правосознания маловато. Я обязана проследить, чтобы вы получили всю информацию, необходимую для того, чтобы принять верное решение.

– И на мой взгляд, вы великолепно справились с этой задачей. Лично у меня не осталось ни малейших сомнений в виновности Еремеева, так к чему тянуть, впустую тратить народные деньги? И уж совсем непонятно, зачем отвлекать специалиста от выполнения его прямых задач? Подумайте, скольким людям мог бы оказать помощь видный офтальмолог, а вместо этого вынужден будет тратить день на то, чтобы сообщить нам ничего не значащую и ничего не меняющую информацию. Тут, дорогая Ирина Андреевна, и до разбазаривания народных средств недалеко!

Он погрозил пальцем, глядя на нее с фирменной ленинской хитринкой – отработанный взгляд опытных аппаратчиков.