Ольга Ш. - Вразнос

Сашечка устраивается на диване, закидывает руку за голову. Улыбка — нежнейшая и наглейшая. Хочу.

Смотрим «Остров сокровищ».

— А теперь мы вам расскажем историю… Про мальчика Бобби. Который очень любил… Очень любил деньги.

Кхм, кхм. Мультики — хорошо. А я вот, кстати, например — не устала…

Поглядываю то на одного, то на другого.

Сашечка смотрит мультик взахлеб, растопырив ресницы. Собачка смеется. Доктор Ливси — душка.

— Ну, ладно. Next time.

Помню один концерт. Музыкант — его имя вы все знаете — вышел на сцену, спел что-то, а потом — воздух в зале расслоился, дрогнул, все стали восторженны и торжественны. В прозрачной тишине он начал — тихо и интимно:

— Как хорошо…

И замолчал. Молчание облетело зал — и заглянуло каждому в глаза. Все замерли. Каждый стал — наедине с певцом. Или даже — один.

И он продолжил — тихо, спокойно, как будто сидя напротив каждого на расстоянии вытянутой руки:

— Как хорошо без женщин и без фраз…

Все поняли. Все. Весь зал. Ох, как все поняли! Женщины захлопали. Мужики просто застонали. Без женщин и без фраз! И бог мой, какую ему устроили овацию!

…Вот так и мы — трахались. Без затей и без «фраз».

А потом неумело закуривала: хорошо! Хорошо, по-честному, по-пацански.

Эти девочки — мокнут. Требуют — женись.

И я — мокну, жду, смотрю на телефон… Позови.

Но все равно как бы — по-пацански. И давай, давай, со мной можно — жестко. Ты и так много врешь. И так много накручиваешь. Хотя бы со мной — расслабься.

Ну мы-то с тобой, брат, понимаем…

Без женщин и без фраз.

Сашечка достает из-за пазухи фляжку. Отхлебывает, передает мне. В темноте блестит его горло.

«Бульк в скверике». Как бомж. Но бомж — в Праде.

Вокруг кусты, чернильная темнота. Ее объедают фонари. И мокредь.

Нас могут замести.

Да бог с вами, кто нас заметет! Успеем спрятать в сумку.

И вообще: два приличных человека. Я вне подозрений, он — полон шарма. Черное платье. На нем — оранжевый пиджак. Стильные. Худые. Немного странная пара — ну и что?

В глубине высится дом. Похож на питерский. Красивый. Балкончики. Лепнина. Квартиры там стоят — миллион. Местные отгрызли бы себе руку, чтоб там жить. Убить тридцать лет, чтоб накопить на флэт там — легко.

Они вообще любят убивать жизнь на то, чтобы накопить.

А мы — забесплатно внизу сидим.

Сидим. Пьем дешевый виски. И мокредь. Черная решетка кустов. Мы — парижские бретеры, опасно, наравне.

Сейчас взовьемся двумя ракетами и жахнем над этим сонным городом, где нас не пустили в Хилтон — нас! Ну и что, что зрачки бесятся. Это же — мы! Вы еще узнаете!

Еще глоток — и шорох по кустам.

…Но каждый смотрит на часы. У ночи зарастает мозжечок. Домой. Недокутили. Жаль.

Ты продолжаешь играть — я ухожу в мох.

Дома:

— Эх, купил бы ты мне фляжечку!

— Серебряные стоят дорого!

— А что, уж не серебряную — нельзя?

— Посмотри, такая — хороша?

— Хорошша.

— Ну — заказываю!

И вот через неделю — пакет.

— Хороша?

— Хороша!.. Ух, хороша!.. Для дюймовочек! Тут же — два глотка!

— Зато — можешь залить туда восемнадцатилетний Гленфиддих. Качество! Качество прежде всего!

Ты не понимаешь. Алкоголь — чтоб пить, не смаковать — пить! Пить и напиваться — пока здоровья хватит.

И вот стою я с фляжечкой для мальчик-с-пальчиков, с каплей хорошего — но очень хорошего — виски. А главное — не с кем пить по скверикам. Бульк. Черные кусты. Как бомж. Не с кем пить.

Вокруг Виктории — целый квартал украшенных лепниной, базовых гостиниц. Кран течет, душ холодный, постель пованивает плесенью. На ресепшене — зевающий индус. Устраиваюсь сама, забрасываю чемодан, иду к Виктории, встречаю Криса с его надутыми губками бантиком и в гопницком прикиде.

Когда он прислал фотографию, засмеялась — пацан выглядит лет на тринадцать и хорошенький как кукла. В красном свитере, сидит за компом. Черные глазки и челка на глаза. Потом мы встретились. Ну, двадцать и толстоват, но серьезный и… и я нравлюсь ему.

Второе поколение. Аккуратно подбирает слова.

— Тебе нравится моя новая прическа?

— Да. Тебе идет.

Торчащий гребень посреди головы. Ну какой же ты, парень, рэппер! Но хорошо. Идет тебе, идет. Чопорно, как новобрачные, поднимаемся в номер. Складывает бренчащие цепями джинсы на стул. Рассматривает себя в зеркало.

Секс так себе, это для понтов.

Сходим вниз. Мне нравится, как, выпучив губки, он держит меня за руки. Как мы спускаемся по лестнице и идем в паб. Мне нравится, что записной пабский шут и приставала говорит нам: «вы — самая красивая пара в этом пабе!» Я даю ему камеру: щелкни нас. Двадцать лет — и тридцать шесть.

Крис дуется: не надо было слушать его, не отстанет же потом. Я веселюсь. Все невсерьез. Расслабься.

И мы нежно прощаемся, и уговариваемся встретиться скоро-скоро. Теперь я могу его еще месяц динамить.

Каждый раз когда я в Лондоне — забегаем с Галькой на попить-кофе. Каждый раз немного более чужие друг другу. И все труднее выслушивать все эти «а он что? а ты что?» — и ее обиды — и ее гороскопы.

Галька — из Архангельска. Милая и смешливая. Девочкина фигура, провинциальный говорок — и женские, острые глаза. Галька жила у нас. Потом уехала в Лондон — на ловлю счастья и мужиков. Не знаю, поймала — не поймала. Вроде живет одна, работает, справляется. Но Лондон ее немного объел по краям.

Когда-то, честно говоря, было и больше, чем кофе — но от одинокой жизни Галька слегка окостенела. Словно — испугалась и остановилась с поднятой лапкой. Теперь — почти не пьет, и кокс — ни-ни.

Она отдувает челку от лица:

— Менеджер сказал подстричься. Говорит — принеси чек за стрижку, оплачу.

— Ну и наглеееец! Но правильно сказал — тебе идет. Что берешь?

— Только кофе. Ну так как ты? Кого дейтишь?

— Да вот был один… пропал. Такой… музыкант. А потом никого. Тут вот только с одним, в Лондоне, встретилась. Но это невсерьез.

— Доиграешься со своими молоденькими!

— Да ладно! Это для фана! А ты кого?

— Ну, сама смотри! Я? Ну, с Надимом-то мы разошлись…

— А теперь?

— Да так… Есть тут один..

(И так далее. Lunch with a girlfriend. Decaf latte.)

— …А музыкант — появится еще, — убеждает она меня. — Он кто по гороскопу?

— Вот уж не спрашивала! Да и — не появится!

— Ну, спорим?

— Да не появится — и спорить нечего!

— На шоколадку из «Либерти!»

О! Шоколадка из «Либерти» — это класс, ради нее можно забыть и потерю Сашечки.

— По рукам?

— По рукам!

Галька с элегантностью столичной штучки подзывает официанта. Я подхватываю сумку, мы целуемся: «звони, когда» — «обязательно!» — и ныряю в метро.