Анна Матвеева - Птичий рынок

Когда несколько лет спустя в доме появились две улитки-ахатины, имена им тоже дали не чуждые литературе – Дживс и Вустер. Взятые в дом размером со спичечный коробок каждая, они демонстрировали отменный аппетит, быстро прибавляли в росте и весе и через пару месяцев были уже значительно длиннее ладони взрослого человека (да-да, все владельцы улиток, как мы помним, хвастаются их величиной). Спустя полгода я заподозрила в Вустере немочь. В глаза не смотрит, не ползает и не ест. Сам напросился, в общем. Трижды в день его купали в растворах стрептоцида и фурацилина, несколько дней он всех игнорировал, но наконец я и его достала. После того как специально для него была сварена в детской пароварке и измельчена блендером фермерская тыква, он понял, что пора выходить из образа. Впрочем, от другой еды он по-прежнему демонстративно отказывался, поэтому несколько недель каждый мой день начинался с того, что вместо собственного кофе я варила тыкву или цуккини УЛИТКЕ, пока та вальяжно принимала теплую ванну. И, прямо скажем, учитывая эти обстоятельства, Вустер мог бы уже войти в мое положение и не обострять – но в какой-то момент его парализовало. Вы когда-нибудь видели парализованную улитку? Почему-то мне кажется, что вряд ли. Сам факт, что из всего многообразия разномастной хтони мне досталась улитка-паралитик, многое говорит о моей везучести. В тот момент я поняла, что билеты телевизионных лотерей мне покупать бессмысленно – скорее всего, они окажутся вообще без цифр.

Для скованного параличом Вустера я всё так же готовила овощные пюре, только выкармливала пациента ими теперь из пипетки. Шли недели томительного ожидания, но парня было уже не спасти. Он обрел вечный покой на даче под кустом малины.

Дживс тем временем прекрасно себя чувствовал и жил на всю катушку: отдельный террариум, разнообразное меню, регулярный расслабляющий душ. И всё же в душе его образовалась зияющая пустота, которую надо было чем-то заполнить. Недолго думая, Дживс метнул икорки. Скромно, полтора десятка яиц. На форумах вот пишут, что порой их число в кладке до двух сотен доходит. Кстати, знаете ли вы, какой один из самых популярных запросов в поисковике по этому поводу? “Яйца ахатины рецепт”.

Почему-то мне кажется, что Хо Ваай Тун бы не одобрил.

В детстве я был уверен, что зоопарк – не что иное как тюрьма для животных. Если людей сажают в клетки за преступления, то и животных, стало быть, тоже. Другой причины для ограничения свободы хищников, сумчатых и парнокопытных я не находил и, попав однажды в зоопарк нашего маленького приморского городка, стал донимать маму расспросами:

– Мам, а что натворил олень?

– Мам, а за что посадили тигра?

– Мам, а что украла обезьяна?

А самое тяжкое преступление, как мне казалось, совершил верблюд, которого посадили в тесную и низкую клетку. Он даже шею не мог вытянуть, чтобы встать в полный рост. Так и стоял, согнувшись, всё время. В соседнем вольере томился белый медведь. То, что он именно белый, можно было понять только по надписи на табличке: шерсть несчастного умки давным-давно приобрела грязно-серый оттенок. Он отмокал в какой-то крошечной лохани и обреченно пялился в пространство угольками своих глаз.

Став взрослее, я понял, что звери совершенно безвинно лишены свободы и приговорены к пожизненному заключению публике на потеху и дуракам на радость. Как у Маршака: “За что сижу я в клетке, я сам не знаю, детки”. А потому, куда бы ни забрасывала меня судьба и туристические агентства, нигде и никогда, ни в одном городе мира я принципиально не ходил в зоопарк. Ни в Праге, ни в Лондоне, ни даже в Таиланде, где, говорят, не зоопарк, а курорт какой-то, куда на полный пансион мечтает попасть даже самый последний опоссум. Но жизнь штука непредсказуемая. И хотя говорят, что зарекаться не следует от сумы и от тюрьмы, я бы еще добавил: и от похода в зоопарк.

Когда я в очередной раз вернулся из Москвы в “мой город, знакомый до слез”, домашние предложили на машине махнуть в соседнюю Находку. Сказано – сделано. Благо ехать недалеко – без малого два часа. В полном составе (папа, мама, брат и я) мы загрузились в машину и двинулись в путь. Путь пролегал через забытый богом и цивилизацией поселок Шкотово. Мы мчались по не знавшей асфальта дороге мимо запущенных огородов, мимо заброшенных домишек, мимо старушек, торгующих на обочине яйцами, молоком и астрами, мимо салона красоты “Оксана”, мимо миниатюрного храма Святой Матроны, мимо хлебного магазина, от вывески которого оторвались две первые буквы, сократив название до “…ебный”, мимо маленькой будки с надписью “Ксерокопии и солярий”. Кто его знает, подумал я, пялясь в окно, может, здесь, в Шкотово какой-нибудь передовой изобретатель, местный Кулибин создал аппарат, способный придавать коже золотистый оттенок и одновременно множить изображение на бумаге.

На заброшенных домиках давно облупилась краска, но еще можно угадать, какого цвета они когда-то были. Полустертые снегами и дождями телефонные номера на дощатых стенах сообщали о том, что домики продаются, а также о том, что не продадутся уже никогда.

– Сколько же в Шкотово живет людей? – спросил брат, когда мы проехали поселок.

– Сейчас гляну в Википедии! – отозвался я и, загуглив в телефоне “Шкотово”, начал читать вслух: – Поселок городского типа… тра-та-та… на берегу Уссурийского залива… Основали в 1865 году крестьяне с низовьев Амура… назвали по имени капитан-лейтенанта Шкота… Так, это не то… Вот! Численность населения в 1865-м году составляла 34 человека, а по переписи 2013-го года…

– Похоже, что 35 человек, – усмехнулся брат.

На этих словах наша машина задергалась, зафыркала и… заглохла аккурат в десяти метрах от въезда в шкотовский сафари-парк, прославившийся пару лет назад благодаря сожительству в одном вольере козла Тимура и тигра Амура.

Мы все высыпали из машины. Открыли капот, протерли зеркала, попинали колеса… Ни одно из перечисленных действий к успеху не привело. Машина заводиться не собиралась и отказывалась подавать какие-либо признаки жизни. Не иначе происки духа капитан-лейтенанта Шкота! Наказал нас за шутки над поселком, названным в его честь! Делать нечего – пришлось вызывать эвакуатор.

– А может, на буксир попроситься к кому-то? – робко поинтересовался я, предвкушая томительное ожидание автомобильных спасателей.

– Автомат вообще нельзя буксировать, – отрезал папа и, сообщив, что до приезда эвакуатора еще куча времени, предложил скоротать его в сафари-парке.

Тут уже уперся я.