Алексей Баев - Введение в человечность [СИ]

Я думал, что Ферзиков рассмеется, но он вдруг почему-то жутко посерьезнел. С минуту Вася смотрел куда-то сквозь меня, должно быть, собирался с мыслями, а потом медленно заговорил.

— Знаешь, Агамемнон, теоретически твой Сократ прав. Повторю, — и он произнес по слогам: — Те-о-ре-ти-чес-ки! Но практически, я думаю, это невозможно…

Я молчал. Перебивать собеседника, который так долго собирал в кучу свои разлетевшиеся мысли — последнее дело.

— …но попытаюсь объяснить. На мой взгляд, далеко не каждый представитель людской породы честно может себя назвать человеком. Столько на нашей планете, да что на планете — в нашем городе, всяких выродков живет, что их с трудом и животными-то определить можно. Алчные, трусливые, гадкие… Бандюганы и предатели, стукачи и кляузники, подонки всякие, убийцы, мразь…

Он говорил тихо, беззлобно, но каждое слово его разрубало воздух, словно грозовая молния ломает тучи.

— …и самое обидное, что и им, как говорят многочисленные гуманисты-защитники, присуща человечность. Просто она у этих говнюков забилась в самый дальний уголок души, и следует провести много работы, прежде чем ее оттуда тоненьким крючочком вытащишь… Человечностью, мой друг, в нашей среде принято называть такие качества как сострадание, милосердие… но я считаю, что и это не совсем правильно. Вот ты, Агамемнон, на первый взгляд — обычный таракан… Ну, не совсем, конечно, обычный… Я говорю про внешний вид. Шесть лап, усы, панцирь, живешь за плинтусом… Но, с другой стороны, ты для себя мало что хочешь, так?

— Почему это мало? — удивился я. — Очень даже много! Я чемпионом мира хочу стать!

— И все?

— Нет, не все! Еще я желаю, чтоб мой народ жил счастливо, развивался, питался хорошо.

— Вот! — произнес Вася, и лицо его озарила улыбка. — Вот она — суть человечности!

— Где? — не понял я и начал лихорадочно озираться по сторонам, решив на секунду, что данное понятие — штука конкретно-материальная, и лежит она, как истина в «Секретных материалах», совсем рядом. Стоит только посмотреть в нужном направлении.

— Не паясничай, — вдруг очень серьезно проговорил Ферзиков, — мы не в цирке. Ты, Агамемнон, сейчас невольно сказал фразу, которая, на мой взгляд, и отражает ту самую суть, которую ты же мучительно ищешь столько времени. Когда доволен тем, что есть, а еще больше тем, что обязательно будет, когда заботишься в первую очередь не о себе, а о своих близких, когда готов пожертвовать ради них самым сокровенным и… лелеешь только несбыточную мечту… Да, да, не смейся, именно, мечту, которая, скорее всего, никогда и не осуществится! Только тогда ты постигаешь понятие человечности, самую его суть. Странно, почему Бог так несправедлив?

— Несправедлив?! — удивился я. — Да ты что, он же свел нас с тобой! Разве это несправедливость?! Смотри, сколько мы всего сделали…

— Пустяки… — отмахнулся Вася. — Мы с Олегом только о себе и заботимся… Это ты у нас почти альтруист. А про несправедливость я вот к чему… Среди людей столько «тараканов», а ты… Мне кажется, что именно ты, Агамемнон, по всей логике вещей должен был родиться человеком. Кстати, знаешь почему мы вашего брата не любим?

— Потому что мы разносчики заразы, так? Триппер ползучий?

— Нет, — рассмеялся Василий и тут же прикрыл ладошкой рот, чтобы не разбудить Олега, — кто тебе такую чушь сказал? Что за выражение, Агамемнон?

— Так Петр Антонович, твой отец, нас называет, — ответил я.

— Это он в сердцах, — сказал Вася. — Батя, как на пенсию вышел, сам не свой стал. Все не знает, к чему руки приложить. Да и матушка тоже… Вот за вашего брата и взялись. Хоть какой-то смысл в жизни появился. Мизерный, но, все-таки.

— Да я понимаю. Потому и не обижаюсь, — кивнул я усами и напомнил Васе о его обещании. — Ты собирался рассказать, за что люди тараканов не любят.

— А, да… точно. Так вот, мы… они… короче, люди не любят тараканов из-за того, что вы, на их взгляд, обезличены. Понимаешь, каждый человек обладает индивидуальной внешностью, собственной манерой общения, какими-то особенностями, а вы для нас все на одно лицо. Бегаете под ногами, толпитесь, снуете туда-сюда, создавая хаос…

— Мы хаос не создаем! — вступился я за свое племя.

— Теперь-то я знаю! — ответил Василий на мою гневную реплику. — Я про людей в целом говорю, слушай. Вы для нас безликая толпа, снующая под ногами и не приносящая никакой пользы. Мы, люди, работаем, те же собаки дом охраняют, коровы молоко дают, коты мышей ловят или эту… как там ее?… биоэнергетику оздоравливают. А вы? Человек так устроен, что признает право на существование только тех, кто приносит ему пользу. Как сформировавшийся земной вид живем мы не одну сотню тысяч лет, а все понять не можем, что кто-то иной хочет существовать просто так, для себя, для своего рода, не принося человечеству ровным счетом никакой выгоды. Понимаешь? Люди по своей природе жуткие эгоцентристы, и внушить, что не вокруг них Вселенная вертится, им не так уж, поверь мне, легко. Мы только на словах признаем высшие силы, на деле же мало кто в их существование верит. Так что в реалиях искомая тобою человечность — это миф, блеф и просто хрень на постном масле… Называй, как хочешь. На самом деле стоит подумать о таком понятии, как терпимость. Я, кстати, только сейчас, из разговора с тобой это понял и даже прочувствовал. Знаешь, как я раньше тараканов не любил?!

— За что? — я воспринимал все буквально.

— А ни за что! Я ж сказал уже. Просто вы мне были противны. Думал, грязная мразь… И про общую точку зрения людей о нелюбви к вам я только что рассказал. И, поверь, я еще недавно не был среди них исключением. Да и Кабаков… Все инсектоспикер… и ты, конечно.

— Да, Василий, интересно… — покачал я усами. — Но знаешь, я на Бога не обижаюсь. Мне очень даже комфортно быть тараканом. Как думаешь, стань я человеком, меня б в Президенты выбрали?

— Нет, — покачал головой Ферзиков, — тебя б в психушку упекли вместе с твоими гуманистическими идеалами. И меня с тобой вместе, если б только мы вместе остались… Слишком уж ты открытый и бесхитростный, искренний и откровенный. Среди людей таких не любят, называют белыми воронами. Поэтому сиди-ка ты, брат, в своей шкуре и радуйся, что все у тебя получается, что исполнение мечты не за горами… Ау-у, — Василий смачно зевнул, — а теперь давай спать. Завтра Москву смотреть пойдем. Я хочу тебе Кремль показать. А утром, незадолго до прибытия, мимо Останкинской башни проезжать будем, в окно смотри, Муше своей расскажешь…

— Спокойной ночи, Вася, — попрощался я и полез в свою «Путинку». Остановившись в самом начале горлышка, я обернулся: — И спасибо тебе за разъяснение.

— Не за что, — улыбнулся мой лучший друг, — пользуйтесь, господин Агамемнон… Если пригодится…