Су Тун - Луна на дне колодца

— Закажи торт, хорошо? — тихо попросила она.

Официант принёс торт, и Чэнь стал наблюдать, как Сун Лянь одну за другой втыкает в него девятнадцать свечек. Оставшуюся она убрала обратно в сумочку.

— Зачем это? — спросил он. — У тебя день рождения сегодня?

Сун Лянь лишь улыбнулась, зажгла свечи и стала смотреть, как вспыхивают крохотные искорки. При свете свечей лицо её стало изящно точёным.

— Смотри, какие милые, эти искорки, — проговорила она.

— И впрямь милые, — согласился Чэнь.

Сун Лянь долго набирала в лёгкие воздуха, а потом единым духом задула все свечи.

— Вот и справили день рождения заранее, — промолвила она. — Девятнадцать лет минуло.

Чэню показалось, что за этими словами скрыты какие-то приятные воспоминания. И потом он часто вспоминал, как она тогда задувала свечи. При этом от неё исходила тонкая, но обворожительная сила. В любовных делах Чэнь был не новичок, поэтому его так привлекала её страстность и изобретательность в постели. Он считал, что разглядел это небесное блаженство при самой первой встрече, а потом получил подтверждение на деле. Кто её знает: то ли она от природы такая, то ли это одно лукавство и заискивание. Как бы то ни было, Чэнь Цзоцянь был очень доволен. И все обитатели усадьбы Чэнь — и господа, и слуги — могли прочитать по глазам, что он в Сун Лянь души не чает.

В углу садика рос куст глицинии, и всё лето его усыпали цветы. Из окна Сун Лянь было видно, как дрожат на осеннем ветру лепестки, похожие на клочья пурпурной ваты, и как день ото дня их становится всё меньше. Под кустом она разглядела колодец, а ещё каменный столик и скамью. В этот тихий и безмятежный уголок никто не заглядывал, и мощёная дорожка заросла бурьяном. Пролетела бабочка, где-то в глубине куста зазвенела цикада. Сун Лянь вспомнила, как год назад в это время сидела под таким же кустом в университете и читала книгу, и всё это было уже как во сне. Она неторопливо подошла, подобрав подол, чтобы не собирать на него мошек, волоча по бурьяну, так же неспешно раздвинула ветви глицинии. На столе и на скамье толстым слоем лежала пыль. Подойдя к самому колодцу и перегнувшись через покрытую мхом каменную стенку, Сун Лянь заглянула в него. На поверхности чёрной с синеватым отливом воды плавала опавшая прошлогодняя листва, её собственное отражение бликами расходилось по воде, а громкое поначалу дыхание становилось всё слабее, словно умирая. Налетел порыв ветра, юбка захлопала, как крылья летящей птицы, и в это время Сун Лянь ощутила лёгкое прикосновение чего-то твёрдого и холодного, как камень. Она бросилась прочь от колодца, всё время ускоряя шаг, и перевела дух лишь под крытой галереей южного флигеля. Обернувшись на осыпанный пурпуром куст глицинии, она увидела, как с него в один миг осыпались сразу три соцветия, причём так внезапно, что это показалось весьма странным.

В комнате её поджидала Чжо Юнь. Взглянув на Сун Лянь, она сразу заметила её болезненный вид и, поднявшись навстречу, обняла за талию:

— Что с тобой?

— Со мной? — повторила Сун Лянь, словно очнувшись. — Ничего, прогуливалась на свежем воздухе.

— Цвет лица у тебя больно нехороший, — заметила Чжо Юнь.

— Да пришли вот… — усмехнулась Сун Лянь.

— Я и гадаю, — тоже со смешком продолжала Чжо Юнь, — с чего бы это господин снова стал ко мне захаживать? — Развернув бумажный свёрток, она вытащила отрез шёлка. — Настоящий, из Сучжоу. Это тебе, сошьёшь себе что-нибудь.

— Нет-нет, — отвела её руку Сун Лянь. — Что за подарки, как можно! Это я должна тебе подарки подносить.

— Но почему же? — вздохнула Чжо Юнь. — Просто ты мне очень понравилась, вот я и вспомнила об этом отрезе. Да будь на твоём месте та, что за стенкой, я и за деньги не отдала бы — я такая.

Сун Лянь взяла шёлк, положила на колени и стала водить по нему рукой:

— Странная она немного, третья госпожа. Хотя красивая, ничего не скажешь.

— Да что там красивого? — фыркнула Чжо Юнь. — По лицу проведи, так полфунта пудры снимешь.

Усмехнувшись, Сун Лянь сменила тему. — А я вот постояла немного под кустом глицинии. Очень мне там понравилось.

— Ты была у Колодца Мёртвых?! — испуганно воскликнула Чжо Юнь. — Разве можно туда ходить! Это же проклятое место!

— А почему его так называют? — оторопело пробормотала Сун Лянь.

— Теперь понятно, почему, когда ты вошла, на тебе лица не было. В этом колодце три человека нашли свою смерть.

— А что за люди там погибли? — Сун Лянь встала и, прислонившись к окну, смотрела туда, где рос куст глицинии.

— Да из домашних, что жили здесь когда-то. И все — женщины.

Сун Лянь хотелось порасспросить ещё, но Чжо Юнь ничего больше рассказывать не стала. Сказала, что только это и знает и что в семье Чэнь стараются об этом помалкивать, держат язык за зубами.

— Ну, не знаешь, так не знаешь, — вздохнула Сун Лянь, помолчав.

В среднем дворике гуляли маленькие дочки Чэня. Сун Лянь ещё издали заметила, что обе — И Жун и И Юнь — с азартом и детской непосредственностью копают червей у сточной канавы. С первого взгляда можно было без труда определить, что это дети Чжо Юнь. Остановившись рядом, Сун Лянь стала тихонько наблюдать за ними. Сёстры заметили её присутствие, но виду не подали и продолжали запихивать червей в маленький бамбуковый стаканчик.

— Накопаете и что с ними делать будете? — спросила Сун Лянь.

— Рыбу ловить будем, — ответила И Жун. А И Юнь, бесцеремонно и презрительно покосившись на Сун Лянь, процедила: — Не твоё дело.

Сун Лянь смешалась. Пройдя несколько шагов, она услышала, как сёстры шушукаются между собой: «Она тоже наложница, как и мать». Сначала Сун Лянь не поняла, в чём дело, а когда, обернувшись, обратила на них полный возмущения взгляд, И Жун хихикнула, а И Юнь, и глазом не моргнув, скорчила ей рожу и что-то пробубнила под нос. «Ну, куда это годится! — возмущалась про себя Сун Лянь. — От горшка два вершка, и уже способны на гадости. Одному небу известно, как Чжо Юнь с ними управляется».

Встретив Чжо Юнь, она не утерпела и рассказала, какие слова ей пришлось услышать от И Юнь.

— Да уж, у этого ребёнка язык что помело, — согласилась Чжо Юнь. — Вот вернусь, получит у меня губам. — Она извинилась перед Сун Лянь и продолжала: — На самом-то деле с ними ещё горя мало. Вот посмотришь на барчука, что за стенкой — просто собачонка: увидит кого-нибудь — и ну кусаться, ну плеваться. Тебя ещё не покусал?

Сун Лянь лишь покачала головой. Она вспомнила этого мальчика за стенкой, Фэй Ланя: гладко причёсанный, в кожаных тапочках, он стоял под крытым выходом в галерею, жевал пампушку и смотрел на неё. Время от времени у него на лице появлялось такое же выражение, как у Чэнь Цзоцяня. В душе она принимала Фэй Ланя, может быть, потому, что втайне надеялась родить Чэнь Цзоцяню ещё одного сына. «Сын лучше, чем дочь, — размышляла она, — кусается он или нет».