Су Тун - Луна на дне колодца

Четвёртой госпоже Сун Лянь было девятнадцать, когда она попала в дом семьи Чэнь. Уже вечерело, и четверо деревенских парней-носильщиков внесли её паланкин через задние ворота западного флигеля. Служанки в это время стирали у колодца старые шерстяные вещи и видели, как паланкин бесшумно проскользнул в Ворота Лунного Света и как из него вышла студенточка в белой кофте и чёрной юбке. Сначала решили было, что вернулась домой старшая барышня, которая училась в Бэйпине, [1] Бэйпин — название Пекина с 1928 по 1949 год. (Здесь и далее примеч. перев.). подошли встретить и тут же поняли, что нет, не она это, а валившаяся с ног от усталости незнакомка с лицом, запорошенным дорожной пылью. В тот год волосы у Сун Лянь были коротко острижены до ушей и прихвачены голубой атласной лентой. Округлое лицо отливало бледностью, хотя никакой косметикой она не пользовалась. Выйдя из паланкина на лужайку, она остановилась и стала растерянно оглядываться по сторонам; рядом с чёрной юбкой стоял плетёный чемоданчик. Под неярким осенним солнцем Сун Лянь казалась тоненькой и тщедушной, от неё так и веяло книжной учёностью. Она подняла руку утереть пот с лица, и служанки обратили внимание, что она делает это платком, а не рукавом: их эта мелочь глубоко поразила.

Сун Лянь подошла к колодцу и обратилась к стиравшей Янь Эр:

— Дай-ка умоюсь: три дня уже не умывалась.

Янь Эр зачерпнула ведро воды и стала смотреть, как Сун Лянь опускает в воду лицо и как её согнувшееся тело подрагивает с шелестящим звуком, словно маленький барабан, по которому чем-то шлёпнули.

— Мыло нужно? — спросила Янь Эр.

Ответа не последовало, и она снова попыталась заговорить с Сун Лянь:

— Слишком холодная, да?

Но Сун Лянь молчала. А Янь Эр, подмигнув другим служанкам, прыснула в кулачок. Те и смекнули, что вновь прибывшая — небогатая родственница семьи Чэнь. По одному внешнему виду почти каждого, кто приезжал к Чэням, они могли определить, что это за птица. Видимо, как раз в это время Сун Лянь вдруг обернулась, и на её мокром лице с тонко очерченными бровями появилось и застыло вызывающе ледяное выражение:

— Что смеёшься, дура? — Она смерила Янь Эр взглядом. — Водой окатить, что ли?

— А ты кто такая, что так развоевалась? — удивилась Янь Эр, ещё смеясь.

С силой оттолкнув её, Сун Лянь подняла плетёный чемоданчик и пошла прочь от колодца. Пройдя несколько шагов, она обернулась:

— Кто я такая? Скоро узнаете.

На следующий день по усадьбе Чэнь разнеслась весть, что барин, Чэнь Цзоцянь, взял Сун Лянь в дом четвёртой госпожой. Поселилась она в южном флигеле, выходившем во внутренний дворик, рядом с покоями третьей госпожи — Мэй Шань. Чэнь Цзоцянь перевёл Янь Эр из людской в служанки, и четвёртая госпожа получила её в полное распоряжение. Янь Эр явилась к Сун Лянь с замирающим сердцем и, потупившись, обратилась к ней, назвав «четвёртой госпожой». Однако та, похоже, уже забыла, как грубо обошлась с ней Янь Эр, или вообще не помнила, кто она такая. Уже в халате из розового шёлка с вышитыми цветами и шлёпанцами на ногах она выглядела выспавшейся, посвежевшей и с виду очень приветливой. Она притянула Янь Эр к себе, внимательно осмотрела со всех сторон и бросила стоявшему рядом Чэнь Цзоцяню:

— Длинновата, ну да ничего. — А потом, обращаясь к Янь Эр: — Присядь-ка, гляну, что у тебя в голове.

Присев, Янь Эр почувствовала, как Сун Лянь копается у неё в волосах, что-то тщательно выискивая, а затем услышала:

— Ну, вшей у тебя нет: чего боюсь, так это вшей.

Янь Эр, закусив губу, молчала: пальцы Сун Лянь, холодные, как лезвие ножа, захватывали волосы, словно резали, и было немного больно.

— Чем это у тебя от головы несёт? Просто дрянью какой-то. Бери-ка мыло и ступай мыть.

Янь Эр поднялась на ноги и стояла, опустив голову и не двигаясь.

— Ты разве не слышала, что велела четвёртая госпожа? — зыркнул на неё Чэнь.

— Да я вчера только мыла.

— Чего болтаешь попусту! — заорал Чэнь. — Сказано — отправляйся мыть, значит, отправляйся, а не то схлопочешь у меня!

Янь Эр принесла тазик воды и, устроившись под яблоней-китайкой, стала с остервенением мыть голову. В душе тяжким камнем навалился гнев от обиды. На бельевой верёвке, натянутой между яблонями, в лучах послеполуденного солнца колыхались под слабым ветерком белая кофта и чёрная юбка четвёртой госпожи. Янь Эр оглянулась по сторонам: в садике было тихо и безлюдно. Она подошла поближе и смачно плюнула на кофту Сун Лянь. А потом ещё раз — на юбку.

Чэнь Цзоцяню было уже под пятьдесят. В такие годы брать ещё одну наложницу — дело непростое, поэтому всё было проделано под покровом тайны. Так что за день до появления в доме Сун Лянь даже Юй Жу, первая жена, не имела об этом ни малейшего представления. Когда Чэнь Цзоцянь привёл Сун Лянь, чтобы представить Юй Жу, та была в молельне: перебирая чётки, она читала нараспев сутры.

— Это старшая госпожа, — представил её Чэнь.

Не успела Сун Лянь отвесить положенный поклон, как чётки вдруг порвались в руках Юй Жу и бусинки рассыпались по полу. Юй Жу кинулась собирать их подколенником из красного дерева, бормоча под нос: «Виновата, виновата». Бросившуюся помогать Сун Лянь она легонько оттолкнула, продолжая бубнить «виновата, виновата» и так и не подняв глаз. Вид дебелой Юй Жу, ползающей за бусинками по сырому полу, так рассмешил Сун Лянь, что она, прикрыв рот ладонью, беззвучно рассмеялась и посмотрела на Чэня.

— Ладно, — бросил тот. — Пойдём.

Выйдя за порог молельни, Сун Лянь тут же ухватила его за рукав:

— Какая старая, ей лет сто, наверное! — Чэнь промолчал, а она продолжала: — Она что — буддистка? Что же тогда дома молитвы читает?

— Какая она буддистка! — буркнул тот. — Девать ей себя некуда от безделья, а на безрыбье и рак рыба — вот и всё.

У второй госпожи, Чжо Юнь, Сун Лянь приняли радушно и со всем обхождением. Чжо Юнь велела служанке принести семечек подсолнуха, арбузных, тыквенных, разных сластей, и потчевала гостью. Первое, что она произнесла, когда они уселись, было слово «семечки» — нет, мол, здесь хороших семечек, а эти вот покупают для меня в Сучжоу. Так, за семечками, Сун Лянь просидела у Чжо Юнь довольно долго, и это порядком надоело: не любила она просто так чесать языком, но показывать этого не хотелось. Она украдкой поглядывала на Чэнь Цзоцяня и делала ему знаки, что, мол, пора идти. Но тот, похоже, нарочно тянул время, чтобы задержаться у Чжо Юнь и не обращал внимания на её старания. Сун Лянь решила, что вторая госпожа пользуется его расположением, и невольно задержала взгляд на её лице и фигуре.