Александр Цыпкин - Девочка, которая всегда смеялась последней [litres]

Славик хмуро подтвердил кивком.

– Тогда вы свободны. Пока. Шучу. Рад был вновь увидеться.

Неожиданный поклонник Кончаловского вернулся в общую комнату. Сестра спросила не без злорадства.

– Послал тебя? Влип, мой хороший?

Славик автоматически ответил:

– Да не то слово. Еще эту мазню ни продать, ни передарить никому нельзя.

– Славик, ты хоть в «Википедии» про Кончаловского прочти! Но это же не просто дорогой художник! Это легенда!

– Может, махнемся на цацки? Устроишь легендарный музей, я буду за 200 рублей приходить всей семьей каждые выходные.

– Ага, а ты прабабкины бриллианты своим курицам подаришь?

– Маруся, ты меня знаешь, я никому ничего никогда не дарю. Могу дать подержать. Все деньги Люде, она заслужила.

– Знаю. Ты безупречный муж. Это меня всегда изумляло. Вот ответь мне, почему они все с тобой спят бесплатно? – злорадство сменилось на обиду.

– А не с кем больше в этой стране. Она проклята. Мне кажется, сюда души самых безбашенных распутниц на перевоспитание отправляют, дают красивое тело и ноль мужиков нормальных. Так как насчет обмена?

– Никак, Славик. Жду приглашения на похороны, не экономь уж. Я приду в бриллиантах. Если надо помочь реально, дай знать…

Маша улыбнулась висками и добавила:

– Я откажу тебе с особым цинизмом.

А дальше для Славика начался «бразильский карнавал» с организацией кремирования через океан, поиском концов на Троекуровском (тут помогли папины связи в мире физики твердого тела), переговорами с актером, приглашением гостей, ну и, наконец, доставкой урны в Россию к нужной дате. Надо сказать, даже друг отца по Академии наук спросил Славика, а не хочет ли он прах оставить в Америке, а здесь просто устроить поминки. Москва всех приводит к общему знаменателю.

Славик на секунду задумался, но вспомнил про кота с бензопилой.

– Нет, это как-то не по-божески – волю отца не выполнить.

– Брось ты, Славик, папа был материалистом. Он тебя оттуда не накажет.

– Он и отсюда нормально справляется. – Славик поежился, – Не могу, Борис Дмитриевич… совестно.

– Сентиментальный ты стал. Что тоже хорошо. Ладно. Кладбище устроим. Недешево, но великому человеку – великие траты.

– Я не то чтобы великий. – Славик в кои-то веки сказал правду.

– Я про отца. Твое время еще придет. Да не грусти ты так. К счастью, отцы один раз умирают.

Славик задумался о словах бывшего научного сотрудника, ставшего нынешним королем ряда редких металлов, но тот его самокопания прервал:

– Зато я тебе несколько нужных людей на похороны приведу. Очень нужных, особенно для твоего, скажем так, бизнеса. Новенькие на своих постах и пока голодные. Так что продумай все детали. Они люди со вкусом, особенно к похоронам. А вообще жаль твоего папашу, глыба, а не человек. Поэтому и свалил вовремя и тогда, и сейчас. Я к нему, кстати, несколько раз за советом летал. Э-э-эх, купил бы я у тебя одного Кончаловского, но Игорь Сергеевич… С ним не договориться.

Борис Дмитриевич тоже съежился. Славик понял, что абсолютно любое существо при воспоминании об Игоре Сергеевиче ежится одинаково. Срабатывает какой-то инстинкт.

Ну а через несколько дней случилась катастрофа.

Славик получил урну в аэропорту, вышел на улицу, собрался сесть в свой спортивный автомобиль, поставил урну у багажника и думал, как ее разместить, но рядом остановилась красотка спросить дорогу. Славик оценил перспективы, девушку уболтал, сказал, что проводит сам, попросил ехать за ним, а об урне вспомнил уже вечером, когда спаивал свою новую подругу перед привозом на конспиративную квартиру. Разводку от знакомства до секса за 24 часа Славик ценил особенно и даже сам с собой соревновался в количестве таких блицкригов в течение года. В этом он шел на рекорд. Мысль про урну пронзила его, как кол из арсенала Ивана Грозного, когда Славик посмотрел на пепел сигареты. Он вышел на воздух, неудачно покурил, позвонил в аэропорт (там сказали: посмотрят по камерам) и вернулся к подруге. Рассказал.

– Отец у тебя зверь, конечно, такой гемор устроить. А он не мог, как понял, что помирает, срочно сюда прилететь? Только об себе люди думают.

– О себе.

– Чо?

– Ну не об себе, а о себе. Да не важно. Скажи, а ты бы забила на папину последнюю просьбу?

– Я?! Да я если папашу своего найду, я его живым в крематорий запихаю и конфорочку на единицу поставлю!

Славик понял, что трахаться в таком состоянии он не сможет, слил барышню, договорился с собой, что в зачет этот съем все равно пойдет, заперся дома, вновь позвонил в аэропорт (там ничего не нашли, камера была куда-то не туда направлена или вообще не работала) и набрал Игоря Сергеевича.

– Игорь Сергеевич, я папу потерял.

– Понимаю… Постепенно приходит осознание потери, я сам полгода в себя приходил…

– Игорь Сергеевич, вы не поняли, я его совсем потерял.

– Понимаю, именно необратимость ухода накрывает через…

Славик рванул.

– Я потерял урну с его прахом! Вы единственный, кто знает. Что делать будем?! – Славик автоматически разделил ответственность. Он даже сам себе умилился.

Из трубки потянуло свинцом.

– Вячеслав Маркович, а я понимаю, почему папа вас так любил. В чем-то вы единственный в своем роде. Что МЫ будем делать?

– Прекрасный вопрос. Позвольте полюбопытствовать, почему «МЫ»?

– Вы же не бросите меня одного в такой ситуации?! Мне не на кого больше рассчитывать. – От интонации Славика расплакались бы даже змеи на голове горгоны Медузы.

– Похороны на послезавтра назначены?

– Да.

– Эх, Вячеслав Маркович, боюсь, не успеем мы из другой могилы пепел достать и сюда привезти.

Славика ударило током. Он, конечно, сразу все понял, но решил растянуть пытку и задал риторический вопрос:

– Пепел достать? Откуда?

– Ну… – Игорь Сергеевич закашлялся.

– По условиям завещания я мог рассказать об этом только на сороковой день, но с учетом сложившейся ситуации… У вашего отца есть еще одна могила. В Балтиморе. Надеюсь, не нужно объяснять, зачем она нужна.

Славик осел, как асфальт при промыве дороги.

– Не нужно. Я не тупой. И сколько их?

– Могил?

– Я спросил про детей, но давайте и с могилами разберемся. Может, папа в нескольких городах франшизу открыл…

– Могил две: одна в Балтиморе и вот одна в вашей, скажем так, разработке.

– Нашей.

– Ну да, в нашей. А детей в Америке двое. Мальчик и девочка.

Славик открыл виски, налил и выпил залпом за отца.

– Пол, цвет глаз и прочие детали меня не очень интересуют. Интересует возраст и что они знают про нас.

– Семь и двенадцать. Про вас не знают ничего. Марк Иосифович умел хранить секреты.

– Это точно. А почему папа оставил всё нам? – Виски немного промыл извилины, и Славик начал задавать правильные вопросы.