Анатолий Ткаченко - Воитель

Зашел я к главному конструктору Сергею Поливанову, молодому человеку, так сказать, наисовременнейшей формации: с бородкой, в джинсах и кроссовках, небрежному внешне, но сосредоточенному внутренне, как это бывает с людьми, одержимыми делом, — представился ему: мол, так и так, пред местного сельсовета, бывший врач (признаюсь, про врача упомянул, чтоб хоть сколько-то сблизиться интеллектуально), интересуюсь работой КБТ, ну и соблазнительно глянуть на счетно-вычислительную технику — знамение, как известно, конца нашего века и безотказный электронный мозг будущих времен.

Поливанов кивнул мне вежливо-сдержанно, однако руки не подал — современные молодые люди, как я узнал позже, руку жмут лишь близким знакомым, — усадил на стул и дал минуту-другую пообвыкнуться в необычной, конечно же, для меня кибернетической обстановке.

Сижу, осматриваюсь. Под конструкторское бюро Мосин не пожалел двух просторных комнат в здании дирекции. В одной молодые женщины топчутся перед кульманами, вычерчивают, проектируют на белых ватманах изогнутые линии, круги, квадраты… В другой — мозг КБТ, помигивают индикаторы, щелкает, потрескивает что-то невидимое в аппаратах, от них веет синтетическим теплом, а на экране дисплея перед вращающимся сиденьем главного конструктора возникают то столбцы цифр, то схематические изображения бочек, ящиков, еще каких-то неведомых емкостей.

Поистине, Аверьян, фантастическая картина: сидишь чуть ли не в космическом корабле, а глянешь за окно — река полуденная сонноватая, ребятишки с удочками занемели на отмели, тайга во все стороны распростерла свои тяжелые ельники и лиственничники… Хорошо это или плохо в данном, так сказать, конкретном случае? Не у тебя спрашиваю, Аверьян, в твоей молодости вряд ли говорили о кибернетике, а теперь она вот и сюда проникла. Где нам, непосвященным, разобраться в неизбежном техническом прогрессе, когда специалистам пока еще не все ясно? Давай поговорим об этом с начальником КБТ Поливановым.

«Необыкновенно! — говорю я, разведя и сомкнув руки, словно выделив конструкторское бюро из всего прочего окружения. — Кто бы мог вообразить, чтоб нашей таре такое внимание? Как считаете, Сергей Поликарпович, не шибко ли размахнулись?»

Поливанов помедлил, нехотя (пришел, отвлек да еще вопросы задает!), коротко ответил:

«Не шибко, считаю».

Ну, думаю, мне бы только тебя разговорить, и сразу ему о главном, заранее обдуманном:

«Я не против компьютеров, калькуляторов, дисплеев… Но ведь тару нашу не берут, и качество ее посмотрите какое: из трех бочек одна тузлук держит. А главное, главное, не нужна она в таком количестве — рыбы прежней давно уже нет. Что скажете на это?»

«Ничего не скажу. Я приглашен конструировать. Работаю добросовестно. Поточная линия, предложенная мной, действует безотказно. А что на ней похмельные, неквалифицированные кадры трудятся — не мое дело. Я разработал три принципиально новых образца тары, они получили высокую оценку на ученом совете в крайтаре, у меня патент вот здесь. — Поливанов прижал ладонь к нашивному карману джинсовой куртки в блестящих замках-молниях. — А как с внедрением на тарном комбинате? Сам товарищ Мосин занимается этим. И ни с места пока что. Станки есть, материал высокого качества имеется, расценки утверждены… а исполнять некому. Выдохлись на поточной линии. Предложил бондарю шестого разряда Богатикову сделать образцы для обозрения, эталонные то есть, неделю хмурый мастер чертежи в кармане носил — и отказался: душа, видите ли, у него к этому не лежит. Вот он, уровень сознания! И это у передового рабочего! Надо менять психологию людей, застряла на уровне начала века. Для того и компьютеры внедряем».

«Да ведь, Сергей Поликарпович, может, у Богатикова потому и «душа не лежит» — гляньте в окно, какие штабеля тары наворочены. Как же рабочему что-то производить, если это «что-то» никому не нужно?»

«Вот я и предложил новые образцы».

«Слышал, себестоимость у этих образцов высока, они дороже самой рыбы обойдутся».

«Штучно — высока, поставить на поток — снизится».

«Но, позвольте, что класть будем в вашу запатентованную тару?»

«Вы все от печки пляшете, со своей колокольни планету озираете. Глядите шире — такую тару за границей возьмут, валютой оплатят».

«Разве что… Да боюсь, перевозки будут дороги, и порт океанский придется нам строить. Самолетами только водку выгодно поставлять».

Поливанов встал, прошелся упруго, перекатывая кроссовки с пятки на носок, как шины колес, подергал усы, сам себе усмехаясь, остановился против меня, четко выговорил:

«Повторяю: зачем, куда, почему — меня не интересует. Не по адресу обратились, спуститесь этажом ниже, в планово-экономический отдел».

Он полупоклонился мне, явно прощаясь, и направился к своему крутящемуся сиденью. Меня, конечно же, затрясло от механической невозмутимости молодого кибернетика.

«Послушайте, Сергей Поликарпович, вы современный, образованный, наверняка знакомый с философией, социологией человек, вам ли не знать, что все экономические законы основаны на простой человеческой разумности: не производить, скажем, того, что невыгодно и тем более не нужно… У вас и отчество Поликарпович, возможно, отец ваш из простых, а то и деревенских. Ну, скажите, стал бы он выращивать на огороде неведомые бананы, а за овощами для семьи ездить на рынок?.. Вот у Богатикова «душа не лежит» к бестолковщине, вы же равнодушны, будто бы это не наше общее дело».

Поливанов внезапно рассмеялся.

«Вы, кажется, мне допрос устраиваете, товарищ председатель сельсовета? Случайно, в органах не служили? Шучу, конечно. И отвечу: у вас отсталые взгляды на современное производство, как раз колхозно-кооперативные: миром навалимся, миром мир продуктами завалим. Видим, как наваливаются, видим, как заваливают. И невдомек заботникам об общем благе, что каждый на своем месте должен хорошо свое дело делать. Пахарь — пахать, токарь — точить, конструктор — конструировать. А куда, почему, зачем продукция — дирекции, главки, министерства решают. Надеюсь, вам этой короткой лекции будет достаточно для начального экономического образования и уяснения современной ситуации? Кстати, раз уж вы сами зашли, товарищ предсельсовета, хочу выразить вам свое «фэ» как будущий избиратель: в общественной бане вчера была вода чуть, теплая, пьяный истопник никак не мог топку раскочегарить, и шайки без ручек, пообломали местные шутники: смешно им, видите ли, как голый человек с шайкой на животе по скользкому полу передвигается… Вроде бы ваша это забота? А если у меня что-то там не прокочегарится или обломается, готов отчитаться перед депутатами сельсовета. Сам приду!»