Тейлор Дженкинс Рейд - Возможно, в другой жизни [litres]

Я киваю и чувствую, как по лицу у меня расплывается улыбка.

– Так что, хочешь побыть одна или с близкими? Если одна, подними правую руку. С близкими, левую.

Несмотря на боль, моя левая рука взмывает вверх.

Я открываю глаза.

Голова у меня тяжелая. Мир понемногу приходит в фокус.

Я улыбаюсь. Широко и от души. Ведь прямо на меня смотрит Итан Хановер.

Легонько потянувшись, я снова зарываюсь лицом в подушку. До чего же мягкая у него кровать! Даже вылезать не хочется. Да я особенно и не стараюсь.

– С добрым утром, – улыбается Итан.

– С добрым утром, – откликаюсь я. Голос у меня со сна хриплый, будто простуженный.

– За все то время, что ты была здесь, тебе не довелось съесть ни одной булочки с корицей, – говорит Итан. – Три дня, потраченных впустую.

Волосы у него всклокочены, щетина на лице грозит перерасти в бородку. И еще кое-что не проходит незамеченным.

– У тебя пахнет изо рта, – с шутливым негодованием замечаю я.

Не сомневаюсь, что и мое дыхание свежим не назовешь.

– Нам обоим не помешает почистить зубы. – Я прикрываю ладошкой рот.

Итан пытается отнять мою руку, но я прячусь с головой под одеяло. Из одежды на мне – футболка Итана и трусики. Вчера я быстренько заскочила к Габби за бельем, а так мы не выбирались из дома с самой субботы.

Но Итан не сдается. Он снова хватает меня за руки и убирает их от моего лица.

– Я хочу поцеловать тебя, – сообщает он.

– Ну уж нет! Сначала мне надо почистить зубы.

– Ну что ты переживаешь из-за ерунды? От тебя воняет, от меня воняет. Будем вонять вместе.

– Прекрасно. – Я набираю в грудь побольше воздуха и выдыхаю ему в лицо.

– Фу-у, – морщится он. – Просто отвратительно.

– А если от меня будет пахнуть так каждое утро? Ты и тогда не захочешь расстаться со мной?

– Ни за что. – Он все-таки целует меня. – Ты не очень-то сильна в этой игре.

Мы придумали это развлечение еще в воскресенье. Что такого должно случиться, чтобы потушить ту искорку, которая вспыхнула между нами?

Мы перебрали немало вариантов. Оказалось, даже если я начну подражать Элвису и заставлю Итана ходить на все свои выступления, он и тогда не бросит меня. Если я заведу в качестве домашнего питомца змею (и дам ей имя Бартоломей), то Итан и тут не захочет сбежать из нашего дома. Халитоз [2] Халитоз (галитоз) – зловонное дыхание, неприятный запах изо рта. его, судя по всему, тоже не напугает.

– А вдруг все белье, которое я отправлю в машинку, сядет при стирке?

И это уже не из области фантастики.

– Ничего страшного. – Итан выбирается из-под одеяла. – Я привык сам стирать свою одежду.

Он поднимает с пола джинсы и принимается натягивать их. Потом швыряет мне мои брюки. Я тоже встаю и начинаю одеваться.

– Куда мы идем? – спрашиваю я. – С какой стати мы вообще вылезли из постели?

– Я же сказал, все дело в булочках. Ты уже три дня не ела булочек с корицей.

Итан кладет в карман бумажник и направляется к двери. Я хватаю сумочку и спешу за ним. Мы спускаемся в гараж, и Итан распахивает передо мной дверцу машины.

– Ты стал настоящим джентльменом, – говорю я. – В прежние годы тебе бы и в голову это не пришло.

– Чего ты хочешь от подростка? – пожимает он плечами. – С тех пор я успел повзрослеть. Ну что, в путь!

– За булочками, – киваю я. – И чтоб побольше глазури!

Улыбнувшись, Итан выезжает за ворота.

– Твое желание для меня закон.

Папа сидит справа от меня и сжимает мою руку. Мама пристроилась у меня в ногах. Сара стоит у капельницы с морфием.

Габби тоже заглянула, но буквально на минутку. Обняв меня, она сказала, что вернется позже. По тому, как она украдкой вытерла глаза, я поняла – ей нужно время, чтобы прийти в себя.

Кажется, выгляжу я не лучшим образом.

Родители, да и Сара, смотрят на меня слегка остекленевшим взглядом. Похоже, они уже не раз сегодня принимались плакать. Все трое выглядят бледными и утомленными.

Мы не виделись с позапрошлого Рождества. В кои-то веки они сами прилетели в Лос-Анджелес. В последний раз мы собирались здесь вчетвером еще в то время, когда я училась в школе. После этого мне приходилось самой регулярно наведываться в Лондон.

Настал их черед выбраться в мой мир, в мою страну. В город, который когда-то был нашим.

– Доктор сказала, что ты уже скоро начнешь ходить. – Сара проводит пальцем по спинке кровати. – Что, как я понимаю, можно отнести к хорошим новостям. Не знаю… просто не знаю, что сказать.

Я ободряюще улыбаюсь ей.

На Саре черные джинсы и стильный свитер кремового цвета. Светлые волосы свободно падают ей на плечи. От природы у нее, как и у меня, волосы темно-каштановые, но я могу понять, почему Сара перекрасилась. Белый ей очень идет. Я тоже как-то поиграла в блондинку. Но кто ж знал, что каждые шесть недель надо наведываться в салон, чтобы подкрашивать корни! Где, скажите на милость, взять столько времени и денег.

Саре двадцать шесть. Фигура ее могла бы выглядеть более женственной, не танцуй она по многу часов в день. Благодаря танцам Сара стала мускулистой и в то же время очень гибкой. Держится она до того прямо, что может сойти за робота.

Моя сестра из тех, кто во всем придерживается правил. Еще ей нравятся модные вещи и высокое искусство. И она, разумеется, завсегдатай дорогих ресторанов.

Несколько лет назад она подарила мне на Рождество сумочку от Бёрберри. Разумеется, я поблагодарила Сару и даже сделала все возможное, чтобы не привести ее подарок в негодность. Но уже к марту сумочка благополучно потерялась. Я немного попереживала, но одновременно испытала что-то вроде облегчения. Ну о чем она думала, когда дарила мне такую дорогущую сумку?

– Мы принесли тебе кое-что почитать, – говорит Сара. – Хорошие британские журналы. Попади я в больницу, мне бы точно захотелось полистать что-нибудь интересное.

– Я… мы так рады, что с тобой все в порядке. – Голос у мамы слегка дрожит. Кажется, еще немного, и она снова расплачется.

– Ну и напугала же ты нас, – добавляет она.

Из всей семьи только у мамы волосы светло-русые. А вот у отца шевелюра жгуче-черного цвета. Волосы у него густые и такие блестящие, будто напомаженные. В детстве я часто шутила насчет того, что он мог бы работать в рекламе гелей для волос. И только в колледже до меня дошло, что он и правда мог пользоваться одним из таких гелей.

В подтверждение слов моей мамы отец еще крепче сжимает мою руку.

Я киваю и улыбаюсь. Признаться, я чувствую себя немного неловко, ведь мне совсем нечего сказать им. Да, это близкие мне люди, и я люблю их, но особого тепла между нами нет.

– Мне хочется спать, – говорю я.

– Конечно, – тут же откликается мама. – Мы пока уйдем, чтобы ты смогла поспать.