Тейлор Дженкинс Рейд - Возможно, в другой жизни [litres]

– Признаюсь, было трудно забыть тебя, – говорит Итан в продолжение нашей беседы.

– Правда? – откликаюсь я как можно беспечней. – Что же во мне было такого особенного?

Итан бросает ключи на столик.

– Три вещи, – говорит он.

Я выжидательно улыбаюсь.

– Во-первых, – загибает он палец, – ты всегда убирала волосы в пучок, совсем как сейчас. Но бывали моменты, когда ты распускала их, – он на мгновение умолкает. – Ты даже не представляешь, как мне нравилось смотреть на это. Тот волшебный миг, когда твои волосы падали вниз и рассыпались по плечам.

Руки у меня непроизвольно тянутся к пучку на голове.

– Ясно, – киваю я.

– Во-вторых, – продолжает он, – на вкус ты была как сахар и корица.

Я невольно улыбаюсь. Да уж, такое не придумаешь!

– Это из-за булочек с корицей.

– Наверное, – кивает Итан.

– Ну а что третье?

Я спрашиваю с некоторой опаской, как будто именно этот, неизвестный пока, факт должен пробудить в моей душе поток забытых чувств и эмоций. Тех давних ощущений, перед которыми ты совершенно бессилен.

– Ты пахла мандаринами, – говорит Итан.

– Апельсином с корицей, – поправляю я его.

– Точно, – кивает он. – От тебя всегда пахло апельсином с корицей.

Он наклоняется к моей шее.

– Тот же запах.

– А мне нравился твой запах, – говорю я, не двигаясь с места. – От тебя пахло «Тайдом».

– Мама пользовалась им при стирке, – улыбается Итан.

– Когда ты уехал, я нюхала твои старые футболки. Даже спала в них.

Итан внимательно слушает. Впитывает каждое мое слово. А затем подводит итог:

– Ты любила меня.

– Да. Я любила тебя до боли в груди.

Он наклоняется еще ближе.

– Я хочу поцеловать тебя.

У меня перехватывает дыхание.

– Ладно, – говорю я.

– Но я не хочу… мне бы не хотелось, чтобы это было чем-то мимолетным… на одну ночь.

– Я не знаю, что это, – говорю я ему, – но точно знаю, что не на одну ночь.

Улыбнувшись, Итан касается моих губ.

Поцелуй его поначалу легок и нежен, но уже через пару секунд мы тонем в желании. Губы Итана двигаются так же, как много лет назад, да и тело его ощущается совсем как тогда. Такое чувство, будто нам удалось повернуть время вспять.

Когда мы оказываемся наконец в его постели, кажется, будто мы вовсе не расставались. Не было нашей разлуки и его отъезда в университет. В моей жизни не было Криса Родригеза, а в жизни Итана Алисии Фостер. Меня не мучил холод Бостона и не томила жара Остина, не поливали дожди Портленда и Сиэтла. Да и Нью-Йорк со всеми его разочарованиями не сумел подпортить мне жизнь.

Похоже, мне удалось наконец-то принять правильное решение.

Я открываю глаза.

Голова у меня тяжелая. Мир вокруг будто подернут дымкой. Медленно, очень медленно возвращаюсь я к действительности.

Я лежу на больничной койке. Лежу вытянувшись, без движения. На меня смотрит светловолосая женщина лет сорока. На ней белый халат, в руках какая-то папка.

Похоже, раньше мы не встречались.

– Ханна? – произносит она. – Кивни, если слышишь. Не пытайся пока говорить. Просто кивни.

Я киваю. Даже это крохотное движение отзывается болью во всем теле.

– Ханна, меня зовут доктор Винтерс. Ты в больнице. Попала сюда после того, как тебя сбила машина.

Я снова киваю.

– Детали мы обсудим позже, а пока сосредоточимся на главном, хорошо?

Кивок. Что еще мне остается делать?

– Скажи, тебе сейчас очень больно? Оцени по шкале от одного до десяти, где десять – так плохо, что нельзя терпеть, а один – ни намека на боль.

Я пытаюсь заговорить, но она тут же останавливает меня.

– Покажи на пальцах. Не поднимай руки. Покажи, как есть.

Немного подумав, я поджимаю четыре пальца на левой руке.

– Шесть? – уточняет она. – Понятно.

Она записывает что-то в свою папку, после чего начинает колдовать у одного из аппаратов, который стоит рядом с кроватью.

– Понемногу мы сведем все к единице. – Она ободряюще улыбается мне. – Скоро ты сможешь двигать руками и телом. Да и говорить будет намного проще. Видишь ли, ты потеряла много крови… плюс многочисленные переломы. Так что с ходьбой поначалу будут проблемы. Придется как следует попрактиковаться, но со временем все наладится. Вот то, что тебе следует знать.

Я киваю. Боль ощущается уже не так сильно.

– Без сознания ты пробыла три дня. Сначала из-за травмы головы, а потом в результате наркоза. Тебе сделали операцию.

На мгновение она умолкает, после чего снова поворачивается ко мне.

– Ничего страшного, если ты не помнишь про этот наезд. Память вернется к тебе постепенно. Ты помнишь, как все произошло?

Я пытаюсь заговорить.

– Просто кивни или покачай головой.

Я с трудом качаю головой.

– Это нормально. Беспокоиться тут не о чем.

Я киваю.

– Как я уже сказала, о деталях твоей травмы и операции мы поговорим позже, когда ты немного придешь в себя. Но есть одна вещь, о которой тебе стоит узнать прямо сейчас.

Я внимательно смотрю на нее.

– Ты была беременна, – говорит она. – Когда тебя сбила машина, ты была беременна.

Она смотрит мою медицинскую карточку.

– Да, что-то около десяти недель. Ты знала об этом? Кивни или покачай головой.

Внутри все сжимается. Я медленно качаю головой.

Врач сочувственно кивает.

– Такое тоже не редкость. Если не пытаешься специально забеременеть, на этом сроке все может остаться незамеченным.

Я смотрю на нее, не в силах поверить услышанному.

– Увы, все закончилось выкидышем. В подобной ситуации это тоже не редкость.

Она смотри на меня в ожидании реакции, но как тут можно отреагировать? В голове странная пустота. На душе тоже.

– Мне очень жаль, – говорит она. – Я знаю, это слишком много для одного раза. Но есть и хорошие новости… если ты, конечно, готова принять их. Пройдет совсем немного времени, и твое физическое состояние вернется в норму.

Я отвожу взгляд, но затем все-таки киваю.

Я не ослышалась? Она сказала, что я потеряла ребенка?

Я потеряла ребенка?

– Тут много желающих повидаться с тобой, – продолжает врач. – Они давно ждут, когда ты придешь в себя.

Я медленно закрываю глаза.

Мой ребенок.

– Я знаю, некоторым пациентам требуется время, чтобы собраться с мыслями. Они не готовы вот так сразу увидеться с родителями, подружками или сестрой.

– С родителями? – пытаюсь произнести я, но вместо голоса раздается невнятный хрип.

– Это из-за трубки, которая была у тебя в горле. Говорить поначалу будет трудновато, но со временем все пройдет. Начинай с малого – одного, двух слов вполне достаточно.

Я киваю. И тут же добавляю:

– Они здесь?

В горле и правда саднит.

– Да, твои мама с папой. Еще сестра. Габби, верно? Или… Сара? Прошу прощения, Сара – сестра, а Габби – подружка. Так ведь?