Вальтер Скотт - Жизнь Наполеона Бонапарта, императора французов. Часть пятая

Въ продолженіе сихъ наступательныхъ и оборонительныхъ пріуготовленій, Бонапарте самъ пріѣхалъ въ Булонь, дабы какъ можно болѣе одушевить солдатъ своихъ къ сему великому подвигу. Онъ дѣлалъ имъ чрезвычайные смотры, пріучалъ ихъ къ разнымъ ночнымъ движеніямъ, и приказывалъ примѣрно сажать войска на суда, и свозишь съ оныхъ, дабы сіе производилось съ надлежащею быстротою. Прибѣгли къ разнымъ предзнаменованіямъ, дабы поддержать восторгъ, естественно возбужденный присутствіемъ Перваго Консула. Говорили, что Римская сѣкира найдена въ землѣ матомъ мѣстѣ, гдѣ ставили Наполеонову палатку, и что нѣсколько медалей Вильгельма Завоевателя попалось также въ этой священной почвѣ. Такія предзнаменованія конечно были лестны; но врядъ ли они могли совершенно разсѣять опасенія солдатъ, знавшихъ, что ихъ посадятъ на эти плохія суда, и пошлютъ подъ огонь непріятеля, столь превосходнаго на морѣ. Даже однажды, въ то время, какъ Первый Консулъ осматривалъ укрѣпленія, Англійскіе Фрегаты осмѣлились подойти къ берегу, и начали стрѣлять по немъ и по сопровождавшимъ его, какъ въ цѣль. Люди, преодолѣвшіе опасности Альпъ и степей Египетскихъ, конечно могли ощутить страхъ при видѣ неизбѣжной опасности, которую они не могли отразить силою оружія.

Трудно было питать надежду на успѣхъ сего предпріятія, видя удобство, съ которымъ Англичане безпрестанно наблюдали за всѣми дѣйствіями своихъ соперниковъ въ Булонскомъ портѣ. Maлѣйшее движеніе къ посадкѣ на суда войскъ, или къ выходу въ море, тотчасъ дѣлалось извѣстнымъ на Англійскихъ берегахъ посредствомъ сигналовъ, и множество Британскихъ судовъ мгновенно являлось для стражи. Еще въ продолженіе послѣдней войны, Нельсонъ объявилъ, что выходъ непріятельской эскадры изъ Булони есть предпріятіе отчаянное, какъ по пересѣченію тутъ прилива и отлива, такъ и по другимъ препятствіямъ, соединеннымъ съ опасностью лишиться флота, если вѣтръ подуетъ отъ вестъ-нордъ-веста. На веслахъ же итти, по его мнѣнію, никакъ было нельзя. "Должно взять мѣры предосторожности противъ безразсуднаго Правительства," продолжаетъ сей превосходный судья морскихъ движеній: "но съ силами, мнѣ ввѣренными, я могу поручишься въ томъ, что вторженіе къ намъ непріятеля почти невозможно."

Бонапарте продолжалъ до конца утверждать, что онъ дѣйствительно намѣревался сдѣлать высадку въ Великобританію; и что сіе предпріятіе очень удобоисполнимо. Въ послѣдствіи однако жъ онъ не говорилъ уже о томъ, чтобы проложить себѣ путь со своими канонерскими лодками и мелкими судами въ виду непріятельскаго флота; эта хвастовская выходка, произнесенная имъ въ присутствіи Лорда Витворта, была слишкомъ ненадежна для того, чтобы онъ могъ на нея отважиться. Чрезъ долгое время послѣ того, разговаривая съ товарищами своего изгнанія, онъ приписывалъ самымъ ничтожнымъ препятствіямъ неуспѣхъ сего замысла; но когда онъ основательно и подробно судитъ объ этомъ предметѣ, то видно, что онъ надѣялся достичь своей цѣли и успѣть сдѣлать высадку не иначе, какъ собравъ такой флотъ, который могъ бы доставить ему временно владѣніе водами Британскаго Канала. Флотъ сей состоялъ изъ снаряженныхъ, въ различныхъ портахъ Франціи и Испаніи, пятидесяти кораблей, которымъ слѣдовало соединиться въ Мартиникѣ и, приплывъ оттуда въ Британскій Каналъ, принять подъ свою защиту флотилію, на которую предназначалось посадить сто шестьдесятъ тысячъ человѣкъ. Наполеонъ ошибся въ своихъ расчетахъ, ибо Адмиралъ Карнваллисъ сталъ предъ Брестомъ, Пелью стерегъ Испанскія гавани, а Нельсонъ наблюдалъ Тулонъ и Генуу; такъ что Французскимъ и Испанскимъ кораблямъ пришлось бы пробиваться сквозь сіи эскадры для того, чтобы произвесть соединеніе въ Мартиникѣ.

Удивительно, до какой степени самые великіе умы дѣлаются неспособными къ правильному заключенію о причинахъ, ниспровергшихъ любимые ихъ замыслы, когда коснется до ихъ личныхъ выгодъ и тщеславія. Разсуждая о неудачѣ своего плана вторженія, Наполеонъ не шутя говорилъ Ласъ-Казу: "Препятствія, которыя мнѣ помѣшали, произошли не отъ людей -- это была вина стихіи. На Югѣ, море разстроило мои плацы; на Сѣверѣ, Московскій пожаръ, снѣгъ и морозы меня погубили. Такимъ образомъ вода, воздухъ, огонь, короче сказать вся природа возстала противъ всеобщаго преобразованія, ею же повелѣваемаго. Пути Провидѣнія неисповѣдимы."

Не говоря уже о тщеславіи, съ которымъ человѣкъ, одаренный безспорно величайшимъ геніемъ, по все таки рожденный женщиною, ставитъ себя превыше всѣхъ прочихъ людей, признавая себя побѣжденнымъ однѣми только стихіями,-- достойна замѣчанія несообразность его сужденіи. Море ли воспрепятствовало ему плыть въ Англію, или Англійскіе корабли и матросы? Онъ также бы могъ утверждать, что гора Сен-Діанъ и Суаньисскій лѣсъ, а не армія Веллингтона, преградили ему путь въ Брисесль.

Прежде, чѣмъ оставимъ предметъ сей, замѣтимъ еще, что Бонапарте, кажется, былъ увѣренъ въ успѣхѣ, если бъ только ему удалось высадить свою армію. Одно общее сраженіе, предполагалъ онъ, рѣшило бы судьбу Англія. Дошедъ въ пять дней до Лондона, Наполеонъ преобразовалъ бы правленіе Вильгельма III, но съ великодушіемъ и съ безкорыстіемъ. Созвавъ жителей, онъ возвратилъ бы имъ права ихъ и уничтожилъ бы олигархическія козии. Не прошло бы нѣсколькихъ мѣсяцевъ, какъ, по мнѣнію его, сіи два народа, столь недавно еще питавшіе другъ ко другу сильнѣйшую вражду, соединились бы Въ своихъ понятіяхъ, въ своихъ правилахъ и выгодахъ. Полное объясненіе сего вранья (ибо иначе нельзя назвать его, хотя оно и произнесено устами Наполеона) находится еще въ другомъ мѣстѣ, гдѣ онъ выражается искреннѣе, чѣмъ въ Монитер 1123; и въ бюлетеняхъ. "Съ моею Франціею" говоритъ онъ: "Англія неизбѣжно должна была сдѣлаться ея принадлежностью. Природа сотворила ее однимъ изъ нашихъ острововъ, такъ же какъ Олеронъ и Корсику."

Нельзя не слѣдовать за Наполеономъ въ сужденіяхъ его съ товарниками его изгнанія на островѣ Св. Елены. Когда Англія была бы завоевана и соединена съ Франціей) въ своихъ понятіяхъ и въ правилахъ, по одному изъ его выраженій, или сдѣлалась бы ея принадлежностью, какъ онъ говоритъ въ другомъ мѣстѣ, то читатель могъ бы предположить, что предназначеніе Наполеона бы исполнилось. Увы! оно бы развѣ только что началось. "Послѣ сего, (т. е. послѣ покоренія Англіи), говоритъ онъ: "я бы пошелъ отъ Юга къ Сѣверу, производить подъ Республиканскими знаменами (ибо я былъ тогда Первымъ Консуломъ) преобразованіе Европы (т. е. распространеніе его собственной, деспотической власти), которое я въ послѣдствіи едва было не совершилъ подъ Монархическими формами." Видя, что такія мысли царствовали еще въ воображеніи Наполеона и срывались съ языка его даже послѣ невозвратнаго его паденія, нельзя не воскликнуть: "Производило ли честолюбіе когда либо столь сумазбродныя мечты, и оканчивались ли когда либо мечты сіи столь гибельнымъ и унизительнымъ образомъ!"