Вальтер Скотт - Жизнь Наполеона Бонапарта, императора французов. Часть пятая

Полиція тотчасъ встревожилась и начала дѣйствовать. Она получила извѣстіе, что тайна Роялистовъ прибыла въ столицу, по прошло нѣсколько времени, прежде чѣмъ ей удалось ихъ захватить. Жоржъ между тѣмъ старался привести въ исполненіе умыселъ свой противъ Перваго Консула, и полагаютъ, что однажды, переодѣвшись слугою, онъ успѣлъ пробраться въ Тюльери и даже въ покои Наполеона, но никакъ не нашелъ случая нанести ударъ, который его необыкновенная сила и отчаянное намѣреніе сдѣлали бы рѣшительнымъ. Всѣ заставы были заперты, и отрядъ Наполеоновой Гвардіи содержалъ крѣпкую стражу для воспрепятствованія кому бы то ни было выйти изъ города. Постепенно были собраны достаточныя свѣдѣнія, которыя привели Правительство въ возможность сообщить публикѣ существованіе и цѣль заговора) что сдѣлалось особенно необходимымъ, когда было рѣшено взять подъ стражу самого Моро. Это произошло 15 Февраля 1804 года. Онъ былъ схваченъ безъ всякаго труда и сопротивленія, въ загородномъ его домѣ. На другой день, въ дневномъ приказѣ, подписанномъ Мюратомъ, тогдашнимъ Парижскимъ Губернаторомъ, было объявлено объ этомъ происшествіи жителямъ, съ прибавленіемъ къ тому, что Моро участвовалъ въ заговорѣ съ Пишегрю, Жоржемъ и другими людьми, тщательно преслѣдуемыми Полиціею.

Вѣсть о взятіи Моро подъ стражу произвела сильное впечатлѣніе въ Парижѣ; и распространившіеся объ этомъ предметѣ слухи нимало не благопріятствовали Наполеону. Нѣкоторые вовсе не вѣрили существованію заговора; между тѣмъ какъ другіе, менѣе сомнѣвающіеся, полагали, что Первыя Консулъ въ пеудавшемся предпріятіи Пишегрю и Жоржа ищетъ предлога для того, чтобы погубишь Моро, вмѣстѣ и соперника его воинской славы, и явнаго врага его правительства. Говорили даже, будто бы тайные агенты. Наполеона въ Лондонѣ сильно подстрекали первыхъ зачинщиковъ заговора, съ тѣмъ, чтобы вовлечь въ оный человѣка, котораго Первый Консулъ и ненавидѣлъ и боялся. На это нѣтъ никакихъ доказательствъ; но сіи и подобныя имъ мрачныя подозрѣнія овладѣли умами, и взоры всѣхъ съ безпокойствомъ устремились на послѣдствія предназначеннаго розыска.

17 Февраля, Министръ Юстиціи въ докладѣ своемъ, сообщенномъ Сенату, Законодательному Корпусу и Трибунату, объявилъ, что Пишегрю, Жоржъ и другіе люди возвратились во Францію изъ своей ссылки съ намѣреніемъ ниспровергнуть Правительство и умертвить Перваго Консула, обвиняя Моро въ томъ, что онъ имѣлъ съ ними сообщеніе. Когда донесеніе сіе было прочтено въ Трибунатѣ, то братъ Моро всталъ, и напомнивъ оказанныя Генераломъ важныя услуги, жаловался на жестокость сего обвиненія безъ доказательствъ, и просилъ для него всенароднаго суда.

"Какой прекрасный порывъ чувствительности!" сказалъ Кюре, одинъ изъ Трибуновъ, въ насмѣшку надъ поступкомъ, столь естественнымъ въ такую тяжкую минуту.

"Это порывъ негодованія," возразилъ братъ Моро; и вышелъ изъ суда.

Присутственныя Мѣста сдѣлали то, чего отъ никъ можно было ожидать, и повергли къ подножію Консульскаго престола напыщенныя выраженія участія, принимаемаго ими въ жизни и въ безопасности сидящаго на немъ.

Между тѣмъ чрезъ дѣятельность Полиціи, и употребленныя сю чрезвычайныя средства успѣли забрать подъ стражу почти всѣхъ участниковъ заговора. Коварный другъ, которому Пишегрю совершенно ввѣрился, измѣнилъ ему за большія деньги, и ввелъ жандармовъ въ его горницу тогда, какъ онъ еще спалъ. Они сперва забрали его оружіе, а потомъ схватили и его самого послѣ сильнаго сопротивленія. Жоржъ Кадудаль, котораго поимка была, можетъ быть, еще важнѣе, вскорѣ послѣ этого попалъ въ руки Полиціи. Его такъ тщательно преслѣдовали, что наконецъ онъ не смѣлъ войти ни въ одинъ домъ, и большую часть дня и ночи проводилъ на улицахъ въ кабріолетѣ. При взятіи его, онъ застрѣлилъ одного жандарма, другаго смертельно ранилъ, и едва было не ускользнулъ отъ остальныхъ. Прочіе заговорщики, въ томъ числѣ и такіе, которыхъ обвиняли въ одобреніи сего замысла, были захвачены въ числѣ сорока человѣкъ, разныхъ званій и сословій; иные изъ нихъ были товарищи и сообщники Жоржа, а другіе принадлежали къ древнему дворянству. Между послѣдними находились Гг. Арманъ и Юлій Полиньяки, Карлъ де да Ривіеръ и другіе знатные Роялисты. Случай повергъ во власть Наполеона еще другую жертву. Капитанъ Райтъ, командиръ Англійскаго военнаго брига, обязался перевезти на Нормандскіе берега Пишегрю и нѣкоторыхъ изъ его товарищей. Вскорѣ послѣ того бригъ его былъ взятъ Французскимъ кораблемъ, превышавшимъ его силою. Подъ предлогомъ, будто бы очная съ нимъ ставка нужна для улики Французскихъ заговорщиковъ, онъ былъ привезенъ въ Парижъ, посаженъ въ Тампль и содержанъ съ суровостью, предшествовавшею кровавой развязкѣ.

Казалось бы, что изъ столь великаго количества заключенныхъ, довольно жертвъ могло быть выбрано для заплаты жизнью за возмущеніе, въ которомъ ихъ обвиняли, и даже за умыселъ умертвить Перваго Консула. Къ несчастію для своей славы, Наполеонъ думалъ иначе; и по причинамъ, которыя мы разберемъ ниже, онъ вознамѣрился распространить свое мщеніе на большее число людей, чѣмъ сколько состояло въ спискѣ его плѣнниковъ, хотя между имя находились и многія знатныя особы.

Мы замѣтили, что пребываніе Герцога Ангенскаго на Французскихъ границахъ имѣло нѣкоторую связь съ предпріятіемъ Пишегрю, но только относительно ополченія Роялистовъ въ Парижѣ. Мы говоримъ сіе, основываясь на сознаніи самого Принца, что онъ жилъ въ Эшенгеймѣ, надѣясь въ скоромъ времени играть важную ролю во Франціи. {Свѣдѣніе сіе находится въ Оправдательныхъ Запискахъ Герцога Ровиго (Савари); но въ напечатанномъ допросѣ Принца объ этомъ сознаніи ничего не упомянуто. Говорятъ также, что Герцогъ, въ бытность свою еще въ Эшенгеймѣ, услыша въ первый разъ о заговорѣ Пишегрю, объявилъ, что это извѣстіе должно быть ложное. "Если бъ такой заговоръ дѣйствительно существовалъ," сказалъ онъ: "то отецъ мой и дѣдъ увѣдомили бы меня объ немъ, чтобы я позаботился о моей безопасности." Можно прибавишь, что если бъ онъ точно участвовалъ въ этомъ заговорѣ, то вѣроятно удалился бы отъ границъ Франціи, узнавъ, что умыселъ обнаруженъ.} Это совершенно оправдывалось его положеніемъ и связями. Но чтобы Герцогъ, хоть сколько нибудь участвовалъ въ умыслѣ покушенія на жизнь Наполеона или одобрялъ оное, это такая клевета, которая ничѣмъ не подтверждена, а напротивъ того всѣмъ опровергается я въ особенности чувствами, внушенными ему его дѣдомъ, Принцемъ Конде. {Достопримѣчательное письмо Принца Конде къ Графу д'Артуа отъ 24 Генваря 1802 года, содержитъ въ себѣ слѣдующее: "Шевалье де Ролль извѣститъ васъ о томъ, что произошло здѣсь вчера. Человѣкъ весьма простой, но замѣчательной наружности прибылъ сюда въ прошедшую ночь; по словамъ его, онъ пѣшкомъ дошелъ изъ Парижа въ Кале. А принялъ его около одиннадцати часовъ утра; онъ въ ясныхъ выраженіяхъ предложилъ мнѣ избавить насъ отъ похитителя самымъ дѣйствительнымъ средствомъ, А не допустилъ его продолжать, съ ужасомъ отвергнувъ его предложеніе и увѣривъ его, что вы, на моемъ мѣстѣ, точно также бы поступило. А объявилъ ему, что мы будемъ врагами человѣка, присвоившаго себѣ права престолъ нашихъ предковъ, до тѣхъ поръ, пока онъ ихъ не возвратитъ; что мы сражались противъ него открытою силою, и готовы сдѣлать опять тоже, если случаи представится; по что мы никогда не прибѣгнемъ къ средствамъ, приличнымъ Якобинской партіи; что партія сія можетъ имѣть такой злодѣйскій умыселъ; но что мы никогда не примемъ въ немъ участія." Принцъ повторилъ сіи слова незнакомцу въ присутствіи Шевалье де Ролля, повѣреннаго Графа д'Артуа, и рѣшительно совѣтовалъ ему выѣхать изъ Англіи, ибо если бъ случилось, что его задержали, то онъ не будетъ за него ходатайствовать. Тотъ, кому Принцъ Копде говорилъ слова сіи, достойныя его предка, былъ въ послѣдствіи признанъ агентомъ Наполеона. Ему было поручено выпытать мнѣніе Принцевъ Бурбонскаго Дома, и вовлечь ихъ, если можно, въ гнусны и умыселъ, долженствовавшій возбудить противъ ихъ всеобщее негодованіе.} Онъ жилъ очень уединенно, и болѣе всего забавлялся охотою. Пансіонъ, производимый ему Англіею, былъ единственнымъ его средствомъ къ существованію.