Вальтер Скотт - Жизнь Наполеона Бонапарта, императора французов. Часть пятая

Бонапарте, будучи Консуломъ, старался доказать свое искреннее желаніе заключить миръ, вошедъ въ непосредственныя, личныя сношенія съ Королемъ Великобританскимъ. Сдѣлавшись Императоромъ, по собственнымъ словамъ его, онъ восшествіемъ своимъ на престолъ изгладилъ всѣ злодѣйства Революціи и навсегда разсѣялъ обманчивые призраки свободы и равенства, страшные для тѣхъ Правительствъ, коихъ власть основана на правахъ законности. Однимъ словомъ, онъ полагалъ, что въ системѣ его сохранено все, что Республика произвела хорошаго, и откинуто все зло, которое она могла сдѣлать.

Съ такими притязаніями, не говоря уже о его необъятномъ могуществѣ, онъ поспѣшилъ занять мѣсто между признанными Государями Европы; и во второй разъ (27 Генваря 1805 года) написалъ письмо прямо къ Королю Георгу, наименовавъ его "Ваше Величество, братъ мой." Въ этомъ письмѣ онъ всячески старался доказать выгоды мира предъ войною, обоюдное величіе Франціи и Англіи, возведенныхъ на высшую степень благосостоянія -- и наконецъ необходимость прекращенія войны между сими двумя землями.

Мы ужъ говорили о неудобствахъ, неразлучныхъ съ этимъ уклоненіемъ отъ вообще принятаго порядка сношеній между Державами, и о страсти вступать въ переговоры, обыкновенно поручаемые низшимъ агентамъ, прямо съ царствующими особами. Но если Наполеонъ дѣйствительно желалъ мира, и если онъ имѣлъ какую либо причину обратиться прямо къ Англійскому Королю, а не къ Правительству, то ему бы слѣдовало объясниться опредѣлительнѣе, а не наполнять письма своего общими доводами, которые, будучи приведены съ одной стороны и ничѣмъ не опровергнуты съ другой, оставляли спорныя статьи между двумя воюющими Державами столько же нерѣшенными, какъ и прежде. Дѣло шло не о томъ, чтобы доказать преимущество мира предъ войною, но о томъ, на какихъ условіяхъ миръ сей предлагался, и на какихъ условіяхъ можно было получить его. Если бъ Бонапарте,-- въ то же самое время, какъ онъ утверждалъ, что Англія напрасно страшится приращенія его могущества,-- для спокойствія Европы, для блага обоихъ народовъ и изъ уваженія къ Монарху, къ которому онъ писалъ,-- согласился оставить Мальту навсегда или на опредѣленное время въ рукахъ Британіи, то поступокъ его имѣлъ бы еще нѣкоторыя видъ искренности, а безъ сего онъ столько же былъ неясенъ на счетъ своей цѣли, какъ и несообразенъ съ обычаями.

Въ-отвѣтъ на сіе письмо, Британскій Государственный Секретарь увѣдомилъ Талейрана, что Англія не можетъ опредѣлительно отвѣтствовать на предложеніе о мирѣ, заключающееся въ письмѣ Наполеона, до тѣхъ поръ, пока снесется о семь съ союзниками своими на твердой землѣ и въ особенности съ Императоромъ Россійскимъ.

Намекъ сей относился къ тому, о чемъ Наполеонъ ужъ очень хорошо зналъ, а именно къ бурѣ, которая сбиралась на твердой землѣ противъ его могущества. Въ этомъ случаѣ Россія была душею союза. Съ тѣхъ поръ, какъ по смерти Павла, обширными Его владѣніями правилъ Государь мудрый, образованный и отлично воспитанный, политика Россіи сдѣлалась благородною, разсудительною и умѣренною. Она предлагала двумъ непріязненнымъ Державамъ свое посредство, охотно принятое Великобританіей, но горделиво отвергнутое Франціею, которой Правитель конечно съ неудовольствіемъ видѣлъ въ рукахъ искуснаго и прозорливаго Монарха власть, изъ коей прежде онъ извлекалъ себѣ такую пользу.

Съ этого времени возникла холодность между Французскимъ и Россійскимъ Правительствами. Убійство Герцога Ангенскаго усилило сію непріязнь. Россійскій Императоръ былъ слишкомъ высокъ духомъ для того, чтобы безмолвно смотрѣть на сей вѣроломный, насильственный поступокъ; и какъ Онъ не только обнаружилъ на счетъ сего Свое мнѣніе Наполеону, но и жаловался Германскому Сейму на нарушеніе правъ Имперскихъ владѣній: то Бонапарте, непривыкшій къ тому, чтобы поступки его были разбираемы и порицаемы другими, хотя и могущественными особами, повидимому началъ съ тѣхъ поръ лично ненавидѣть Императора Александра. Россія, Швеція и Монархи ихъ сдѣлались предметами сатиръ и насмѣшекъ въ Монитеръ -- а какъ всякому извѣстно, такія стрѣлы никогда не были пускаемы безъ особеннаго одобренія Наполеона. Король Шведскій отозвалъ Посланника своего изъ Парижа и въ нотѣ, сообщенной Французскому Повѣренному въ Стокгольмѣ, изъявилъ свое удивленіе о неприличныхъ и странныхъ оскорбленіяхъ, которыя Господинъ Наполеонъ Бонапарте дозволяетъ помѣщать въ Moнитерѣ ." Правда, что Густавъ былъ раздражителенъ, опрометчивъ и готовъ на замыслы, для исполненія коихъ недостало бы силъ его государства; но онъ врядъ ли бы осмѣлился выразиться столь неуважительно о самомъ страшномъ Государѣ въ Европѣ, если бъ онъ не былъ увѣренъ въ помощи Царя. И дѣйствительно, 10 Генваря 1805 года, Король Шведскій подписалъ договорныя статьи союза съ Россіею, а въ слѣдствіе онаго, 31 числа слѣдующаго Октября, объявилъ Франціи войну, въ выраженіяхъ, лично оскорбительныхъ для Наполеона.

Россія и Англія между тѣмъ согласились составить на твердой землѣ союзъ, котораго главною цѣлью было то, чтобы общими силами принудить Французское Правительство къ возстановленію равновѣсія Европы. Союзъ сей имѣлъ въ предметѣ независимость Голландіи и Швейцаріи; выведеніе изъ Ганновера и изъ Сѣверной Германіи Французскихъ войскъ; возвращеніе Піемонша Королю Сардинскому, и совершенный выходъ Французовъ изъ Италіи.

Такіе великіе замыслы требовали и соотвѣтственныхъ онымъ усилій. Предполагалось употребить на сіе пяти сотъ тысячъ человѣкъ; и Британія, кромѣ содѣйствія своими морскими и сухопутными силами, обязывалась дать значительныя суммы на содержаніе союзныхъ армій.

Великобританія я Россія были глазами сего новаго союза противъ Франціи; но соображая отдѣльное положеніе на островѣ первой Державы и отдаленность второй, нельзя было надѣяться, чтобы онѣ однѣ, безъ содѣйствія Императора Австрійскаго и Короля Прусскаго, могли успѣшно воевать съ Фракціею. Въ слѣдствіе сего были сдѣланы всевозможныя усилія, дабы вразумить сихъ двухъ Государей о чрезвычайной опасности, которой Они подвергались чрезъ безпрерывныя посягательства Наполеона и чрезъ быстрое распространеніе его Имперія.

Но со времени неудачной кампаніи 1792 года, Пруссія соблюдала строгій и осторожный нейтралитетъ. Она, можетъ быть не безъ тайнаго удовольствія, видѣла униженіе Австріи, ея естественной соперницы въ Германіи, и воспользовалась нѣкоторыми случаями для пріобрѣтенія разныхъ мелочныхъ выгодъ при происшедшихъ на твердой землѣ перемѣнахъ такъ что повидимому она находила себѣ пользу въ успѣхахъ Франціи. Предполагали также, что Бонапарте нашелъ себѣ между главными Прусскими сановниками усердныхъ приверженцевъ. Однако жъ мнѣніе сихъ Министровъ не было раздѣляемо народомъ. Насильственныя завладѣнія въ Германской Имперіи непосредственно касались безопасности Пруссіи, и народъ въ упадкѣ вліянія Австріи видѣлъ образованіе и усиленіе въ Германіи сильной партіи, благопріятствующей Франціи, которой Баварія, Виртембергъ и почти всѣ мелкія Державы на Реннѣ и въ окрестностяхъ начали оказывать подобострастное уваженіе, изъявляемое ими до сихъ поръ однѣмъ только великимъ Державамъ Австріи и Пруссіи. Подданные Фридриха Великаго вспоминали также многочисленныя его побѣды, и гордясь арміею, имъ устроенною и оставленною его преемнику, не ощущали ни страха, ни неохоты при мысли помѣряться силами съ Диктаторомъ Европы. Посему въ Прусскомъ Кабинетѣ мнѣнія были раздѣлены; и хотя люди, благопріятствующіе Французамъ, успѣли воспрепятствовать немедленному приступленію Пруссіи къ союзу, однако жъ приведеніемъ своей "арміи въ военное положеніе и приближеніемъ войскъ своихъ къ предполагаемому поприщу брани, Пруссія очевидно показывала, что продолженіе ея нейтралитета будетъ зависѣть отъ обстоятельствъ, а болѣе всего горделивая рѣшительность Кабинета, замѣчательнаго настойчивостью, съ которою онъ держался и дѣйствовалъ по принятымъ однажды правиламъ, заставили ея Правительство присоединиться къ союзу Россіи съ Великобританіею. Австрія еще не забыла успѣховъ, пріобрѣтенныхъ ея полководцами и арміями, когда они сражались подъ предводительствомъ Суворова, и могла надѣяться возобновленія побѣдъ при Нови и Требіи. Въ слѣдствіе сего она повсюду усилила свои войска; и между тѣмъ какъ Эрцгерцогъ Карлъ принялъ начальство надъ осьмидесятью тысячами въ Италіи, на которую Австрія всегда взирала вожделѣнными глазами, другія восемьдесятъ тысячъ, коимъ предназначалось дѣйствовать на Лехѣ, а можетъ быть, какъ надѣялись, и на Рейнѣ, были ввѣрены предводительству Генерала Мака, котораго ложная и незаслуженная воинская слава поддержалась еще, къ несчастію для Австріи, не смотря на его жалкій Неаполитанскій походъ въ il 99 году. Эрцгерцогъ Фердинандъ, Принцъ, отлично Храбрый и подававшій о себѣ великія надежды, начальствовалъ по поверхности надъ этою послѣднею арміею, но настоящее управленіе оною находилось въ рукахъ сего стараго я пустоголоваго профессора тактики. Въ заключеніе подробностей сихъ пріуготовленій скажемъ, что Эрцгерцогъ Іоаннъ былъ назначенъ предводителемъ въ Тироль.