Александр Григоров - Знать [СИ]

— Schöner, — шептал Бронский, гладя на кусок трубы диаметром в обхват.

Бронский собирал детище подобно художнику, который грунтует холст, делает набросок и подбирает краски. Нежное прикосновение кисти, и основа реактора появилась на столе из небытия. Точным движением стал на место корпус. Его волшебство — огромная магнитная проницаемость, меняющаяся от температуры: чем она выше, тем больше поле. Потому плазма не выйдет из равновесия.

Новые детали Бронский привез из Столицы буквально на себе. Магнетик делали на заводе в соседней стране. Перевезти его через границу оказалось дольше, чем изготовить. Декларации, накладные, пропуски — проклятые бумаги.

Последний штрих — подключение установки к компьютеру.

Бронский отошел к окну и посмотрел на картину. Пусть акварель подсохнет, тогда оформим шедевр и — на презентацию.

Оглядывая свое творение, профессор не удержался от соблазна проверить его в действии.

Дрожащими руками включил питание и запустил в щадящем режиме, для прогрева. Затаив дыхание, откачал из цилиндра воздух и пустил аргон.

Аппарат гудел, вибрировал, но работал в штатном режиме. Николай Вальтерович положил ладонь на стенку корпуса и почувствовал себя будущим отцом, который гладит живот супруги.

На участках экрана появились расчерченные зоны со столбиками цифр и двумя графиками интенсивности пучков. Цифры-отметки о состоянии магнитов менялись, мигания напоминали цыганский танец: движения хаотичные, но вместе сливаются в осмысленную постановку. Бронский засмотрелся в монитор, забыв обо всем на свете, что тоже входит в замысел цыганских представлений.

Команда с клавиатуры — плазма вышла из состояния покоя. Танец превратился в безумную пляску, где нет места эстетике. Числа бились в конвульсиях и рвались из ненавистной ловушки.

Кривая интенсивности ползет почти горизонтально, с легким уклоном вниз. Со временем пучок расшатывается — трется о коллиматоры и попадает в резонансы. Привет от закона сохранения энергии.

Наступил самый ответственный момент. Если расчеты подвели или производитель нановещества не выдержал технологию… во второй раз лже-изобретателю вряд ли поверят.

Бронский больше не командовал процессом извне. Настало время показать себя материалу, из которого сделан цилиндр.

Прошло несколько минут.

Танцующие показатели приблизились к критической отметке, грозя в порыве вдохновения пожертвовать собой ради освобождения плазмы. Линия графика скакнула, но продолжила движение слева направо.

Враждебность ионов сменилась покладистостью, они отпрянули от цилиндра и стали в прежний хоровод, под твердую руку незримого режиссера. Пошалили детки и — обратно в строй. Материал стенок восстановил равновесие плазмы магнитными колебаниями.

Профессор пустился по лаборатории в пляс — благо, радио играло нечто популярно-танцевальное. Как раз для сошедшего с ума от счастья.

— Glorie Gott! — прокричал Бронский в вечернюю тишь. — Суть ясна, с деталями разобрались!

Ночевавшие у полуподвального окна собаки ответили ленивым лаем.

Запершийся в музее ИНЯДа сторож переглянулся с собутыльником и поставил стакан на стол, образовав в пыли ровный круг.

Накануне презентации Николай Вальтерович шутил, насвистывал, рассказывал истории, крутясь вокруг камеры. Боря Стебня слушал в пол-уха и улыбался невпопад. Его больше занимала игра, которая недавно появилась в сети. Боря ждал, пока скопируется загрузочный файл, с нетерпением постукивая ботинком по полу.

Бронский гонял аппарат в тестовых режимах. Корпус работал отлично, при пиковых нагрузках не давал ионам приблизиться к стенкам.

— Похоже на правду, — припевал Бронский и сверялся со справочником.

Боря отдавал себе отчет, что присутствует при великом событии.

Файл скопировался, пошла установка.

Пока камера «остывала», профессор переоделся и, пританцовывая, собрал записи в портфель. Хотел выключить компьютер, но передумал.

— Боря, я могу попросить вас о помощи? — Стебня оторвался от монитора, на котором светилась полоса установки. — Раз вы трудитесь над отчетом, — Бронский подмигнул, — то наверняка задержитесь на часик-другой.

Стебня дернул «мышь» и переключился на документ с отчетом. Он висел в фоновом режиме, чтобы появиться в нужный момент.

— Sei gut, — кивнул Бронский, обойдя монитор с тыльной стороны, — минут через сорок-пятьдесят выключите, пожалуйста, мою машину. Мне интересны процессы взаимодействия поля с частицами при затухании. Завтра просмотрю статистику.

— Конечно, Николай Вальтерович. Просто выключить?

— Да. Сканнер работает постоянно, в углу появится надпись «камера отключена».

— Ясно, — сказал Стебня и снова посмотрел на полосу загрузки.

Бронский вышел, допевая мелодию в унисон с динамиком.

Через десять минут Боря на всякий случай выглянул в коридор — бывало, профессор возвращался, потому что забывал вещи или бумаги. Но в тот раз Бронский был предельно собран, несмотря на кажущуюся беззаботность.

Дело подошло к шести часам, лишних звуков в институте стало меньше.

Когда Боря вернулся к столу, его ожидала неприятность — на отметке в девяносто процентов компьютер завис. Стрелка курсора не оживала, комбинации клавиш не помогали. Пришлось перегружать вручную.

Так повторялось еще три раза, и Стебня почти разуверился в установке файла.

Купить бы лицензионную версию, но не факт, что она без «дырок». И играть хочется прямо сейчас. Наверное, «железо» слабое, не тянет. После пожара поставили новый компьютер, а начинка досталась из списанных. Кто будет собирать мощную машину практиканту, которому нужен текстовый редактор и калькулятор?

Вот профессору на его токамак конфигурацию поставили — зашибись.

Еще не понимая зачем, Боря достал флешку и переписал на нее установочный файл. Мысль о том, чтобы попробовать игру на профессорской машине, добралась до мозга несколько позже. И тут же срикошетила от факта, что на компьютере Бронского стоит другая операционная система — специально разработанная. Впрочем, подключение к институтской локальной сети есть.

Это напомнило Боре еще один способ решения. Он пошел в вычислительный центр — там наверняка найдется машина с бытовой «осью». Дежурил однокашник, которому Боря предложил поменяться. Сегодня все равно сидеть, профессор нагрузил работой, а ты потом подежуришь. Однокашник согласился — Боря «менялся» не первый раз и часто забывал вернуть очередь.

Стебня создал папку, скопировал файл и дважды кликнул. Полоса установки поползла по экрану быстрее, чем на лабораторном компьютере, что предвещало счастливый вечер.

Ботинок снова застучал по полу — в такт песенке.