Александр Григоров - Знать [СИ]

— Уважаемый, — продолжил Рёшик, — либо вы внезапно совершите скачок в эволюции, либо мы зайдем без вашего разрешения.

Охранник включил рацию и заполз в комнату, откуда донеслись хрипы динамика и короткие фразы. Рёшик рассчитал верно — через пару минут у входа появился наряд во главе с пузатым прапорщиком. Молодцы имели грозный вид и ухмылялись в предчувствии легкой работы. Пятеро вооруженных людей на своей территории, в своем праве, против кучки интеллигентов — исход противостояния читался на лицах.

— Бегом отсюда, очкарики, — пригрозил майор.

— Это вам не интре… интригалы! — развил мысль румяный молодец с крошками в щетине.

Стороны смотрели друг на друга, разделенные проходной вертушкой.

— Пора. — Рёшик отпустил штурмовика, которого держал в борцовских объятиях.

Обескураженный дерзким обращением, а затем — неожиданной свободой, парень выпалил:

— В Англии должность Лорда Казначейства занимает премьер-министр!

Пузатый завалился на подчиненных.

— В Швейцарии нет орденов — для равенства граждан, — крикнул следом Дюжик, и знать погрузилась в светло-фиолетовое защитное свечение.

Справились быстро и почти без потерь. Выскочка получил удар в нос и был направлен в автобус к врачу, охранников оглушили высшей математикой. Последним отключился румяный молодец — Рёшик ему объяснил, как правильно произносится и пишется слово «интеграл».

— Интересно, зачем в пустом здании тревожная кнопка? — проговорил вслух, но вроде как сам себе Истомин.

Пока знатоки осматривали помещения, Пользун заскочил в каморку охранников и нашел в компьютере видеозапись последних десяти минут. Камера без звука показывала: люди в форме пытаются пройти через вертушку, но не могут — упираются в невидимую стену. Знатоки что-то выкрикивают служивым, отчего те падают.

Рёшик стер запись.

Группа захвата приехала одновременно с такси, в котором сидел Раскин. Вартовые спецназовцы стали на позиции возле входа, ожидая приказа. Некто в маске, поджарый, вылез из автобуса последним.

— Это вы здесь будете нарушать спокойствие района? — спросили у него из-за спины.

Поджарый повернулся и увидел старомодного господина с тростью в руке.

— Дед, проходи, не твоего ума дело.

— Нет, мне, как гражданину, все-таки хотелось бы знать, что за шорох происходит в родном городе?

Достали престарелые обыватели, работать мешают. Но не бить же?

— Дедуль, я — майор варты, тут бандиты захватили дом. Сейчас освобождать будем. Возможно, со стрельбой.

— Иди ты! Вот уж ни за что не пропущу. И что, вот так взяли и захватили, без причины, без документов?..

У майора под маской задергалось левое веко, а вдоль позвоночника похолодело. Мандраж перед операцией — дело обычное, но сейчас он переростал в панику.

— У них, в-вроде, документ есть. К-копия. Нужен оригинал.

Незримая сила бросила вартового на автобус, из которого он только вышел. Будто майор — песчинка на ураганном ветру. Он встал и покачиваясь заковылял в сторону входной двери, облепленной подчиненными в полной боевой готовности.

— Оригинал — вот! — Раскин помахал в спину майору бумагой.

Через минуту тяжелой одышки майор скомандовал:

— Уходим!

— Вы же хоть почитайте, — донеслось ему вслед.

Когда вартовые погрузились и уехали, на входной вертушке появились новые охранники — щуплые телосложением, но очень грозные на вид.

— Не стоит влезать в такие акции без подробного плана, — сетовал Истомин неделю спустя.

Они расположились в просторной комнате на втором этаже — голые стены, коробки от стройматериалов вместо стульев.

Поскольку здание в эксплуатацию не ввели, часть арендаторов расторгла договор из-за повышения платы задним числом. Денег на отделочные работы не хватило. Из-за проволочек инспекции не подавалось тепло. Зато было электричество, вода и канализация, хотя по документам их быть не должно. Умельцы организовали новую проводку, подключили обогреватели и бойлеры. Бытовую и компьютерную технику приносили из дому, немного помогли меценаты, — сняв благотворительный акт на телекамеры и получив порцию пиара.

Муниципальная Управа подала иск о самозахвате, но отвести проблему Борису Менделевичу не составило труда — в договорах и актах нашлось столько дыр, что сетка футбольных ворот по сравнению с ними — цельный материал. Главный аргумент — здание строилось на частные деньги. Затем чиновники пытались тайно отключить офис от воды и света. Пришлось отвечать симметрично — охрана у подстанции во дворе, в составе защитника и штурмовика.

— Согласен, поступили авантюрно, но только так творятся великие произведения. — Рёшик сделал несколько дириижерских движений в такт воображаемой музыке. — Лихо ведь получилось? Как в кино!

— В кино все понарошку, — вмешался Дюжик. Ему не хватило воды, он вытряхивал из электрочайника капли. — А ганорары настоящие. Может, поговорим со спонсорами?

Последнюю фразу он произнес интонацией гопника. Бросив новую тему для обсуждения, ушел за водой. За спиной хохотали, а он все не мог понять — отчего.

— Говорили уже. — Пользун отмахнулся. — До Нового года протянем, а там они будут пересматривать бюджеты. Намекают, что ничего не обломится. Опять-таки, чего в нас вкладывать, если мы ничего не делаем.

Раскин покашлял в кулак. Это значило: буду говорить.

— По-вашему, мы должны оттанцевать деньги?

Рёшик закатил глаза и выключил планшет. Встал, прошелся по комнате — сперва спокойно, потом вприпрыжку.

— У всех светил были спонсоры, иначе не видать бы нам картин да Винчи, вальсов Шуберта и пьес Гоголя. Творить нужно для себя, а люди с деньгами найдутся. — Рёшик остановился у окна, пританцовывая. — Наша работа — искусство. Мы рисуем новый мир, придумываем его звуки, солим по вкусу. Он получится на славу, а мы поделимся им со всеми.

— Может не хватить, — риторически заметил Истомин, опустив голову.

Рёшик хлебнул чаю и откинулся на спинку пластмассового стула, подаренного директором соседнего кафе в обмен на обещание больше никогда не заседать в его помещении. Закрыл глаза, перебирая в голове комбинации. Умным и смелым людям тоже нужны деньги — обычные, бумажные, на которых никакой полезной информации, кроме номинала.

— Игорь, к вам директор института ядерной физики, — сказал Дюжик, вернувшись из коридора с чайником.

— Господин Бронский? Я слышал о нем. Но ИНЯД, вроде бы, реформой не задело.

Аркадий Филиппович высунулся в коридор, что-то показал рукой и закрыл дверь. Подошел к столу и шепотом произнес:

— Задело. Бронского уволили.

Бронский не любил ноябрь. Но уважал — за суровую осеннюю красоту, обнаженные деревья и первые морозы. Глядя из кабинета на улицу, наслаждался пасмурной эстетикой, окаймленной подтеками на стекле. Очень домашний месяц: на свежем воздухе долго не погуляешь, у пивного ларька не задержишься, после работы — греться у семейного очага. Если есть возле чего греться.