Александр Григоров - Знать [СИ]

Розуменко протянул руку к пачке и взглядом спросил: «Можно?». Рёшик кивнул.

— Слишком просто, — ответил Степан Романович, затягиваясь дымом. — Переложить ответственность на народ. Он тебе и выберет какого-нибудь Несусвета. А это — вредно.

Рёшик листал планшет. Показалось, что он пропустил реплику и никогда на нее не ответит.

Ему, как и его голубокровным предкам, казалось, что негодяя достаточно прижать за горло к стене, сдавить щетинистый кадык — прохвост попросит пощады, все осознает и исправится. А доблестный воин выбросит испачканные перчатки и хлопнет гардой по ножнам: знай наших, не балуй, шельма. Вскочит на коня, кивнет охающим дамам и растворится в розовой дымке.

А если негодяй не поймет? Саблей его?

Дамы наверняка не одобрят.

Когда ожидание растаяло, ответ все-таки прозвучал:

— Вредно, Степан Романович, чужие сигареты курить. Они вредят здоровью больше своих. Демократические выборы — не самая объективная форма, но лучше пока никто не придумал. — Он обошел стол, пуская серые кольца. — Выберут какого-нибудь Несусвета? Ну значит действительно все зря: мы родились не в свое время и не в том месте.

— Все мы вышли из одного места, — пробубнил Розуменко. — Туда и уйдем.

С площади бахнул фейерверк.

Меня зовут Мирослав Огнен, и я разрабатываю теорию информационного поля. «Оупенинг» пошел на попятную, они не могут разобраться в результатах моих исследований, привезенных из Италии и Кипра. Я выпросил приличное жалование и лабораторию в Кулхэме. Теперь у меня один путь — доказать теорию. Иначе я — дважды «британский ученый», а такой ярлык снять невозможно, он пришит стальными нитями.

Готовлю завтрак, поглядывая в телевизор. На бирже — паника: кто-то пустил слух «из достоверных источников» о банкротстве компании, занимающейся перевозками. Брокеры кинулись продавать акции, тот же «кто-то» их удачно скупил, а информация о банкротстве оказалась слухом.

Еду на работу, проезжаю мимо заправки. Девяносто восьмой бензин стоит полтора фунта. На следующей — фунт тридцать. Нужно на обратном пути заправиться подешевле.

В научном центре паркуюсь на стоянке для персонала. Мой бывший друг Чет Шеминг ставит машину в специально огороженной зоне, где паркуются научные сотрудники.

— Привет, Мирослав! Не можешь без науки? Вернулся к нам лаборантом? Не переживай, микробы на половой тряпке — те же частицы в коллайдере. Только швабру разгоняй до световой скорости!

— И тебе доброго утра, Чет!

Жду, пока он зайдет в корпус, чтобы не разочаровывать. Я-то иду в свою лабораторию, а не в подсобку. Сейчас, только ключи найду…

Меня предупреждали, что код на двери нужно запомнить. Потому что запасной ключ у охранника есть, но кода он не знает.

Возвращаюсь домой за ключом.

По пути заправился на первой станции, но там поменяли ценники — тоже на полтора фунта. Зато на следующей заправке бензин продавали по фунту и тридцать. Возможно, конкуренты подсмотрели друг у друга цены и синхронно поменяли их. Похоже на шутку, но это серьезно — информационное поле в действии.

Когда вернулся в научный центр, было десять.

— Эй, Огнен, где тебя носит? У меня куча грязных пробирок! — крикнул Чет из курилки, и трое стоящих рядом сотрудников рассмеялись.

Я молча вскочил на крыльцо и исчез за дверью. Он просто завидует. Раньше на подколки я внимания не обращал, наоборот, ввязывался в словесную игру, хотя юмор — совсем не мой конек.

В лаборатории гремела музыка. Мой лаборант любил слушать рок на всю катушку, шумоизоляция стен была ему в помощь. Увидев меня, он щелкнул «мышкой», колонки затихли.

Я сел за стол, включил компьютер, и началось самое трудное. Казалось бы, работенка ничего себе — сиди и думай. Но о чем думать? как? в каком направлении?

Я боялся произносить вслух словосочетание «теория всего». Но работа над инфополем уперлась именно в это. Если рассуждать честно, все окружающее нас — информация. Мы не видим атомы, но знаем о них, не говоря о кварках и мюонах. Разница в том, что стейк, например, будет существовать, даже если о нем не знать, а элементарные частицы — нет. Пограничный случай — знаменитый кот Шредингера. Впрочем, когда я думаю о стейке, его тоже, как правило, нет. Цены на мясо поднялись со скоростью, близкой к световой. Если так пойдет дальше, коллайдеры нужно устанавливать в супермаркетах.

Необходимо понять, как направить знания на другие поля. Сильное и слабое взаимодействие я оставил на потом. Электромагнитное и так опутывало лабораторию, пришлось акцентировать внимание на гравитации.

К похожему на маленькую виселицу динамометру я подвесил деревянное яблоко — дань знаменитому британскому ученому Ньютону. Проводя эксперименты с записанными в Вероне и Никосии файлами, я отмечал показания прибора. Отклонения — в пределах погрешности.

Возмущать среду информацией пытался по-разному: воспроизводил файлы с динамика, читал вслух, просил читать лаборанта, переводил аудиоформат в текстовые символы.

Результатов — ноль.

И вот сижу за рабочим столом, обхватив голову руками, и думаю, как бы доказать свою теорию. Решаю увеличить уровень звука и поднести колонки к динамометру. Лучше не ждать музу, а действовать. Говорят, муза клюет на мучения.

Открываю звуковые файлы с голосами Федели Традито и Амона Гридениза, выбираю приблизительно равные по хронометражу предложения, поднимаю уровень до максимума. Нажимаю воспроизведение…

…Лежу на полу с широко открытыми глазами, лаборант бьет меня по щекам. В голове шумит. Встаю, опираясь на стол, вижу: деревянное яблоко висит под углом девяносто градусов к стойке динамометра.

Возвращается слух.

— …забыл сделать тише, простите.

Продолжаю смотреть на яблоко. Лаборант отслеживает взгляд и тоже таращится на чудо. Оба соображаем, что нужно снять на камеру, лезем за телефонами, яблоко падает. И раскачивается на пружине, как маятник.

— Ты тоже это видел? — спрашиваю.

— Да.

Значит, не послешоковые галлюцинации, яблоко противилось закону тяготения около минуты. Чистая правда.

Насколько чистая, я узнал позже. Во-первых, в моей лаборатории выключилось электричество. Во-вторых, в соседней лаборатории произошел незапланированный распад полония. В-третьих, прибежал Чет и набросился с кулаками. Отданный под его ответственность коллайдер показал резкое увеличение плотности рабочего вещества. Претензия сводилась к тому, что из-за меня произошел скачок напряжения, отчего Британские Острова могли уйти под воду. С частью северной Франции, если это кого-нибудь утешит.

Меня вызвал директор центра, произошел неприятный разговор и меня уволили. Но мне было необходимо остаться в Кулхэме. Директор предложил единственную вакансию, которая освободилась на прошлой неделе.