Олег Попцов - И власти плен...
- Название:И власти плен...
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Молодая гвардия
- Год:1988
- Город:Москва
- ISBN:5-235-00002-1
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Олег Попцов - И власти плен... краткое содержание
И власти плен... - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Глава III
Утром ли, вечером, в середине дня непременно спохватишься: что-то недодумал, что-то упустил. Ах да, банкет. Ну как там у нас с банкетом?
Лучше, чем телефонный разговор, ничего не придумаешь. Два вечера, и все приглашены. Кому-то позвонил сам, кому-то жена. Наиболее близким позвонит дочь, пригласит от нашего имени. Сын не в счет, его пока не принимают всерьез — пацан.
В первый же вечер от затеи с телефоном пришлось отказаться. Двумя словами не ограничишься. Значит, разговор. Хорошо, если пять минут, а если десять, а если… Я сам и предложил: делаем пригласительный билет. День на адреса, еще день на рассылку. Два дня, и все приглашены. Жена и дочь согласились сразу. Среди сомневающихся остался один я. Скромнее бы надо. Телефонный разговор — какое ни есть, а общение. И проще, и человечнее.
— Человечнее, проще! — передразнивает меня жена. — О чем ты говоришь? — Жена закалывает волосы на затылке. Она моложе меня на несколько лет. Мне казалось, я знаю жизнь, но всякий раз уроки практичности преподает мне жена. — Звонить надо заранее, а кто поручится, что человек не забудет об этом разговоре? Ты скажешь ему: запиши, пометь где-нибудь. «Да-да, — ответит он, — обязательно». Ничто и нигде не запишется. Зачем? Еще уйма времени впереди, напомнят, напомнят непременно. И ты сам понимаешь: придется напоминать. Значит, звонить еще раз. Плюс ко всему твои комплексы: удобно ли, стоит ли? Нет уж, уволь. Вот типовые приглашения. Чем они тебя не устраивают? «Дорогой друг. Уважаемый коллега. Ваше превосходительство. Я и моя жена имеют честь…» На все случаи жизни. Надо быть современным человеком, Метельников. Как ты сам говоришь: соответствовать однажды удачно заявленному образу.
Посуда с грохотом сваливается в мойку. Стол освобожден от всего лишнего. Россыпь бледно-розовых карточек. Таких чистых, что прикасаешься с опаской.
Уважаемый сэр…
Все как всегда. Никаких особо приметных событий, а на душе неспокойно. Стареем, наверное. Даже этот юбилей. Попробуй заикнись: я против. Не поверят. Нет. Ты — за, ты, конечно же, — за, но так — за, чтобы все вокруг знали — ты против.
Странная жизнь, собственный юбилей отмечаешь с оглядкой. Все было нормально, и вдруг… Замкнулось, разладилось. Заговорил о переменах. И даже Голутвин, вечный Голутвин дрогнул: опять позвонил.
— Что там у тебя с юбилеем?
— Ничего, — говорю, — пятьдесят лет исполняется.
— Сколько тебе лет, я и без твоих уточнений знаю. А вот актовый зал — это лишнее. Зачем тебе актовый зал?
— Какой актовый зал? — От волнения у меня даже голос сел. — Первый раз слышу.
— Это хорошо, — говорит, — что свежую информацию ты из уст начальника главка получаешь, молодец.
Идиотское положение: я действительно ничего не знаю.
— Алло, — говорю, — Павел Андреевич, я хотел бы… — Голутвин недобро рассмеялся в ответ и, не дослушав, положил трубку. Сижу оглушенный. Телефоны надрываются, а у меня сил нет руку протянуть. Вызвал своих.
— Что там у вас с юбилеем?
Они даже засветились от удовольствия. У нас, говорят, полный порядок. Вчера утвердили сценарий.
— Сценарий — это хорошо. Не зря работаем, есть на кого положиться. Покажите.
Тон им мой не понравился. Лица испуганные.
— Что с вами, Антон Витальевич?
А я и сам не знаю, что со мной. Мне сейчас нужна злость. Я зубы стиснул, жду, когда сердце отпустит.
— Ничего, — говорю, — с поздравлениями замучили. Давайте ваш сценарий.
Вот она сидят передо мной, вершители торжества. Осмысленные, одухотворенные. Протягивают папку красного сафьяна — наверное, для будущего адреса. Им приятно: небезразличен, проявляю интерес. Ну что ж, откроем папку. Нет, не фантазия, не образное сравнение, действительно сценарий. Так и записано:
«Сценарий торжественного вечера по случаю пятидесятилетия генерального директора А. В. Метельникова. Актовый зал, начало в 17 часов.
Первое отделение — шесть позиций. Перерыв.
Второе отделение — семь позиций. Перерыв. Товарищеский ужин».
— А подробнее?
Можно и подробнее, говорят. И начинают излагать подробнее. Надо бы остановить, думаю. А остановишь, не узнаешь всего. Пусть говорят. Пятнадцати минут хватило, выговорились.
— И оркестр будет?
Обиделись. Как можно такие вопросы задавать? Восемь человек дает воинская часть. И плюс наш, заводской. Получается вроде как сводный оркестр. Заулыбались, руки потирают, сравнение понравилось. Действительно, сводный — девятнадцать номеров.
Я сразу понял: спокойный тон их не убедит. Они должны испугаться. На них надо орать, топать ногами, брызгать слюной, хвататься за сердце. «Наверное, в приемной сидят люди… Надо будет поставить сдвоенную дверь», — эта мысль мне пришла, когда они по одному исчезали из моего кабинета.
Вызвал секретаршу, глаза поднять стыдно. Я сам не переношу, когда в моем присутствии кричат на подчиненных и уж тем более когда кричат на меня. И вдруг такой пассаж: Метельников в истерике. Она молчит, в глазах слезы. Я не смотрю на нее, и без того тошно. И слезы эти меня еще больше угнетают. Мне не раз давали понять, что моя секретарша, Нонна Викторовна Земкова, в меня влюблена. Я не прочь посмеяться над сплетниками, хотя сам факт существования таких сплетен мне не безразличен: приятно чувствовать, думать, что рядом с тобой работает красивая молодая женщина, которая к тебе расположена. Наши отношения были похожи на игру: Нонна Викторовна не упускала случая подтвердить свое расположение, я же, со своей стороны, продолжал разыгрывать роль человека занятого, в своих увлечениях запрограммированного и неспособного принять как реально существующее некое очарование собой и пылкую чувственность, которая замечена всеми окружающими. Мой отчужденный тон обижал ее. Она ждала от меня иной серьезности, на которую я, судя по всему, не был способен. Я, со своей стороны, не находил слов, которые могли ее как-то утешить, объяснить мое поведение и примирить ее с образом слепого и глухого Метельникова.
— Дайте мне чаю, — сказал я. На большее меня не хватило. А потом позвонил Бегемот. Бегемотом в объединении звали Адашина — директора пятого механического. Я так и не понял — сам додумался или кто-то посоветовал:
— Антон Витальевич, а что если в субботу отработать, а во вторник дать слабину?
— В каком смысле слабину? — не понял я. — Зачем?
— Ну как зачем? Ваш юбилей. Народ должен почувствовать.
Он ждет моего ответа. А я молчу. Молчу и думаю. Дурак или подлец? Первое — плохо, второе — так скверно, что и думать не хочется. Не из чего выбирать. И то и другое необратимо. Надо успокоиться, взять себя в руки.
Встреча с Голутвиным не состоялась. Мы съездили вхолостую. Ровно в девять я, мой главный инженер, руководитель группы монтажа и главный экономист стояли в приемной Голутвина. Секретарша, добрая, жалостливая женщина, уже по третьему разу предлагала нам чаю с сушками. Без конца заглядывали посторонние. Я повернулся к двери спиной, не хотелось ежеминутно отвечать на приветствия. И без того достаточно позора, не меньше часа уже сидим. Если что-то стряслось, мог бы и позвонить — не ждите. Спрашиваем: «Не звонил, не предупреждал?» Нет, не предупреждал.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: