Кэтрин Сэнтер - Счастье для начинающих [litres]

– Удача, что Бабуля Джи-Джи такая потрясающая.

Я кивнула.

– В этом мне повезло.

– Ты теперь вообще с мамой видишься?

Я смотрела в ночные тени в лесу.

– Время от времени мы идем выпить кофе, и она рассказывает про свою работу, а я все киваю и киваю. Она теперь графический дизайнер, а еще преподает йогу, и когда она спрашивает, как у меня дела, я отвечаю – все замечательно.

– Потому что ты замечательная и у тебя всегда все замечательно.

– Именно.

– Ее не было у тебя на свадьбе, да?

Я покачала головой.

– А папы?

Я кивнула.

– Я пригласила папу. Наверное, я меньше сердилась на него, хотя даже не знаю почему. Возможно, меньшего от него ожидала.

– Но он не повел тебя к алтарю, да?

Я покачала головой. Я не хотела, чтобы он вел меня к алтарю.

– Я сама себя замуж выдала.

– Я помню.

Я сделала глубокий вдох.

– Как видишь, я потеряла всех.

– Но не Дункана, – очень тихо произнес Джейк.

Я посмотрела на него недоуменно.

– Ты не потеряла Дункана. Он тебя любит. На самом деле любовь – это еще слишком мало сказано. Он тебя обожает. Ты его едва терпишь, а он бы тебе шкуру со спины отдал.

– Не хочу я его шкуру.

Джейк едва заметно пожал плечами:

– Сути это не меняет.

Сделав глубокий вдох, я задумалась надо всем, что сейчас ему рассказала. А потом сказала то, что, наверное, всегда знала, но до сего момента никогда ясно не формулировала.

– Наверное, я так и не простила его за то, что он не Нейтан. – Абсурдно было услышать такое из собственных уст.

Джейк посмотрел на меня внимательно:

– Похоже на правду. Но он не просил, чтобы его рожали. Его в эту ситуацию затянуло так же, как и тебя. По воле случая.

Когда мне было десять лет, все казалось абсолютно ясным: проблема в Дункане. Я поглубже закопала свою вину в смерти Нейтана и во всем обвинила Дункана. Он появился у нас в доме, и папа исчез, мама стала все больше сходить с ума, а на меня было всем наплевать. Сначала он был младенцем, который орал от колик, потом стал утомительным трехлеткой, потом шаловливым мальчишкой. Бабуля Джи-Джи любила нас, но плохо переносила маленьких детей, поэтому, начиная с тринадцати лет и пока не уехала в колледж, я играла роль няньки. Уехав, я испытала такое облегчение, что живу сама по себе, что больше не переосмысливала трагедию. Она случилась, я выжила, переехала, и теперь я в полном порядке. Вот только, так уж вышло, у меня есть бесячий младший брат, которого я терпеть не могу. И все это – его вина.

Но сейчас, разговаривая с Джейком, я взглянула на историю моей жизни под другим углом. Впервые я увидела Дункана как ребенка, лишенного матери и жаждущего внимания, даже моего, и готового сделать что угодно (даже украсть машину Бабули Джи-Джи в возрасте восьми лет), чтобы его получить. Я увидела, что мать была совершенно ослеплена горем, виной и сожалением, увидела, как она обвиняла в случившемся себя, как была сломлена и не знала, как снова взять себя в руки, и отца, который, топя горе в работе, совершенно неспособен был помочь матери и согнулся под грузом происходящего. Будь у меня выбор, я, возможно, тоже сразу уехала бы. Но выбора у меня не было. Мне пришлось остаться, а единственный человек в мире, который, возможно, сумел бы облегчить мне жизнь, погиб.

Джейк наблюдал, как я все это обдумываю. Я встретилась с ним взглядом.

– Думать о таком непросто. Но это основательно займет твои мысли во время завтрашней эвакуации.

Ах да. Эвакуация.

– Который час? – спросила я.

– Девять, – откликнулся Джейк. – Полночь походника.

– Наверное, надо заставить себя поспать.

Джейк перекатился, чтобы снова устроиться на боку лицом ко мне. Я последовала его примеру. Лежа рядом, лицом к лицу, мы довольно долго смотрели друг другу в глаза, потом я сказала:

– Спасибо, между прочим.

– За что?

Я не знала, как все перечислить. За то, что не спал, когда мне было грустно. За то, что лечил мои волдыри. За то, что раз за разом вступался за меня перед Беккетом. За то, что заботился о Дункане и был его другом. Я покачала головой:

– За все.

Я была готова, что это будет последнее слово, готова закончить день вот так, благодарностью. Я закрыла глаза.

Но тут Джейк позвал:

– Хелен?

Я открыла их снова.

– Я кое-что хотел тебе сказать.

О, боже.

– О’кей.

– Я правда сожалею о… – Он на секунду запнулся. – О той истории с поцелуями.

Я посмотрела на него пристально:

– Какой еще истории с поцелуями?

– Я тогда только-только узнал кое-какие дурные новости, – продолжал Джейк. – И я был сам не свой. Собственно, я все еще в себя не пришел.

Я ждала.

– Я просто принимал не самые удачные решения, вот и все.

– Что за плохие новости?

– Очень плохие.

– И ты не собираешься мне рассказать? Я тут всю душу вывернула, а ты не собираешься рассказать?

– На самом деле я узнал их прошлой осенью, но тогда еще некоторое время надеялся, вдруг все не так уж скверно, но оказалось, что именно так. А за три дня до того, как мы очутились в том мотеле, я узнал точно.

Он пытается сказать, что целовал меня только в поисках утешения? Или чтобы отвлечься от плохих новостей?

– Скажи мне.

Он всматривался в мое лицо, точно взаправду прикидывал, не сказать ли, но в конце концов покачал головой.

– Знаешь ли, это просто жестоко, – вырвалось у меня. – Ты же сам этот разговор завел.

– Но только чтобы извиниться.

– Я у тебя извинений не просила.

– Ты и не должна. Я был должен.

– Ничего ты мне не должен.

– Я просто хочу, чтобы ты знала – будь моя жизнь иной, будь она лучше, та ночь закончилась бы совершенно иначе.

И что, скажите на милость, это значит? Мне хотелось спросить, но одновременно казалось, что я стану слишком уязвимой, признав, будто мне есть дело.

– Не важно, – сказала я. – Это было тысячу лет назад.

– Это было на прошлой неделе.

– Ну так это была долгая неделя. На протяжении которой ты был ужасно занят.

Он нахмурился.

– Сестры проболтались, – сказала я. – Я знаю, чем ты занимался со всеми до единой девушки в походе. – Я и не догадывалась, насколько сильно ревную, пока не произнесла эти слова.

– Это была игра.

– Ты правда всех их перецеловал? – спросила я.

– Не знаю.

– Столько, что счет потерял?

– Это была игра.

– В том же смысле, что и «Скрэббл»?

– По-другому.

Я и хотела, чтобы было по-другому. Я так ужасно в тот момент этого хотела, что сама испугалась. И, реагируя на свой ужас, сделала единственное, что мне пришло в голову.

– Как знаешь. Мне все равно.

Я чувствовала как раз обратное, и так приятно было хотя бы сделать вид, что мне наплевать, что я поддалась этому чувству и добавила вот что:

– Пока ты играл в «Правду или действие», был звонок.