Прохор Озорнин - На Крыльях Надежды: Ранняя проза

Оставалось совсем немного… Всего несколько дней – и потом можно будет, наконец, отдохнуть.

Уже скоро… Совсем скоро кончатся мириады ночей без сна, кончатся кружки кофе и мерный, сладостно-убаюкивающий шум компьютера. Кончится временами взрывающий тишину стук пальцев по клавиатуре, завершится постоянный прогон текста через компилятор, кончится радость, наполняющая душу при виде работающего кода. Все это скоро должно было, наконец, закончиться.

И тогда – о! – эти столь долго предвкушаемые и выпестованные в полубредовых бессонных ночах мечты наконец-то смогут стать явью – они должны стать явью, они обязаны ею стать. В сущности, что такое год? Это совсем-совсем немного. Это очень немного для того, что будет осуществлено. Всего лишь год…

Они наконец заплатят за все. За все зло, что сумели причинить людям – таким еще почти невзрослым людям, несознательным… захваченным врасплох этой чудовищной машиной. Они будут уничтожены. Стерты с лица земли как смертоносный вирус, против которого было наконец-то найдено лекарство. Найдено всего лишь за какой-то жалкий год.

Оставалось совсем немного. Все было просчитано и продумано давным-давно – почти полгода назад, когда возможность проникновения в Систему наконец-то была обнаружена. Полгода понадобилось для того, чтобы, тыкаясь в разные стороны подобно слепому щенку, наконец-то найти путь. Уязвимость, дыру, лазейку – ниточку, однажды дернув за которую можно было заставить Систему стать твоей марионеткой, куклой в руках мастера. Но дернуть можно было только один раз, ошибки быть не могло, потому что второй попытки бы не было – служба безопасности очень не любила, когда кто-то решал поиграть с ней. Эту ниточку надо было найти, имея возможность изучать Систему только по ее косвенным реакциям на внешние воздействия, не имея и не зная доступа к ее ядру.

Полгода – бесконечно долгих и бесконечно быстрых, как одна ночь – понадобилось, чтобы найти ахиллесову пяту. Может быть – единственную, может быть – нет. А потом еще полгода для того, чтобы, перебиваясь днями редкими крохотными заработками фрилансера, ночами в полубреде писать и писать код, писать и молиться, молиться каждый день одному тебе известному богу, чтобы архитекторы Системы не нашли ее до тебя.

Они не нашли. И именно поэтому теперь они погибнут. Болезнь будет уничтожена раз и навсегда. Оставалось совсем немного – запустить его в сеть. С вирусом надо бороться его же оружием.

Никто даже не мог предположить, сколь быстро раскинет свои смертоносные щупальца этот гигант, сколь быстро все и вся окажется под его дланью. Сколь быстро человечки, составляющие мозг этой корпорации, поймут, что дает такая власть, сколь быстро они воспользуются ею в полной мере.

А потом все было как в одно мгновение – страшное и неповторимое. Все промышленные, все домашние, все персональные вычислительные системы перешли на разработку Корпорации – не осталось ни одной страны, ни одного дома, ни одного человека, ни одного устройства, не вошедшего в Систему без возможности выхода из нее. После окончания интеграции пути назад уже не было. А когда первые «альтернативщики» это обнаружили – было уже слишком поздно.

Завтра будет тот день, когда многолетнему контролю Корпорации должен прийти конец. Иначе… иначе все было напрасно.

* * *

Это был столь странный день – зимний и при этом совершенно теплый и солнечный. Солнце это слепило глаза и, казалось, улыбалось, глядя на всю эту человеческую возню внизу. Оно всегда улыбалось так – согревая и правых, и неправых.

Я аккуратно достал заранее купленный ранее через Сеть анонимный смартфон и повернул его. Взглянул на экран, отразивший окрестность позади меня. Все было чисто, за мной не наблюдали. Время пришло.

Я привычно набрал тридцатизначный опознавательный код, привычно соединился через ретранслирующую станцию одного из местных операторов с вынесенным за традиционные территории метрополии и мало кому известным хостом-сервером, служащим одной из точек входа в Систему, – и вошел в нее под гостевым доступом. Это было предусмотрено – это не было столь серьезным нарушением. А вот теперь – мы переступим границы дозволенного.

Полгода ушло на то, чтобы найти комбинацию значений для регистров этой версии процессоров Системы, позволяющую выйти за эти границы, чтобы больше никогда туда не вернуться. Столь банально, столь просто – возможность изменить содержание кэша процессора. Теперь выпестованный за эти полгода код станет его новым владельцем.

А потом все будет просто.

Потом этот шлюз широковещательно распространит по радиоканалу сообщения о «внутреннем сбое в системе с кодом 5SNGD#1» на соседние хосты, обслуживающие все телефоны, все бытовые приборы, все мобильные устройства – словом все, что теперь входило в Сеть этого мегаполиса, – сообщения, практически ничем не отличимые от правомерных за исключением небольшого блока кода дополнительных параметров в конце каждого из них.

А потом все будет просто.

Потом сбой в обработке этих данных приведет к столь банальному, столь желанному переполнению буферов динамической памяти, потом будет выполнен код, который разошлет через эти «ретрансляторы» системы на все обслуживаемые ими мобильные устройства новую последовательность байт, эксплуатирующую сходную уязвимость в обработке ими определенной последовательности значений в регистрах их процессоров.

А потом все эти миллионы и миллиарды устройств в одно мгновение оживут – оживут, чтобы выполнить свой долг и уничтожить того, кто слишком долго был их единственным властелином. Пакеты пойдут со всех уголков столицы, и через несколько десятков минут под массированным напором сетевые «загранпосты» Системы падут – и тогда доступ к сердцу станет открыт. После падения метрополиса эпидемия распространится дальше, не щадя никого на своем пути, и ему останется только наблюдать. Иногда это ни с чем не сравнимое блаженство – просто наблюдать.

На это уйдет десять минут. Всего лишь десять минут, которые, быть может, станут вечностью. Такой же, как стали эти триста шестьдесят пять дней.

Пальцы отщелкивали по клавиатуре телефона.

Тук, тук, тук. И снова – тук, тук, тук. Теперь последний шаг – запуск вируса в сеть. Десять… пять секунд… готово. Неужели все?

Я развернулся, теперь уже сам – за мной по-прежнему никто не наблюдал. Во всяком случае, мне очень хотелось в это верить. А потом я побежал. Не знаю почему – но мне очень хотелось хоть раз в жизни бежать туда, куда тебе этого действительно хочется… хоть раз почувствовать себя свободным. Выполнивший свое дело телефон полетел в снег.

Какая-то опустошенность, какая-то пустота внезапно нахлынула на меня, придавив и прижав. Теперь все было сделано, сделан последний шаг. Год работы – это много или мало? Наверное, это несравненно много для того, чтобы написать каких-нибудь пять тысяч строк кода. Наверное, это удивительно мало для того, чтобы вновь обрести свободу.