Юрий Тешкин - Полковник

— Да, трудная у вас работа, — сказала Нина Андреевна.

— Вы не поверите! — воскликнул замполит. — Некоторых ведь привозят из такой глуши, что впервые здесь телевизор видят! Черные от грязи, в теплотрассе ночевали, даже вот таких… — Тут замполит неожиданно вскочил, быстро расстегнул китель, скособочился, затрясся, стал натурально похож на человека, выходящего из недельного запоя. Нина Андреевна засмеялась, но глянула на Сашку — лицо его было серьезным и грустным — и свой смех оборвала. Да и замполит уже принял нормальный вид, застегнулся на все пуговицы, сел за стол и продолжал: — В изоляторе такого месяц держим, пока отойдет, а то пошлешь куда-нибудь на работу, а он тебе с крыши свалится. И что интересно — никто не хочет признаться, что он алкоголик. Мы тут недавно ввели в практику записывать на магнитофон выступление родственников, а потом транслируем эти выступления. Кстати, не хотели бы выступить… в назидание… нет? ну-ну… Или вот взять некоторые письма, есть такие, что до слез прошибает… тоже транслируем такие…

— Помогает? — вздохнула Нина Андреевна.

— А как же! Мы все делаем, чтобы пробудить в них какие-то хорошие чувства. И это почти всегда находит благодатный отклик. Мы сделали перед входом в ЛТП детский уголок, видели? Ну так вот, когда приходят жены с детьми, детям есть теперь где поиграть…

Замполит говорил и говорил. О порядках в этом заведении, о городке («небольшой, но история его богатая»), о поле, на котором стоит ЛТП. Поле тоже, оказывается, было историческое. Здесь Дмитрий Донской устраивал смотр войску, перед тем как идти на Куликовскую битву. И это поле, может быть с тех пор еще, называется почему-то Девичье.

— Видно, женщины провожали в бой своих мужчин, — говорил замполит, пожимая узкими плечами, — собралось женщин тогда много, отсюда и название — Девичье, ведь могло же так быть, Нина Андреевна, а? Могло…

Сашке же хотелось поговорить немного с матерью, в каждую паузу он втискивался тихо и торопливо:

— Я, мать, хотел Павлу Константиновичу письмишко накатать, что, значит, как приду отсюда, сразу долг ему отдам.

— Да сиди уж, сиди… отдам без тебя… ты скажи лучше, как ты тут… вообще-то?..

— Да ничего… как все… не тянет, пока не тянет…

— Они тут себя, Нина Андреевна, — хохотнув, продолжал замполит, — считают себя вроде как в армии. Им так легче ждать эти два года. Ведь никто не сознает себя алкоголиком, ведь не сознаешь, а? — спросил он Сашку, и тот отрицательно повертел головой. — Ну вот, — засмеялся замполит, — не считает, большинство полагают, что попали сюда случайно, вот, мол, гад участковый, руки скрутил, сюда доставил. А ведь чтобы сюда доставить, надо и заявление от жены, и от общественности, и от врачей, и от милиции. Есть, конечно, и такие, кто всю жизнь не злоупотреблял, но случилось горе и запил бедняга, ну, месяц пьет, второй, третий… попадает сюда… Процент излечивающихся из таких довольно высок, потому бывает такому достаточно лишь встряхнуться, оглядеться, ужаснуться — да куда же я, братцы вы мои, попал?! Эти и на «спираль» скорее соглашаются.

— Спираль — что это такое? — сказала Нина Андреевна, — а то вокруг говорят, говорят… — И она посмотрела на Сашку.

— А это ампула, Нина Андреевна, внутримышечно вшивается, потом постепенно рассасывается, а в ней специальное вещество, вступающее в реакцию с алкоголем. Летальный исход обеспечен!

Нина Андреевна вдруг обратила внимание, что замполит «летальный исход» произнес если и не с явным удовольствием, то многозначительно как-то. Ему, очевидно, нравилась собственная роль во всем этом, нравились серьезные рассуждения по данной проблеме, нравились ключевые слова этих рассуждений: «борьба», «система», «контингент», а главное, очень нравилось произносить — «летальный исход». И вот, вместо того чтобы с сыном по душам поговорить, приходилось все это выслушивать, делать вид, что интересно.

— Да, — твердо повторил замполит, — летальный исход всем обеспечен. По крайней мере, в первые два года после вшивания этой ампулы, по-французски «эспэраль», поэтому и перекрестили в «спираль».

— А чем же ты в свободное время занимаешься, Сашенька? — спросила Нина Андреевна.

— Ну, чем-чем — в футбол с ребятами можно погонять… у нас же площадка есть своя. Или в библиотеку сходить…

— А вообще-то как тут, а?

— Да, вот хотел бы досрочно попытаться, а с другой стороны, и деньжат бы неплохо скопить… хоть немного… а самое главное, — он как-то испытующе-пронзительно глянул неожиданно в самые ее глаза, у самого ж глаза при этом подозрительно блеснули, — а самое главное, мать, здесь ведь действительно не тянет, нет — без булды! Ну а выйдешь — куда? Опять к магазину…

— Да ведь все от тебя теперь будет зависеть, Саша! — Нина Андреевна болезненно сморщила лицо, понимая, что сейчас говорит с сыном как-то… не очень честно… не до конца честно, а словно бы с позиции строгого замполита или не менее строгой общественности, которая помогла Людке-врушке упрятать мужика на два года за колючую проволоку. Конечно, не совсем то она сейчас говорила, но только эти подозрительно блеснувшие Сашкины глаза наполнили ее душу такой тягостью, что она с неподдельною страстью продолжала: — Да пойми ты, Саша! Теперь все будет зависеть только от тебя, от одного лишь тебя! Вон ты говоришь, что и здесь желающие ухитряются пить. Как же так! Как же так можно-то, господи…

— Ну, как-как… — неохотно стал объяснять Сашка, вяло говорил, уныло. — Привезут нас, скажем, на работу, а там уже ребята соображают, стакан тебе поднесут, ну и готов! Или самому загнать что-то можно: валенки, ватник — вот тебе и еще стакан. Я-то не пью, нет-нет, — торопливым шепотом, словно оправдываясь, говорил он, глядя на замполита, — не тянет, нет, честно, мать, совсем не тянет… без дураков!

…Нина Андреевна слышит, как за спиной захлопываются запоры один за другим. Опять видит Девичье поле перед собою. Женщин с сумками, бредущих к ЛТП. Века сменяются веками, а по Девичьему полю всё женщины, всё женщины скорбные идут, и души у них болят, слезами за своих родных обливаются.

Возвращается Нина Андреевна из ЛТП. Автобус битком. Сидит она у окошечка, о Сашке своем думает, разговоры слушает.

— …А я тебе говорю — будет хуже! Вот послушай анекдот, оч-чень у нас в ЛТП был популярный, скрашивал, так сказать, безрадостные наши будни в течение двух лет. Будешь слушать?

— Давай… дорога дальняя…

— Так вот, приезжает куда-то там один уполномоченный… ну вот вроде тебя, радеющего о пьянстве…

— О трезвости, не путай.

— А-а… один черт! Так вот, приехал, собрал мужиков и говорит: «Ну всё, братцы, погужевались — а теперь искоренять будем пьянство! Всем миром искоренять!» — «Ну что ж, — один мужик ему говорит, — дело хорошее, но только скажи ты нам, мил человек, неужто ж ничего не будет — ни водки, ни вина?!» — «Ничего не будет, — уполномоченный отвечает, — ни водки, ни вина!» — «Ну, хоть пиво-то человеку оставите?» — мужичок интересуется. «Не оставим! — тот отвечает. — Искоренять так уж искоренять! Ничего вам, пропойцы, не оставим!» — «Ну а скажи ты, к примеру, — мужик тот настырный не отстает, — ежели сын у меня родится? Неужели я рюмки не приму?» — «Лимонаду, — тот отвечает, — хоть ведро. А рюмки — ни-ни!» — «Ну хорошо, а если у меня брат помер или, скажем, кореш, с кем войну прошел, одной шинелью укрывался. Неужто и на помин его души не выпью?!» — «Все равно, — уполномоченный на своем стоит, — закон есть закон, на все случаи жизни — искоренять! Всем миром!» — «Ну так вот что я тебе скажу, мил человек, ни хрена у тебя не получится! Как пили, так и пить будем! Не будет в ваших магазинах — сами гнать будем! Да я первый, — бьет себя в грудь, — гнать буду!» — «А мы тебя выловим тогда и упрячем, — говорит уполномоченный, — в ЛТП на два года упрячем», — «Меня упрячете — сын будет гнать!» — «А мы и сына выловим! Выловим и упрячем! На два года!» — «Сына упрячете, — мужик не сдается, такой уж настырный, — сына упрячете, нас внук наш заменит, внук гнать будет, и все равно не искорените!» — «А мы и внука, и внука, — уполномоченный тоже настырный попался, — цап-царап! И в ЛТП, на два года. Что — съел?!» А тот мужик спокойненько так и отвечает: «А ведь все равно у вас ничего не получится». — «Это почему же, — злорадно уполномоченный ухмыляется, — когда мы и внука — цоп! — и в ЛТП». — «А потому, — мужик отвечает, — что к тому времени уже я освобожусь и выйду!» Вот такой анекдот. Чего смеешься? Я, грит, к тому времени выйду, и все равно не искоренишь, а? Во-о анекдот!