Владислав Артемов - Император

— Самосад, — увёл разговор в сторону. — Сам растил. На задворках.

— В замке? За ветряком? — догадался Полубес. — То-то я гляжу как бы там на грядке лопухи посажены, рядочками.

— Да-да, — сказал Шлягер. — Моё хозяйство. Люблю хорошую жизнь.

Помолчал, поклацал зубами, разжёвывая, размягчая края бумаги.

— Не люблю я, Савёлушка, чтоб плохо жить!

Послюнявил, склеил, вставил цигарку в угол рта. Ссутулился и, несколько раз умело ударив кресалом, высек искру. Стал пыхать синим дымком.

— Разбили карьеру, Савёл! Не переживай, бродяга. В девяностых весь наш КГБ рухнул в одночасье, а мы выжили. Снова собрались, как ртуть. Русское свойство. Ничего с нами не станется. Не унывай, полковник!

Полубес слушал с самым простодушным, доверчивым выражением.

— Нет такой силы, Савёлушка, чтобы нашу русскую силу одолела! — продолжал Шлягер.

Брови Полубеса стали подниматься. Шлягер похлопал его по руке:

— Нет такой силы ни на земле, ни в самом аду, чтоб товарищество наше русское разрушила!

Рот Полубеса открылся в ещё большем изумлении.

— Но ты же всегда против русской силы действовал! Сколь ты меня этим «русским духом» попрекал, гад! О товариществе он заговорил. Русском! Значит, ты облыжно клялся, присягал ложно? Иуда!..

— Ты действительно дурак, Савёл! — отодвинувшись, сухо сказал Шлягер. — Век живёшь, ничему не учишься. Разве устоишь против силы, обречённой на победу?! Поменялся победитель, поменялась присяга.

— Что значит поменялся победитель?

— А то и значит! — Шлягер стукнул кулаком по столу. — Дурак-то наш умнее всех оказался!

— Бубен, что ли?

— А то кто ж?! Взял да и в самом деле поверил. Сорвал эксперимент!

— Сломались, значит. На православии. А на плацу объявили, что процесс прекращён по «техническим причинам». Мол, в последний миг на красной корове чёрный волос обнаружили!

— Стыдно признаться, Савёлушка! Не смогли одолеть русский дух! Сквозь все народы прошли, а в русском болоте увязли. Насмерть. Жужжат только, как мухи на липучке. Нас ведь, Савёлушка, аршином не измерить! Так-то... Особенная стать! Дурак наш возьми да и брякни во всеуслышание: «Верую во Единого Бога Отца Вседержителя...» Всё тотчас посыпалось прахом!

— Так ты, значит, теперь на стороне русских?

— Да, — сказал Шлягер просто.

— Против всего мирового сообщества?

— Йес.

— И в патриоты запишешься?

— А ты как думал? Здесь свои, там чужие. Здесь мой род, моя родина, мои родичи, мой народ. А там — чужой. Никакие другие доводы не важны.

Адольф встал, сорвал с головы монашескую камилавку, опёрся обеими руками о спинку стула.

— «Росси-и-я вели-и-кая на-а-ша держа-а-ва!..» — речитативом пропел он, к удивлению своему, впервые в жизни точно попадая в каждую ноту. — Полагается встать, Савёл.

Полубес тяжко приподнялся, но тут же снова сел. Ноги не держали.

— И в церковь будешь ходить?

— Вне Церкви — нет спасения!

Слова вылетали из Шлягера округлые, готовые, законченные.

— Чем докажешь? — всё ещё сомневался Полубес.

Шлягер порыскал глазами, затем широко перекрестился на крестовину кабацкой оконной рамы.

— Верю! — плечи Полубеса опустились, он весь оплыл, точно из него вынули скелет. — Легко тебе жить, Адик! Никак не возьму в толк: где же в тебе истинный, коренной человек? где самость твоя?

Прошла минута или более того. Полубес тяжко размышлял. Казалось, мысль с боку на бок ворочается в его покрытой седым бобриком голове, глухо погромыхивает. Но громыхало вовсе не в голове Полубеса. То в дальнем конце зала официант сдвигал вместе два стола, переставлял стулья.

— Значит, есть всё-таки? — Полубес исподлобья поглядел на Шлягера. — А я ведь верил тебе, подлецу! Думал, и вправду — нет Бога. Что же теперь?

— «Рече безумец в сердце своем: “несть Бог”», — тихо ответил Адольф Шлягер. — Прав Бубенцов! Всегда был, есть, будет!..

— Вот как? Но если Христос воскрес, то борьба наша тщетна! Так, что ли? За всё придётся ответ держать? Так, Адольф?

— А ты как думал? — злобно ощерясь, вскинулся Шлягер. — Не верил он. В Скокса же верил, в демона! А коль есть дьявол, то... думай, ничтожный раб!..

— Боюсь я, — признался Полубес. — Трепещу верить! Столько злодеяний за спиной! Страховито, Адольф! Неужели же никак не можно избежать ответа?

— Можно! Можно, Савёлушка, избежать ответа! Вспомни Бубенцова! Живой тебе пример. Я как-то подстроил для смеха. Подпоил как следует, он передо мною душу-то и вывернул. Каялся пьяный. Я ему в шутку грехи отпустил. Назавтра прихожу к Скоксу с докладом. Мне по морде ж-жах!.. Свитком пергаментным в самое переносье! Аж в глазах позеленело! Едва проморгался. Отчего это, недоумеваю, такой переполох? Оказывается, всё написанное о нём на пергаменте — исчезло. Пропало «личное дело»! Чистые скрижали! А казалось бы топором не вырубить!

— Так что ж вы мне на худсоветах голову-то морочили? — взревел в тоске Полубес. — На тренингах проклятых! Книгу запрещали читать! Мол, нет там святой правды! Оказывается, правды нет и ниже! Кому же верить? Где истина? Где справедливость?

И тут же, не дожидаясь никакого ответа, с неожиданной прытью вскочил со стула. Коротким ударом, который в боксе именуется «крюком», заехал сидящему Шлягеру в скулу. Голова Шлягера откинулась вбок, к плечу. Чёрная такса, дремавшая под столом, рыча, вцепилась в щиколотку Полубеса. Тот стряхнул её, отпрыгнул на полшага, сгорбился, встал в стойку. Поднял локти, загородил толстое лицо кулаками в ожидании ответной атаки. Выставил вперёд прочный лоб, следил за реакцией противника. Пружинисто поднимал свою тушу на цыпочки, покачивался из стороны в сторону.

Шлягер же сидел на стуле, сутулился, бубнил горячо, невнятно, клоня нос к сложенным вместе ладоням. Затем поднял лицо, сказал глухо:

— Принимаю заушение твоё, Савёл. Со смирением.

Полубес слушал настороженно, кулаков от лица не отнимал, прикрывался.

— Мотаюсь инде посреде волков. — Шлягер вздохнул. — Яко овечка.

Руки Полубеса стали опускаться.

— Доколе переть против рожна, Савёл? — возвысил голос Шлягер. — Должно искать иной путь! Куда идти, зависит от нашего с тобой произвола. «Утверждает Господь вся ниспадающия и восставляет вся низверженныя». Бубенцов смог! Ничтожный, слабосильный... А мы что же...

— Ну и где выход, Адольф? — отозвался Полубес, с недоверием, но и с некоторой надеждой поглядывая на Шлягера. — Где же выход? Весь мир лежит во зле. Покажи мне такую обитель!..

— Есть такая обитель! Близ древнего града Козельска! Гряди за мною.

И не промешкал Савёл Полубес. Видать, давно уже втайне про то же думал.

— Гряду, Адольф! — выдохнул Полубес. — Куда ж я без тебя?..

Опустил наконец кулаки, оплыл всей могучей тушею, обмяк.