Николай Сафонов - Старый дом

Формально он прав. Девочка действительно последние три года жила у бабушки. И будь она взрослым человеком, он еще мог бы выиграть дело. Но по отношению к несовершеннолетним есть одно маленькое «но», небольшая юридическая тонкость, о которой он либо не знал, либо сделал вид, что не знает, но это «но» и решит дело не в его пользу. По нашему закону малолетние дети, прописанные у одного из родителей, могут проживать в любом месте, и ни один суд не лишит их права на жилую площадь. И то ли он не удосужился проконсультироваться у юриста, то ли понадеялся на свои силы, но только в суд он обратился немного рановато. Ему бы подождать хотя бы до совершеннолетия дочери, да, видно, подвернулся под руку приличный вариант обмена, и упускать его ему не хотелось.

Но старушку он перепугал своим заявлением до смерти, и она сразу же обратилась за помощью в юридическую консультацию. И хотя ей несколько раз растолковали закон и заверили, что никто внучку не выселит бабуся настояла на своем. Консультация выделила в суд защитника, и этим защитником, естественно, оказался я, так как уважающий себя адвокат выступать бесплатно в суде не будет.

И вот по такому бесспорному делу я умудрился схлопотать неприятность. Я горячился в суде, вместо того чтобы четко и ясно изложить юридическую позицию. Меня поразил сам факт подобного заявления, и я обрушился с гневной речью на родителей, бросивших на произвол судьбы родную дочь. Наверное, на меня повлияло поведение девочки, с которой во время допроса приключилась самая настоящая истерика. Она стучала ногами об пол, сильно рыдала и не по-детски умоляла суд не вселять ее жить к родному отцу, а оставить у бабушки, не совсем понимая смысл происходящего. Как бы там ни было, но только я в конце своей речи попросил суд вынести частное определение в адрес родителей и довести до сведения соответствующих организаций об их аморальном поведении по отношению к родной дочери.

И не на шутку перепугал отца. Не успел суд удалиться в совещательную комнату, как он сразу же подскочил ко мне и набросился с угрозами. Оказывается, в своей речи я публично оскорбил его и, по его словам, вторгся в святая святых — частную жизнь, а этого он не потерпит и будет жаловаться. И уж совсем не к лицу мне, молодому человеку, у него так и вертелось на языке, молокососу, судить других людей. Только моей молодостью и неопытностью, слово «неопытность» он повторил два раза, можно объяснить мою позицию по отношению к нему. Я в одну кучу свалил его, честного и порядочного человека, и бывшую его супругу, подлую и скверную бабу, от которой он натерпелся изрядно, и ему лишь за одно совместное проживание с ней положена если и не медаль, то во всяком случае и не общественное порицание. С него хватит и того, что он платит этой сучке алименты. Он так и сказал, не дочери, а именно бывшей жене, и притом прозрачно намекнул, что девочка вовсе не от него, и он с медицинскими выкладками в руках готов доказать неопровержимый факт.

Ну чем не ангел? Крыльев ему только не хватает. Великомученик! И мне бы пожалеть его или, на худой конец, смолчать, а я не сдержался, заспорил с ним. И действительно, меня подвела неопытность. Слово за слово, и, не успев еще отойти от речи, начал качать ему права. Наивный я все-таки человек, пытался ему что-то доказать. Да он меня и не слушал, а продолжал гнуть свою линию. И как я не понимаю, что из-за моей дурацкой просьбы, он имел в виду частное определение, у него может сорваться заграничная командировка, если суд, не дай бог, согласится со мной и пришлет ему на работу разносную бумагу. И уж совсем доверительно добавил: «Влепят выговор до партийной линии за аморалку, и будь здоровчик…. Вы же знаете, как у нас разбираются… Сами, наверное, член партии».

Вот тут-то меня словно кто за язык дернул, и я едва ему не сказал, что с таким человеком, как он, я в одном туалете не сяду по нужде, но поопасался острого выражения и вместо этого брякнул, с моей точки зрения, совершенно безобидное:

— Мне детей с вами не крестить и наплевать, что вы член партии… Я в одну партию с вами не пойду…

Уж лучше бы у меня с языка сорвалось про туалет, подумал я, стоило мне только взглянуть на него. Он от удивления заморгал глазами, но ответить ничего не успел, так и застыв на месте с раскрытым ртом. Из совещательной комнаты вышел суд и огласил решение. Мы выиграли дело. Суд, как и положено, отказал ему в иске, признав за девочкой право на жилую площадь. Но и ему потрафил в какой-то мере, и он вздохнул так, словно у него с плеч свалилась гора. Никакого частного определения в его адрес суд не вынес, а значит, он мог спокойно продолжать распространять зловоние как у нас в стране, так и за ее пределами.

И все, казалось бы, остались довольны решением суда. Но я ошибся. Он все же проявил свою суть, да и не мог, наверное, не проявить. Такую телегу на меня накатал, что она лишь чудом не раздавила меня. Нужно отдать ему должное: пакостник он отменный. Ловко обыграл мое высказывание, переиначил чуть-чуть слова, и получилось, что я идеологически незрелый товарищ и доверять мне судебную трибуну никак нельзя. Подлый человечек, ничего не скажешь, и грамотный, видно, шибко, знает, чем можно пронять наше руководство. Это тебе не «дурацкий приговор», так просто не отпишешься. И хотя созданная по жалобе комиссия полностью признала несостоятельность изложенных в бумаге фактов, свидетелей-то у него не было, все же своей жалобой он мне здорово напакостил. Та же комиссия, опасаясь, как бы чего не вышло, на всякий случай порекомендовала нашему руководству воздержаться от приема меня в адвокаты. И я еще целых три месяца дозревал в стажерах. Я, конечно, обиделся сначала, полез в бутылку, но мне намекнули умные люди, чтобы я сидел тихо и не рыпался. А патрон прямо, безо всяких обиняков, и резанул:

— Есть у тебя две дырочки, и посапывай в них. Приключись с тобой подобная петрушка раньше, тебя бы и никто слушать не стал, не то чтобы создавать комиссии и разбираться.

Я за словом в карман не полез и резонно возразил старику, что теперь иные времена и многое изменилось, зачем же уповать на то, как когда-то было. Но патрон мне ничего не ответил, а лишь как-то странно посмотрел, словно я свалился с луны и не вижу, что происходит. А когда спустя несколько дней я снова сунулся к нему со своей обидой, он, чтобы поставить все точки над «и» и не возвращаться больше к интересующему меня вопросу, так и сказал:

— Парень ты вроде неглупый, а ведешь себя, словно маленький. Скажи спасибо, что у него свидетелей нет и разговор происходил с глазу на глаз, а то бы тебе несдобровать. Одними комиссиями и проверками он бы нас замучил. Да и его дело уж больно неприглядное, нечем особенно похвастаться. Родную дочь хотел из дома выбросить. Вот он больше никуда и не пишет, боится, как бы своей писаниной ненароком себя не зацепить.