Александра Сашнева - Танго с ветром

Она попала сразу в его тайную комнату и поняла это.

— Завтра я уезжаю, так что времени на всякую херню нет. Решай, — сказала она, допивая кофе Джонни.

И он решил. Он схватил Аду за руку и больно стиснул ее пальцы. Она не вскрикнула, но по ее зрачкам Джонни понял, что Ада не обманет его ожидания.

Утром Ада ушла, и Джонни погрузился в ад «Парфюмера». Он узнал себя в безумном герое. Ему так же нужны были не женщины, а всего лишь их запах, как Джонни нужно было изображение женщин. А точнее, их страстей.

В тот же день Джонни купил фотоаппарат.

Катер швартуется, и Джонни выходит на берег вместе с толпой. Малышка уже встречает его на пристани. Джонни надевает маску милого недотепы. Такая лучше всего пробуждает в женщинах материнский инстинкт. А это то, что интересует Джонни именно сейчас. Потому что главная его охота, от которой замирает сердце, впереди. Малышка всего лишь ступенька, поэтому Джонни не обидит Малышку. Он поменяет ее деньги на ее красоту. Часто люди не умеют распорядиться теми средствами, которые им дала судьба, и тут Джонни незаменим: он умеет почувствовать тайное желание жертвы и организовать все так, чтобы оно исполнилось. Несомненно, темный демон, имя которого Джонни узнал в ночь близости с Адой, помогает ему в этом. Но Джонни никого не обманывает. Все честно. Все будет честно, когда вы подсчитаете сальдо. В конце концов все оказывается честно.

В этом и секрет Джонни.

А в чем подвох? В том, что Джонни делает выбор, но никто это не замечает.

Вот и Малышка сейчас совсем не знает, какой выбор приготовил для нее Джонни.

Ей кажется, что улыбка Джонни предназначена ей. Путь ей так кажется. Это не имеет значения.

Говорите, не бывает честного вранья? Еще как бывает. Очень даже бывает. И Джонни владеет этим искусством в совершенстве: если бы он лгал, у него ничего не получалось бы. Дичь, которую загоняет Джонни, обладает чутким слухом, обонянием и зрением. Джонни не любит дичь, которая не способна поддерживать долгие красивые разговоры. Дичь, которая готова сразу переспать за ужин в ресторане, неинтересна Джонни. Ему нравится изворотливая дичь, с которой можно снять красивую шкуру познаний, мыслей, рассказов. Эмоции такой дичи сложны и богаты. Это интересная охота. Поэтому Джонни несложно быть честным. Джонни никогда не врет, когда говорит, что любит или восхищен. Любит и восхищен.

Джонни любит свою дичь, когда она тает в его руках, когда она открывает эмоции перед дулом фотоаппарата, когда она раскрывает ворота кошелька и снимает запоры с сердца. Джонни любит все это искренне и честно.

Малышка и Джонни стоят в фотомагазине, и продавец показывает Джонни несколько портретных объективов. Объективы на выбор: немецкий Карл Цейс, китайское дешевое барахло, какие-то промежуточные варианты. Немецкий стоит много. Он стоит полгода жизни Джонни, но в том-то и фишка, что дичь должна выбрать для себя достойное оружие. Если дичь себя ценит, она не согласится быть убитой из какой-то паршивой китаятины. Хорошая дичь выберет немца. Потом она уедет, а немец останется с Джонни.

Продавец нахваливает самый дорогой объектив, не думая о моральной стороне дела, думая только о том, что с немца он наварит гораздо больше, чем с китаятины, поэтому он расхваливает огромный, драгоценный телевик от Карла Цейса, отшлифованный на немецких заводах с немецкой аккуратностью, вышколенной веками протестантизма.

— Это лучший объектив для портретной съемки. И дело не в размере. Уникальные линзы мягко рисуют ваше великолепие.

— Ну что? Берем? — Малышка тревожно смотрит на Джонни. Джонни мнется. Джонни изображает смирение и скромность, но это стимулы, рассчитанные на великодушие и щедрость усыновительницы. Джонни почти всегда охотится на усыновительниц — просто потому, что они самые обделенные. Они, щедро прижимающие мужиков к своим грудям, ласкающие их беспутные головы, терпящие их инфантильный беспредел, делают все это ради одного: ради капли сочувствия. Таким не надо много: несколько ласковых слов, взгляд, полный восхищения, стихи, поцелуй. Даже секс им не особо нужен. Джонни знает, что эти женщины-матери заслужили счастье на неделю с Принцем, и он готов сделать им красиво. Он никогда ничего не вымогает, охота должна быть честной.

Поэтому Джонни грустно вздыхает и говорит, глядя на объектив несчастными жалобными глазами:

— Даже не знаю, он такой дорогой. На эти деньги можно жить целый год.

— Ну, тебе надо? — нажимает Малышка. Она хочет подвига, она готова на подвиг.

— Ну, надо, конечно, но…

— Заверните! — решительно говорит Малышка и лезет за кошельком.

Джонни глупо улыбается. Кажется, он заплачет он благодарности.

Войдя в номер Малышки в одном из лучших отелей Севастополя, Джонни, как фокусник, достает из своего рюкзака рулоны органзы, капрона, тафты. Как-то там уместились два штатива и лампы. Впрочем, рюкзак большой. Пока Малышка принимает душ и потом занимается мейкапом перед трюмо, Джонни готовит место жертвоприношения.

Когда Малышка сообщает о готовности и роняет на пол халатик из розового шелка, Джонни меняется. Он превращается из мягкого пушистого ягненка в холодного волевого волчару. Молча, одними жестами, он добивается от Малышки нужных поз и нужного настроения. В свете киловаттных ламп облако тафты начинает светиться, сквозь него пышные формы Малышки смотрятся заманчиво и таинственно.

Малышка смотрит на Джонни тревожно.

— Ну что? Я точно хорошо выгляжу? Точно?

— Ты прекрасна, — шепчет Джонни и пристегивает к фотоаппарату новый, только что купленный объектив. Он ходит вокруг Малышки на кончиках пальцев, чуткий, как хищный зверь. Его глаза горят алчным огнем. Малышка за облачком тафты и сама превращается в облачко желания.

— Так. Ручку левее. Еще. Чуть-чуть, я сказал. Еще чуть-чуть. Стоп! — Джонни поднимает аппарат и нажимает спуск.

Малышка резко меняет позу.

— Твою мать! — срывается Джонни. — Чуть-чуть — это не полметра, а пара сантиметров. И когда я говорю «Стоп!» Это значит надо сразу замереть! Сразу! А не менять лихорадочно позу!

— Что ты кричишь на меня! — Малышка капризно надувает губки.

— Я не кричу. Я пытаюсь сделать хорошие фото! — голос Джонни опять становится мягким.

— Джонни! Я все поняла, — еще больше куксится Малышка. — Тебе просто был нужен объектив. Да? Я бы и так купила тебе его. Меня невозможно снять хорошо.

— Что? — Джонни отворачивает объектив. — Ты решила меня упрекнуть объективом? Ну все. До свидания!

Малышка вскакивает в своем логове.

— Постой! Я не хотела тебя обидеть!

— Стоять! — орет Джонни и, быстро прищелкнув объектив, принимается за работу.

Малышка меняет позы, Джонни знаками показывает ей жесты. Между ними устанавливается странная связь. Словно руки Малышки привязаны нитками к рукам Джонни. Время замирает, пока длится этот странный танец. Внешнее время идет: солнце движется по своей траектории, море плещет волнами, люди идут по улицам — но Малышка и Джонни выпадают из реальности, они находятся в затянувшейся секунде, они движутся в ней, улыбаются, говорят, смеются, но их время замерло. Внутреннее время, в которое они погрузились благодаря демону Джонни.