Михаил Лидогостер - Экспресс на Наарию. Сборник рассказов

Некоторое время Эйтан тупо разглядывал эти две пластиковые цифры, будто они могли сообщить ему какую-то дополнительную информацию или передать зашифрованное послание. Разумеется, ничего подобного не случилось.

Собравшись с духом, он негромко постучал в дверь. Жать на звонок испугался. Все же ночь на дворе.

Ему долго не отвечали. Он подождал с минуту и огляделся. Обычная лестничная площадка. Пара горшков с повядшими фикусами. Видно, не поливали уже с неделю. Знававшая лучшие времена детская коляска.

Интересно, сколько поколений ею пользовались?

На стенах какие-то безвкусные картины. Несколько морских пейзажей. Изображения птиц. Чайки над волнами. Стая голубей возле городской площади…

И ближе к двери, у которой он сейчас стоял, – акварель. На ней зеленая чаща леса. Раскидистые ветви какого-то лиственного дерева. На одной из них большая серая неясыть.

На груди птицы продольные темные полосы, перечеркнутые тонкими поперечными штрихами. Круглая голова чуть наклонена. Большие угольные глаза смотрят пристально и изучающе.

Глядя в эти черные дыры, Эйтану вдруг почудилось, что воздух сделался необычайно плотным. Настолько, что им стало тяжело дышать.

Встряхнув головой, он отвел взгляд от картины и уже занес руку, чтобы постучать снова, но тут из-за двери раздался знакомый слегка суховатый голос:

– Открыто.

Эйтан резко выдохнул и толкнул дверь вперед.

В коридоре царила темнота. Словно жирная нефть, она разлилась по всей квартире, и лишь в салоне горел одинокий желтый торшер. В его болезненном свете вырисовывался профиль сидящего в кресле старика. Створки большого панорамного окна были открыты настежь. Не отрывая взгляда от верхушек деревьев, Маркус произнес:

– Чудесная ночь сегодня… Если бы я умел писать стихи, обязательно бы написал что-то проникновенное о жестокости судьбы и бессмысленности попыток ее познания. Впрочем… – старик наморщил лоб, – стихи нужно писать, когда тебе семнадцать. А в тридцать, ну максимум в тридцать пять, – уже заканчивать. Иначе они начинают вонять нафталином. Или политической пропагандой. И еще не известно, что лучше…

Эйтан прошел внутрь. Стараясь не шуметь, захлопнул дверь и окинул салон быстрым взглядом. Комната была обставлена неприхотливо. Старый, заваленный ворохом бумаг стол. Рядом пара рассохшихся стульев с протершейся обивкой. Несколько старых фотографий на стенах.

«Надо же, – отметил он про себя. – В молодости Маркус был очень привлекателен. И женщина рядом с ним – настоящая красавица».

Во всем салоне ни одного цветка. Только открытые стеллажи и платяной шкаф в углу. На полке черно-белая фотография Сэлинджера и подборка его изданий.

– Как ты меня нашел? – устало спросил старик.

– Пришлось повозиться, – признался Эйтан и подошел ближе.

Теперь ему стало видно лицо Маркуса. Казалось, что за прошедшие сутки тот состарился еще больше. Морщины стали глубже, щеки впали.

Старик бросил на Эйтана быстрый взгляд и снова уставился на покачивающиеся за окном ветви.

– В холодильнике есть бутылка вина, – безразлично сказал он. – Угощайся, если хочешь.

– Спасибо. Что-то нет желания.

Маркус повел бровями.

– Как знаешь. Тогда налей мне.

Эйтан хмыкнул, но возражать не стал. В конце концов, почему бы и нет? Не включая свет, он прошел на кухню. Достал из холодильника бутылку мерло. Взял со стола пару стаканов.

– Штопор над раковиной, – крикнул старик.

Откупорив бутылку, Эйтан вернулся в салон. Разлил вино.

– За что будем пить? – спросил он, протягивая Маркусу стакан.

– За жизнь, конечно, – возмутился старик. – Лехаим!

– Лехаим.

Они выпили. Старик отпил добрую половину стакана. Эйтан осилил треть. Вино оказалось весьма неплохим. Слегка терпким, с теплыми нотками граната и чернослива.

Довольно долго они молчали. Не считая стрекота цикад и шума ветра в кронах деревьев, в комнате царило абсолютное безмолвие.

Эйтан скользнул взглядом по часам на руке. Затем посмотрел в окно и снова взглянул на часы. Они показывали половину четвертого.

– Как твой зять? – наконец спросил он. – Надеюсь, с ним все в порядке?

– Ты ведь не из-за этого сюда пришел, верно? – старик отпил еще вина и посмотрел куда-то вдаль, словно речь шла не о его родственнике, а о ком-то совершенно чужом. – Может, ради того, чтобы двум мучающимся от бессонницы людям было о чем поговорить, этот болван и попал в аварию?!

Эйтан покачал головой.

– Звучит не очень по-родственному.

Маркус красноречиво промолчал.

– Картина с совой у твоей входной двери… – сменил тему Эйтан.

– Да… И что с ней?

– Она ведь здесь не случайно?

– Понятия не имею, – пожал плечами старик. – Это галерея соседки. Мне плевать, что она там развесила.

Эйтан неловко усмехнулся.

– Ну конечно.

Маркус метнул на него быстрый взгляд.

– Что?

Эйтан допил вино и отставил стакан в сторону.

– Ты знаешь, что древние греки верили, будто совы обладают даром предвидения?

– А, вот оно что… – отозвался старик. – И что с того? К чему ты клонишь?

– К тому, что вчера утром со мной произошло нечто необъяснимое…

– Вот как?

– Да. И это было очень похоже на то, о чем ты рассказывал.

Маркус кашлянул и закинул ногу на ногу.

– Рассказывал о чем?

– О «дуновенье ветра». Предчувствии, что можешь вырвать человека из лап ангела смерти.

Старик посмотрел на свой стакан и слегка взболтал его содержимое.

– Это ведь просто образ. Я спасал, кого мог. Видел, что этому больше не протянуть, и делал все, чтобы сохранить несчастному жизнь.

Эйтан выдержал паузу, осторожно подбирая слова. Прошла пара минут, прежде чем он смог собраться с мыслями и задать следующий вопрос.

– То есть никакого дара нет? Или как это назвать?! Проклятия?

Старик допил вино и поставил свой стакан на подоконник.

– Налей-ка еще, – сказал он и поднялся с кресла.

Прихватив трость, Маркус подошел к стоящему в углу шкафу и открыл один из ящиков.

Эйтан проводил старика недоуменным взглядом, но решил больше ни о чем не спрашивать. Молча разлил вино и так же молча отпил из своего бокала.

В конце концов, вопрос, который тревожил его больше всего остального, уже задан. И теперь осталось только ждать. Каким бы странным ни был ответ, неизвестность еще хуже.

– Вот, – Маркус вытащил из ящика какой-то листок и поднял его над головой. – Нашел. – Старик отошел от шкафа и вернулся в кресло. – Держи, – сказал он и протянул листок Эйтану. – И подай мне стакан.

Эйтан машинально выполнил эту просьбу и взглянул на пожелтевший от времени почтовый квиток.

– Что это такое?

– Посмотри внимательнее, – цедя вино, ответил старик.