Макси Фэй - Нефанатка

Мужчины недоуменно переглянулись, а Ашот пожал плечами и взял у нее телефон.

– Ты сам все слышал, дорогой! Теперь у тебя есть полчаса, чтобы решить, что ты готов отдать мне за жизнь своей дочери, – сказал он и нажал на отбой. А потом обратился к Анжеле: – Но мы ведь не будем его ждать, любовь моя? Начнем нашу игру прямо сейчас?

Анжела радостно закивала. Она уже замерзла просто стоять тут, и эти псы с горящими глазами её жутко раздражали.

– Тогда слушай правила, девочка, – сказал Ашот. – Ты убегаешь – мы догоняем. Мои псы очень голодные, а от тебя так вкусно пахнет свежей кровью. Я дам тебе фору минут пять, а потом спущу собак. Беги, Анжела! Беги! – закричал он ей в лицо.

Девушка развернулась и медленно пошла в сторону леса, покачивая бедрами.

Она брела по лесу уже довольно долго. Было очень холодно. И очень больно ступням, наступающим на острые ветки. Понемногу занимался рассвет. Анжела не помнила, что она тут делает. Знала только, что должна идти вперед. И она шла. Кажется, она должна была поймать какую-то птичку. Точно, она пошла в лес ловить соловья. Только почему-то она была голая и грязная, вряд ли птичке это понравится…

Вдалеке раздался лай собак. Анжела вздрогнула и ускорила шаг.

Собак она яростно ненавидела с пяти лет. Тогда ей подарили прелестного щенка немецкой овчарки. И девочка решила поиграть с ним так, как играла со всеми своими зверюшками. Она намазала на свой животик подтаявшее мороженое и дала щенку облизать. Но он просто отвернулся. Тогда Анжелочка подумала, что он просто не любит мороженое. Она пошла на кухню и утащила у повара кусочек куриного филе. Обмазала им животик и снова предложила щенку. Тот тут же вцепился в нее своими острыми зубками, и Анжела звонко закричала. Ей было очень больно. Но щенку было еще больнее, когда Анжелочка заставила охранника удавить его прямо у нее на глазах. С тех пор в их доме не было ни одной собаки. На её теле остались следы укуса, чуть пониже пупка. И раз в год в их городе расстреливали всех бродячих собак. Именно в тот день.

Лай собак стал громче, и Анжела бросилась бежать. Она вдруг поняла, чем от нее пахнет. Кровью. И ясно представила, что сделают с ней собаки, когда догонят. Ей было страшно. Она бежала, падала, поднималась и снова бежала. Её тело было всё исцарапано ветками, зубы стучали от холода и страха, а из глаз лились слезы.

Если бы Ашот увидел её сейчас, он подумал бы, что добился своего. Сейчас Анжела готова была броситься в ноги любому, кто пообещал бы защитить её от псов. И согласилась бы на что угодно. Но Ашот держал собак в отдалении. Он только травил девушку их яростным лаем и гнал в сторону шоссе. Там у него была назначена встреча.

Лай собак раздавался всё ближе, бежать уже не было сил, и Анжела была на грани помешательства от животного ужаса.

Внезапно она выбежала на шоссе и увидела отца. Девушка бросилась в его объятия и разрыдалась.

Она не плакала с трех лет. Всегда только кричала и грозилась убить всех вокруг. И Эдуард Кокорин понял, что его девочку сломали.

Мы с Егором жили на папиной даче, в маленькой тихой деревушке. Этот дом они построили вместе с Тамарой, простой и добротный. Всего три комнаты и веранда. Небольшой садик с плодовыми деревьями и кустами, огород и банька. Огород в этом году не садили, и он весь зарос травой. Тамара умерла весной, а папа был убит горем. Зато в саду наливались яблоки и груши, краснели вишни и уже осыпались ягоды с кустов.

В домике было светло и уютно. Никакого старья, которым обычно заваливают дачи только потому, что выбросить жалко. Добротная деревянная мебель, красивая посуда и накрахмаленные салфетки на всех поверхностях.

Здесь было хорошо и спокойно. Постепенно забывались события того страшного вечера, когда я сидела, сжавшись в комок, на нашей кровати, боялась и переживала за Егора. А за окном в это время происходило что-то жуткое и умирали люди. Я ничего не слышала.

Мне не рассказывали подробностей. Егор крепко прижимал меня к себе весь вечер и гладил по голове, а Петр Александрович разбирался с полицией. А утром приехал папа и отвез нас на свою дачу.

И вот мы тут уже три недели. Егор сочиняет музыку, а я читаю книжки. По выходным приезжают из города наши отцы. Мы ловим вместе рыбу, жарим шашлыки и подолгу беседуем вечерами. Правда, больше всего беседуют наши папы, и чаще всего они спорят, но мы с Егором с удовольствием их слушаем, иногда переглядываемся и нежно улыбаемся друг другу. И это так здорово и по-семейному!

А завтра будет мой день рожденья. И, кажется, мужчины для меня что-то готовят. Отправили одну в ближайший лесок с корзинкой. Сказали, что им дико хочется картошечки с грибами, и только я – та волшебная фея, что может исполнить их желание. Забавные они.

Брожу по лесу и улыбаюсь. Как же всё у нас хорошо! У меня теперь тоже целых два папы. Оба безумно меня любят и чуть ли не на руках носят. Егор даже ревнует. И облегченно вздыхает, когда они от нас уезжают. Тут же набрасывается на меня с поцелуями и дня два вообще не выпускает из своих рук. Не дает ничего делать. Я сержусь на него иногда и даже начинаю лупить подушкой. А Егор только хохочет и, дав мне немного выпустить пар, снова подминает под себя и начинает целовать.

Когда возвращаюсь с полной корзинкой лисичек, они уже играют в карты на веранде. Петр Александрович громко возмущается, а папа, хихикая, потирает руки. А он у меня хитрый жук, всё время выигрывает! Надо будет выпытать у него секрет, буду потом Егора на желания обыгрывать. Хотя… исполнять его желания мне тоже нравится.

Егор сразу меня замечает и радостно улыбается. Как будто успел соскучиться за пару часов! Но у меня тоже тепло на сердце, и я улыбаюсь ему в ответ.

– О! А вот и наша красавица-лисичка принесла нам лисичек! Помочь почистить? – тут же подскакивает с места Петр Александрович, а Егор закатывает глаза.

– Как будто ты умеешь! Всю жизнь в городе прожил! Пропусти вперед мастера! – ворчит папа и забирает у меня из рук корзинку. Продолжая спорить, они отправляются на кухню. А мы с Егором смотрим друг на друга и смеемся.

– А что? Красавица-лисичка… мне нравится, – шепчет Егор и целует меня нежно-нежно.

Тем вечером мы гуляли по берегу нашей маленькой речки. Егор уже неплохо ходил, правда, чуть-чуть подволакивал ногу, но нам это нисколько не мешало. Мы смотрели, как зажигаются звезды, вслушивались в негромкие звуки леса и плеск воды, молчали и чувствовали себя абсолютно счастливыми.

А когда вернулись, в домике было уже темно, наши отцы спали, и мы, не включая даже фонарика, тихонько пробрались к кровати и, крепко обнявшись, тоже уплыли в царство Морфея.

А когда я проснулась утром и открыла глаза, то испугалась сначала и не поняла сразу, где нахожусь. Вся комната была увешана разноцветными шариками, флажками и большими бантами. На полу и на мебели лежали крупные разноцветные конфетти, а в углу стоял огромный букет, скрученный из множества длинных шариков. Это было похоже на сказку.