Мо Вивенди - Тот самый

В руках я держал любимую кружку с фламинго. Угомонив дрожь в пальцах, я плеснул ароматную заварку чабреца из чайника и долил кипятка так, чтобы ощущать приятный жар через стенки кружки. Я добавил сахар, хотя ненавидел сладкий чай, и стал методично размешивать его, звеня ложкой о белые стенки. Эти действия успокаивали меня. Возможно, я даже не собирался пить чай: меня вполне устраивал звон ложки, дробящий гневную тираду мамы.

– Прекрати! – мама вздрагивала от каждого удара ложкой о кружку и сжимала пальцами виски. Она прикрывала глаза, будто вся усталость мира поглотила её, и качала головой. – Матвей, а ну прекрати сейчас же!

После её крика я стал ещё быстрее мешать сахар в кружке, делая удары громче и чаще.

Мама бросила кухонное полотенце на стол и повернулась ко мне спиной, опустив руки по обе стороны от плиты. Тёмные волосы, небрежно забранные в пучок, выбились завитками. Полосатый сарафан натянулся между лопаток.

– Хватит!

– Это несправедливо, – повторил я, позволяя ложке наконец замереть в чёрном круге чая.

– В этой жизни не бывает справедливо, Матвей, и чем раньше ты это поймёшь, тем легче тебе будет жить.

– Может быть, я не хочу легче.

– И как же ты хочешь? – мамины вопросы делились на несколько категорий: нейтральные вопросы, предупреждающие вопросы и вопросы-нападки. На этот раз мне достался вопрос-нападка, заданный с пассивной агрессией.

– По-настоящему. Хочется жить настоящей жизнью.

– По-твоему, как ты сейчас живёшь?

– Не знаю, – я пожал плечами. – Вполсилы. Всё время чего-то жду.

– И чего тебе не хватает? – мама принялась с усердием водить тряпкой по плите. – Знал бы ты, как мне даётся эта твоя ненастоящая жизнь. И жизнь Алисы. Я кручусь как проклятая, а ты…

– Ма, скажи, ты родила нас, чтобы тебе было кого упрекать, да?

На самом деле я давно перестал удивляться тому, что мы жили втроём, а все мамины воздыхатели как-то слишком быстро испарялись.

Я крепче сжал пальцы, собираясь устроить ложкой новый перезвон. Горло всё ещё горело от цепких пальцев.

– Матвей… – снова позвал меня голос. Я разглядывал мамину спину.

– Как может быть легко, если всё, абсолютно всё в этом мире против тебя?

– Со временем это чувство пройдёт… когда повзрослеешь. Когда-то мне тоже так казалось. Может быть, и не всё против тебя, – она уже успокоилась и делала вид, будто полностью контролировала ситуацию. Мы оба понимали, что это не так, но позволяли друг другу спокойно доиграть роли матери и сына. – Может быть, найдутся те, кто встанет на твою сторону.

– Матвей!

Голос звучал приглушённо, а ладонь, сжимающая моё плечо, казалась эфемерной. Мы с Киром сидели на пластиковых стульях под новым плакатом о борьбе со СПИДом. В тот день, окружённый больничным светом, я узнал, что никакой справедливости не существует. И только чужая кровь на ладонях уверяла меня в обратном. Сидя под тихими жужжащими лампами, ощущая стягивающую кровь на пальцах, я возвращался в прошлое. Только в прошлом не было Кира, сейчас он – свет маяка, не позволяющий забыть, что я находился здесь и сейчас. Я успокоился, но только на время. До тех пор, пока меня не взволновали новые мысли: как скоро проснётся мама? И во сколько баллов можно будет оценить шторм, который поднимется в нашем доме? Загадывая наперёд, я оценивал его в тринадцать баллов из двенадцати существующих по шкале Бофорта.

Каждая мысль, мелькавшая в голове, отражалась на лице как еле заметная полутень. Только почувствовав пристальный взгляд, я повернул голову на голос.

– Спать хочешь?

Кир склонил голову к левому плечу и взглянул на меня с лёгким прищуром. Насмехался ли он надо мной или не доверял? Может быть, он просто был сосредоточен. Решив не спрашивать это вслух, я прислонился затылком к холодной стене.

– Может быть, и хочу, – уклончиво ответил я, соскабливая с ладони запёкшуюся кровь. – А, может, и нет.

Когда мы позвали Алису и Жеку, чтобы посмотреть на находку, было решено, что парня нужно отвести в больницу. Он рассказал, что развлекался с девушкой, пока на них не бросился бездомный пёс. По словам незнакомца, девушка убежала, как только пёс впил клыки в его руку. Парень лежал со спущенными штанами, и я сразу догадался, как они развлекались, пока их не потревожили.

– Ого! – воскликнула Жека. – Руку как будто через мясорубку пропустили…

– Бедняга, – отозвалась Алиса, не отводя взгляда от крови.

– Ему бы в больницу, – вклинился в обмен впечатлениями Кир.

Я молча переглянулся с Алисой. Мы понимали, что не могли оставаться здесь вдвоём: рано или поздно проснётся мама, и тогда начнётся война. Если дома будет кто-то один из нас, есть надежда, что не все падут в этой страшной семейной войне.

Кир, заметив наши переглядки, перебросил руку парня себе через плечо.

– Уже поздно… Точнее рано. Вам лучше вернуться домой. Мы с Жекой разберёмся.

Это было разумно, но слишком легко. А легко я не хотел. В конце концов, решил я, если поторопиться, можно успеть вернуться до того, как проснётся мама. Алиса уничтожит улики, оставленные нами, а я помогу этому парню, который болезненными стонами убеждал меня в правильном решении.

– Я помогу, так будет быстрее.

Кир старался удобнее перехватить руку парня и внимательно следил за каждым моим движением. Он будто бы пытался понять, блефую я или действительно собираюсь помочь. Чтобы облегчить ему задачу в этом нелёгком вопросе, я подхватил парня под вторую руку, помогая встать ему на ноги.

Я чувствовал неуверенность Кира, которая проявлялась в лёгком прищуре глаз. Так мы и оказались на пластиковых стульях. Чужая кровь вновь была на моих руках, только в этот раз я никого не бил, а, наоборот, помогал.

– Привет, – Кир снова нарушил молчание. Его «привет» означало вовсе не приветствие, оно говорило «я всё ещё тут».

– Привет, – быстро отозвался я. Мой «привет» значил то же самое. – Как думаешь, что с ним будет?

– Несколько швов и психологическая травма на всю жизнь от побега той девки, – он криво усмехнулся уголком рта. – Не хотел бы я оказаться на его месте.

– А от тебя сбегали девушки?

– Нет… – он задумчиво подёргал мочку уха. – Точно нет. Я сам от них сбегал.

– Как трус?

– Между прочим, жизнь героя коротка, а вот ссыкло всегда живёт долго и счастливо, – Кир довольно усмехнулся, наблюдая за моей реакцией.

Я притворно фыркнул, выражая недовольство, и прикусил губу.

– Ты веришь в реинкарнацию?

Повернув голову, я с любопытством взглянул на Кира, скрывая улыбку ребром ладони, и слегка подался вперёд. Я опустил руки и сжал крепкое сидение стула по краям.

– Нет, – он нахмурил брови, сбитый с толку вопросом, и сплёл пальцы в замок. – А что?