Валерий Городецкий - Гаврош, или Поэты не пьют американо

Но никто не рискнул со скрипкой начать – там, когда еще нет ничего, лишь пустота и предчувствие нарождающейся песни. Ты и понять-то еще ничего не успел, а она уже по-тихому начинает свой разбег, а потом пилит и пилит, пилит и пилит… А потом тебе наносят удар под дых барабаны. Никто не устоит, даже самый толстокожий или хитрый. Ибо Гаврош еще хитрее. У Гавроша всегда все рассчитано и просчитано до мелочей… Теперь я чуть-чуть понимаю, как она готовит эти ловушки. А тогда я сдался сразу и бесповоротно.

Очнулся я у самой сцены, в окружении беснующейся молодежи. Клуб был маленький. Его девизом могло бы стать «в тесноте да не в обиде».

Дальше пошло то, что впоследствии стало известно как «Рубеж», «Кошка», «Волчата», «День Рождения» и много того, чего я не запомнил. Помню лишь, что на этом микроскопическом пятачке уместились пятеро, Света слева, а Дрозд был крайний справа, и что они там вытворяли – так это нескончаемый драйв и рок-н-ролл, который никогда не умрет. Слов, как и положено, я не разобрал, но там было главное – ощущение жизни и невесомости.

Два часа пролетели как мгновение. Если в том подвале, вмещающем от силы человек сто, легко спрессовалось двести, то и время там спрессовалось соответственно. Весь в поту и выжатый как лимон я устало поднялся по ступенькам и присел на ближайшем подоконнике.

Через пятнадцать минут появился Дрозд.

– Ну как? – спросил он.

– Охрененно, – только и смог промямлить я устало.

– Вот так я и живу, – скоро в Москву поедем, потом в тур по стране.

Гостья чувствовала себя как дома.

С короткой стрижкой, в военной рубашке цвета хаки, я узнал девчонку со сцены из клуба «Молоко». На ней были джинсы, подвернутые снизу. В руках та же самая гитара.

Она и тогда смотрела пытливо, но как будто немного смущенно.

Знакомьтесь, это Гаврош, – сказал Дрозд.

Я представился.

– Чем занимаешься? – спросила она.

– Да расчетами разными, компьютерными, – ответил я.

– Интересное дело. А мы музыкой.

– Я знаю. Я в «Молоке» был.

– И как тебе?

– Мощь!

– Приходи завтра в «Зоопарк»

– С удовольствием, спасибо!

Дальше она просто взяла первый аккорд. Что такое аккорд, лишь зажатые струны и движение правой рукой…

Я был неплохо защищен – скромен, старался держаться с достоинством. У меня были щит и кольчуга. Я мог послать хулигана или того, кто просит милостыню. Свои приемы для цыганок, милиционеров и просто дураков. То есть, я был вполне себе состоявшейся многослойной луковицей за семью печатями, приспособленной к выживанию в условиях современного мегаполиса. Но Гаврош хитрее таких смешных и неказистых приемов. Без хрипотцы, может быть, я бы еще и уклонился. Но с хрипотцой все сложнее. Она сразу и мягко отодвинула первый щит (тот который автоматически отвечает «нет» при попытке отжать жетон на метро). Ударив по струнам, она еще и поглядела в глаза. Да, в глаза. Сейчас ведь не очень-то принято смотреть в глаза. Это в метро я могу уткнуться в книгу, будто не замечая калеку, бредущего между сиденьями. А когда ты напротив, там, и она смотрит со своим извечным вопросом во взгляде. И бежать некуда, и уткнуться не во что – сидишь и смотришь, пока она будет обволакивать тебя, хоть и мягко, но довольно прочно, а самое главное, навсегда…

Время, конечно, сразу остановилось, окружающая обстановка задержалась на пару секунд, а потом, вслед за временем, испарилась, оставив чашки, да стол, парящие в воздухе и служащие лишь антуражем к песням. Помню только «Вечер в Крыму» и «Алмазного британца», от которых мурашки бегали по коже.

Так я и познакомился с Гаврошем.

Где-то уже была похожая история.

Через день я уезжал в Германию.

Я приехал проводить группу в Москву. Поезд отходил в 23–59, и мне надо было успеть на метро до 00–00. На часах было 23–45. На перроне Московского вокзала стояли я, Гаврош, Чайка, басист Герыч, Дрозд и Митрич.

Герыч рассказывал байки.

– Знаете, почему поезд уходит в 23–59, а не в 00–00, например?

– Нет.

– Потому что командировочные раньше платили за сутки. Даже одна минута – значит ты этот день уже в командировке. И в этот день, кстати, можно не выходить на работу. Вот она где – халява.

Я обнял всех по очереди.

Гаврош вдруг взяла меня за рукав и отвела в сторону.

– Слушай, мне нужно кое-какие вопросы порешать в Питере. Джульетта в Москве и так зашивается с утра до вечера, а мы тут в Питере альбом печатаем, продукцию. И квартирой надо заняться. Помоги.

– Не понял, я же уезжаю послезавтра.

– Да знаю-знаю, ну позже уедешь.

– Когда позже?

– Может через месяц, – она пожала плечами. – Да ладно тебе. («Да ладно тебе», превращающее твои проблемы вселенского масштаба в абсолютную пыль бытия, не стоящую даже разглядывания под микроскопом).

Это у меня всегда все сложно. Надо подумать, помучиться, посоветоваться. А у Гавроша все просто.

Просто не улететь в Германию, и все…

Я знал, что рано или поздно и у меня появится свой Морфеус. Чего я не ожидал, так это того, что он настигнет меня тут, на вокзале, неожиданно и бесповоротно. Я почувствовал, что если скажу «нет», упущу что-то важное в жизни, что-то такое, чего я ждал тысячи лет. Ждал и всегда отказывался именно в этот, последний момент, хватая свою синицу, и навсегда отказываясь от журавля. Я хотел извиниться и уйти, но кто-то вдруг произнес моими губами:

– Ладно, согласен.

– Держи ключ, адрес кину смс-ом (у всех «эсэмэс-ка», а у нее непременно «эсэмэс-ом», так весомее).

Сделав шаг, я понял, что пришел конец. Что сказать родителям, на что жить. Вселенная разверзлась, и я летел в бездну.

Это был самый длинный месяц в моей жизни. Он растянулся на несколько лет…

Саныч уехал. Навсегда. А дело было так.

Саныч всю сознательную жизнь мечтал о своем доме. Сейчас любой собственный дом почему-то называется коттеджем. Саныч много работал, с утра и до вечера, а потом еще вечером подрабатывал. Он присмотрел неплохой участок в приличном месте. Участок Саныч искал с перспективой, чтобы недалеко был газ. Не топить же дровами всю жизнь. Наконец, он собрал нужную сумму для того, чтобы купить участок и начать строительство дома. Стройка – дело небыстрое и затратное. На первом этаже деньги закончились. Тогда он одолжил немного у друзей. Хватило на дом, но не хватило на отопление. Саныч одолжил еще немного у родственников. Поставили газовый котел нужной модели и сделали разводку труб по комнатам. Теперь Санычу не хватало на газификацию.