Ирина Василькова - Водителям горных троллейбусов

Позвонил Петька — вдруг обломилась какая-то премия, и он не знал, куда ее девать. Продегустировали в ресторанчике невероятно прекрасную пищу под названием «каре ягненка».

Соседка приехала из Питера — весь этаж пропах корюшкой. Мне тоже принесла корюшки, но после ягненка — ик! — в меня уже ничего не влезало — ик! Завтра вот пожалею, точно.

Нашла в шкафу французские духи «Любовь в Париже» — коллеги на юбилей дарили. Распечатала.

Позвонила на дачку — Аня рапортует, что больной хорошо ел и бодро себя чувствовал. Можно расслабиться.

Короче — начиталась книжек, налопалась барашка с красным вином, розы дышат амброзией на балконе, а я брызгаюсь в комнате «Любовью в Париже». Это все май, правда. И свобода.

Ночью мне снятся горы.

О, розы, розы!

Папе исполнилось восемьдесят семь. Фотографировать не решилась, ибо вид неутешительный. Мы просто отмечали событие — с пивом под кустом сирени. Именинника выкатили на крыльцо, но сегодня он не в форме — голова падает, изо рта ниточка слюны. Аня подвязала ему слюнявчик. Красавицу нашу восточную тоже не решаюсь фотографировать, но по другой причине — блеск стоматологии затмевает солнце! Обычай такой — дедушка золото подарил, отказаться нельзя. Я ее уговариваю вернуть белозубость— на японку будет похожа. Нет, говорит, родственники не поймут.

Истории из киргизской жизни — естественно, в стилистике сериалов, но если отбросить скорлупки — ядрышки те еще! Ощущение — как от Фенимора Купера, только вместо индейцев — клан Черной Козы, управляемый вышеупомянутым дедушкой. Почтенный аксакал девушку Алтынай назначил своей преемницей, тем самым пренебрег наличием в семье множества лиц мужеского полу, поскольку те запятнали свое честное родовое имя кто связями с наркомафией, кто отсидкой, кто еще чем.

Теперь понятно, почему телефон трезвонит каждые полчаса — родственники то и дело докладывают, кто женился, кто родился, кому муж подбил глаз, у кого стройка, кто машину раздолбал, у кого дочь-отроковица потерялась. Алтынай разруливает — родственники мигом скидываются на машину и на свадьбу, отроковица отыскивается (под забором, но живая — теперь проблема после такого позора ее пристроить замуж!), побитую жену на несколько дней прячут у сестры… Словом, клан Черной Козы живет бурной жизнью под чутким руководством честной девушки Алтынай.

— Я так устал… — жалуется она, делая очередной укол. — Не женский это тяжесть — решать дела племени!

Показывает фотографию — бабушка и двое внуков, это Анины мама и дети. Детьми она откровенно гордится — девочка играет на чем-то национальном, даже вместе с фольклорным ансамблем на зарубежные гастроли выезжала. А у мальчика — футбол и шахматы. Футбол Аня считает отчасти своим достижением — сына с врожденным вывихом возила оперировать в Турцию.

— Почему в Турцию?

— У нас такой операций не делают. Люди сказали — в Турции могут. Я взяла его и поехала. Теперь футболист!

— А вот один раз я выручил родственника из армии. Ему там плохо было, сначала звонил, жаловался, потом совсем пропал. Я поехал искать, спасать. Нашел в хлеву, он за овцами ухаживал. Худой, голодный. Как раб какой-то! Я так раскричался, снял на мобильник, начальнику пригрозил — засужу!

— И чем кончилось?

— Комиссовали.

А больше всего она любит убегать ото всех на киргизско-китайскую границу, куда добраться можно только на коне, где не работает мобильник, стоят горы до небес и дедушка пасет… как это… корова такой, снежный?

— Як?

— Ну да, як! — и опять сияет золотом.

— У нас в горы возле Оша прекрасный цветок растет, зовут Айгуль. Значит — лунный цветок. Больше нигде не растет. Кто видит — не может забыть. Он такой… мрачный даже… утром красный, днем фиолетовый, вечером черный. Один раз приехал жена швейцарского посла, и так полюбил тот цветок, что хотел дочку назвать!

— Назвала?

— Муж не разрешил. Зачем в Швейцарии Айгуль?

— Аня, до чего мне ваши тянь-шаньские ели понравились! Как стрелы — тонкие, острые, легкие — не скажешь, что огромные. Иногда просто акценты на склонах, а иногда весь водораздел топорщится, как пила.

— О, у нас еще один странный елка есть. Но редко бывает. У них одна сторона красный, совсем красный. Говорят, однажды так было, что мачеха под елкой зарезал ребеночка. Не знаю, просто так говорят.

Я готова слушать и слушать — про заснеженные перевалы, где волки не только воют, но могут запросто сожрать автомобилиста, и про красные глаза шакалов, окруживших жилье, и тогда, если не знаешь специальных слов, пиши пропало. А еще про тонкости национальных костюмов, и про трехэтажные юрты для туристов, и про особую дедушкину юрту, всю в экзотических узорах (иностранцы хотели купить за большие деньги, но он не продал), и про Акаева с Айтматовым. Про Акаева мне было и вовсе интересно — всегда считала, что интеллигентный академик самая подходящая кандидатура в демократические президенты.

— Нет, — качает головой Алтынай, — мягкий был, слабый. Сам ничего не решал, за него семья решал. И жена. Такой долго не продержится. Но хороший.

— А сейчас у вас какой?

— Сейчас Бакиев. Злой. Жадный. Родственников тащит на все посты.

— Значит, надо нового выбрать?

— Э, ничего не будет. Новый своих родственников тянет. У нас по-другому не будет. У нас так.

— А в советское время лучше было?

— Для простых людей — конечно, лучше. И вот интересно — раньше как делали? Соседи на улице выставляли столы, принимали гостей по очереди. Не только кушать — так, сидели, разговаривали. Песни пели до ночи. А теперь — нет, перестали … Почему, думаете?

У меня куча несделанной работы, а я сижу и уши развесила.

Зато теперь в моей копилке еще одно место, куда мне очень-очень хочется — на изумрудные пастбища, где дедушка-аксакал яков пасет.

Нет чтоб сидеть тихо под кустом и нюхать розы — придумала себе автокурсы. Нет, это не я придумала — это меня Алтынай выпихнула: «Пока с ним сижу — вы должен получить права!». В общем, нервирую инструктора, а мой покинутый садик тем временем цветет и пахнет — прилетаю, как туристка, припадаю к нему на выходные — и опять улетаю рулить. Причем, учитывая отсутствие как машинки, так и перспектив на нее, выглядит такое заполнение досуга довольно неостроумно. Но Алтынай твердит — главное захотеть. И представить в голове то, что хочется. Но представлять не вообще машину, а конкретно — марку, цвет. И все тогда будет. Ну прямо НЛП — нейролингвистическое программирование.

— Ань, а деньги, деньги где я возьму?

— Вы прямо как маленький. Сами придут!

Пока Алтынай возится с папенькой, как с дитем, кормит-поит-стирает, а также по собственной инициативе косит газончик, соседи точат зуб на понаехавших. Им не нравится, что ее навещает муж Рустам, разбитной шофер, который на здоровенном фургоне возит царицынскую колбасу по подмосковным магазинам. И если проезжает мимо — как не навестить любимую женушку? От председателя правления и дежурного милиционера честно откупается казенной колбасой. А соседям не нравятся не то чтобы фургон или колбаса — им не нравится существование киргиза в принципе. А мне нравится — веселый и смешной, Анечке помогает довезти папу до душа на инвалидной коляске, да еще и помыть-побрить, а потом беседует с ним на разные среднеазиатские темы, от чего папа иногда приходит в себя и вспоминает, как его в войну лечили от малярии в душанбинском госпитале.