Рут Хоган - Мудрость Салли

Сегодня мы с Эдвардом вместе идем обедать, но сначала мне нужно сделать несколько визитов. Большинство людей чувствуют себя на кладбище неуютно, если они пришли не на похороны или не на могилу к близкому человеку, но он рад встретиться со мной здесь. В отличие от людей Викторианской эпохи, которые построили это место, сегодня люди считают кладбища дурными местами и приходят сюда гулять в лучшем случае за острыми ощущениями, а в худшем – чтобы испытать судьбу. Но на самом деле их беспокоит напоминание о собственной смертности. В конце концов, это единственное, в чем мы все можем быть уверены. Неважно, насколько мы здоровы, прекрасны, богаты, гибки, замечательны, смелы, остроумны и насколько тщательно чистим зубы, – мы все умрем. Это может казаться несправедливым, но напрасно. Как напоминает Томас Грэй, «и путь величия ко гробу нас ведет».

А может, это страх перед самими мертвецами. Когда я была маленькой, по воскресеньям мы ездили с дедушкой и бабушкой за город. Если мы проезжали мимо какого-нибудь кладбища, дедушка открывал окно и выкрикивал: «Жалобы есть?»

Он никогда не получал ответа и говорил, что это явное доказательство того, что мертвые всегда всем довольны, и когда пришло его время, он мирно умер в своей постели, без страха и почти без боли.

Я пришла посетить членов моей Семьи С Того Света. Солнце ярко светит высоко в небе, и деревья отражаются на тропе пятнистым узором. Резкие тени надгробий делят траву на ровные квадраты, и высоко в безоблачном небе взмывают и падают ласточки. Хайзум лениво плетется передо мной, тяжело дыша и вывалив набок язык. Первые в очереди у меня Чарити и Эдвин Гантрип, похороненные вместе на полпути к вершине холма, рядом с душистым кустом роз, которые наполняют сегодня теплый воздух чувственным ароматом. Его ветви склоняются под грузом бархатных цветов, и, не в силах удержаться, я похищаю один для друга. Чарити и Эдвин не будут против. Они были преданы друг другу и, как написано на простом сером могильном камне, умерли с разницей в полгода, в 69 и 71 год. Они выращивали в саду цветы и фрукты – мягкую ярко-розовую малину, фиолетово-черную и красную смородину и пухлый колючий зеленый крыжовник. На огороде они растили капусту, лук, морковь, красную фасоль и немного молодой картошки. Чарити кипятила воду на маленькой походной плите в сарае, чтобы заварить чайник, пока Эдвин собирал созревшие овощи, и после чая они везли их домой на тачке. Эдвин смеялся, когда Чарити сделала занавески для сарая из каких-то обрезков синей ткани в цветочек, но она сказала, что они придают месту домашний уют, и втайне Эдвин был согласен. У них был волнистый попугайчик по кличке Черчилль. Их могила была совершенно заброшена, когда я впервые на нее наткнулась, но теперь она в идеальном порядке, с веселыми ноготками и трепетной петунией – надеюсь, Чарити и Эдвин их одобрят. Иногда я беседую с ними о своем саде. Рассказываю, что раскопал Хайзум, есть ли на яблоне сорта «рассет» плоды (а она весьма своевольная, в одни годы плодоносит, а в другие – ни единого яблочка), и спрашиваю у них совета насчет черных точек на розах. И нет, они никогда не отвечают, но мне хочется, чтобы они чувствовали вовлеченность. Сегодня я сообщаю, что на моем крыжовнике завелись пилильщики, и оставляю их над этим поразмыслить.

Потом я посещаю Эзру Мальтраверса, потому что сомневаюсь, что это сделает кто-то еще, даже если кто-то из тех, кто его знал, еще живы. Эзра был мошенником, заядлым игроком и неисправимым дамским угодником. У него были щегольские усы и фетровая шляпа, на мой вкус чересчур блестящая. Его глаза были слишком узки, а губы слишком влажные, чтобы он мог называться джентльменом. У Леди Т. существует целый перечень «некорректного поведения», и в этот список входит «позволять себе неприятные личные шутки». Эзра, несомненно, их себе позволял. Он умер в нищете и одиночестве. Я прихожу к нему, потому что, возможно, он раскаивался на смертном одре, но его никто не слышал. Я навещаю его, потому что никто из нас не идеален и потому что у него прекрасное имя. Я очень надеюсь, что он не окажется коммивояжером с седой залысиной, карманным дождевиком и термосом. Вы можете спросить, откуда я знаю все это о своей Семье С Того Света, но ответ прост – я не знаю. А то, чего не знаю, я придумываю, хотя и не уверена, что это будет позволительно, если я когда-нибудь стану настоящим гидом на кладбище.

Последняя на сегодня – Роуз. У Роуз день рождения, и я принесла ей маленькое стеклянное пресс-папье с прекрасным розовым бутоном. Эта роза – воплощение моего представления о Роуз Ханне, которой так и не выпала возможность расцвести. Может, она нашла малышку Мэри и теперь они вдвоем скачут на батуте с ангелами. Роуз Ханна Шекспир, «Куколка», умерла в 1899, в возрасте 4 лет, – «трагически утонула».

Что поделать? Во многих странах, даже в наше время, утопление – одна из основных причин детской смертности. Достаточно нескольких сантиметров воды. Дети тонут в ванных, ведрах и даже туалетах.

Когда я нашла могильный камень Роуз, он густо зарос плющом и на нем сидело больше тридцати улиток. Десять минут расчистки и пересаживания улиток – и я увидела белое мраморное надгробие, инкрустированное свинцовыми полосками, обрамляющими панели, украшенные резными голубями и розами, с высеченными словами: «Наша дорогая дочь «Куколка» – ужасно скучаем, но вспоминаем с любовью».

У нас с Эдвардом есть любимое местечко для обедов. В верхней части склона, на котором построено кладбище, с великолепным видом на парк, город и сельский пейзаж за ним. Могилы здесь широко расставлены и одни из самых старых на кладбище. Надписи на многих из них уже невозможно прочесть, а некоторые надгробия покосились вперед, назад или вбок, словно пьяные, и мы с любовью называем это место «Пьяное Поле».

Эдвард уже сидит и греется на солнышке, когда мы подходим к нему по траве. Он очень элегантно смотрится в малиновом жилете и безукоризненной панаме. Хайзум страшно рад встрече с Лордом Байроном и тащит меня за собой, чтобы скорее с ним поздороваться. Эдвард улыбается и мельком берет меня за руку, когда я сажусь с ним рядом и протягиваю украденную розу. Он принес нам сэндвичи с яйцом и майонезом, а для Хайзума и Лорда Байрона – холодного жареного цыпленка (органического, выращенного на свободном выгуле, в условиях, одобренных Обществом Защиты Животных и самим цыпленком). Я передаю ему салфетку, накрахмаленную белую льняную салфетку, отвечающую даже стандартам Леди Т., которая точно не одобрила бы бумажные.

– У меня к тебе две просьбы.

Эдвард выглядит непривычно серьезным, и я чувствую холодок, словно солнце скрылось за облаком. К моему облегчению, в зеленых глазах быстро загорается озорной огонек.