Эна Трамп - Возвращение Робин Гуда

Закинулся еще одним пряником.

От площади, куда он вернулся, начиналась аллея Героев. Цепочка портретов маршалов, по одному. В общем ряду стоял Сталин. Ему был отведен такой же стенд, как остальным.

Где-то нужно уходить в сторону Ударников.

Он углубился во дворы, обошел детский сад. Опять отлил за какими-то сараями.

Небольшая улица оказалась искомой. Номера здесь шли в сторону увеличения; до конца оставалось всего три дома. Повернул обратно.

Вышел к двум домикам в два этажа. От них наискось по снегу, взяв курс на единственный в округе многоэтажный.

За ним типа сквера, и наконец, на перпендикулярной улочке, стоял номер 12-й. Но это улица Добровольского. Ударников он потерял.

Оказалось, она прерывается и начинается за следующим домом, удлиненным пятиэтажным – как полторы обычных хрущевки. По наитию он дошел до конца этого дома, 13, и следующая точно такая пятиэтажка, под углом к нему, была нужным ему 12-м.

Он постоял у углового подъезда с номерами квартир от 101.

И пошел восвояси.

С площади – в сторону, противоположную аллее Героев. Двигался он теперь бодрее. Он начинал понимать этот город-спутник. С разорванными улицами; весь уместившийся, как пятак на ладони. Мороз еще стимулировал. Так, глядишь, до Архангельска дошагает. (Тут он маху дал. До Архангельска дошагал бы к утру.)

С большой аллеи он свернул направо…

Прямо по улице, заглядывая в окна домов. После пересечения другой, широкой, дома кончились. Улица продолжалась, ровная теперь и темная. Шел по ней, не снижая скорости, вперед и вперед.

Потом он вдруг обнаружил, что идет не один. Впереди по ровной улице шли люди. Он оглянулся. Сзади тоже. Не много, все в одну сторону. Навстречу никого.

Впереди раздавался какой-то гул. В воздухе явственно потянуло дымом. Да вот он, дым. Дым застилал полнеба. Белый, на темном небе.

И он вышел.

Стояли здания. Люди впереди него пересекали площадь и втекали в проходную. По зданию справа тянулась бегущая строка. Бегущая строка. Красным по черному бегущие буквы оповещали, что сегодня выпущено гофрокартона…

Строка погасла и возобновилась.

АРХАНГЕЛЬСКИЙ ЦЕЛЛЮЛОЗНО-БУМАЖНЫЙ КОМБИНАТ.

Воздух вибрировал от гула. Из труб валил дым. Строка гасла и бежала. Между паузами показывала время. 20:04… 05. Редкий поток людей к проходной иссяк.

Он нащупал телефон в кармане. Нажал. По экрану побежала мельчайшая строка. Погасла. Разряжен.

На темной улице, кроме него, ни одного человека.

– Здравствуйте. Ольга?

– Проходите.

– – -

– Чаю?

– Если можно.

– Могу яичницу пожарить. Я-то уже поела. Валера на рыбалку уехал до послезавтра, так я не готовлю.

– А можно я сварю? Я купил. И пряники… тут осталось…

– Вы на девятичасовом?.. Приехали, на автобусе девятичасовом?

– А? Нет, я с полседьмого здесь гуляю.

– А что ж вы не зашли? Я с шести дома. Тут от площади три минуты.

– Да я… город посмотреть… Тут каток! За садиком – свет, музыка. Я первый раз не понял – откуда? может, из машины. А второй раз, уже когда к вам шел, и наткнулся! И – ни одного человека.

– Так холодно.

– Так север же. Я думал, все привычные.

– Вот кастрюля. Спички…

– Сюда смóтрите?

– Ага. А что это у вас?

– Ошибки молодости. Решил не исправлять. У вас улыбка красивая.

– Вовка так и сказал… Сказал: такой человек приедет – интересный.

– Он так сказал?

– Ну да… А что?

– Нет, ничего. Мне сказал – старшая сестра Санина. Наврал?

– Почему?

– Так Саня старше меня.

– Ну правильно. Мне пятьдесят пять. Я уже на пенсии пять лет, за вредные условия.

– Никогда бы не подумал. Я думал, вы лет на 10 меня моложе.

– А тебе сколько? Ой, вам…

– Можно на ты.

Женщина, сидящая против него в кухне, маленькая, ладная. В легком халатике, с аккуратной стрижкой. Волосы крашеные, пшеничный цвет, так что. У всех крашеные.

Не похожа была на хозяйку. Не суетилась, не ухаживала. Смотрела с любопытством. Хотелось помыть ей посуду. Или налить ей вина. «Человек интересный». Поганец.

– Кипит… Ой.

– Жадность фраера сгубила. Задумался и всю пачку всыпал. – (Всю пачку, полкилограмма, делов-то.)

– Придется вам мне помочь.

– Я на ночь не ем. Можно на ты. – Она засмеялась.

– Хорошо, на ты. Оля? Я Николай.

– Я помню. Коля. Коля и Оля. – Засмеялась.

– Фитнесом занимаешься? – Он ободрился, видя, что ей приятно, решил повторить.

– Почему?

– Ну, как… Думаю, как можно так выглядеть. Во вредных условиях. Я сегодня был у вашего комбината. Я такое только в Северодвинске видел. Угольная ТЭЦ в черте города.

Она покачала головой.

– Ничего не делаю. У нас вся семья такая, – сказала она с достоинством. – Мать моя, когда с Сашкой шла, – считали, что ее муж. Отец знаешь какой был. Пока не умер. …Сашка тоже такой был бы. Если б не пил. Вон там тарелки.

Он завалил пельмени сметаной и стал жрать. С голодного края приехал.

Она смотрела, как он ест.

– Хлеба дать?

– Спасибо, – сказал он набитым ртом.

– Сашка в детстве смешной был, – сказала она.

– Он же на клоуна учился.

– М-мм?

– Ну да. Он тебе не говорил? Никому ничего не сказал. Поехал в Питер и поступил в институт культуры. Мы с мамой только потом узнали.

Пельмень с глубины тарелки попался обжигающий. Открыл рот, пытаясь остудить, не выплевывая. Выдыхал, как дракон. Аж слезы выступили.

– Пригласил нас с мамой к себе на курсовую. Старался, показывал… Обиделся. Что мы не смеемся. …Я – что? Я же в этом ничего не понимаю.

Пельмень покатился, как ядро. Он перевел дух.

– Работы в Питере не нашел… Свадьбы какие-то, корпоративы… Мать говорила: возвращайся, я тебя тут устрою. Не захотел. Упрямый. Нашел себе… на свадьбе… Поехал с ней. Там уже всё, кончено. Кому там нужны, клоуны.

Саню он этого видел два раза в жизни.

– Вовка вам кем приходится?

– А это Лиды… Сашиной жены племянник. Ты же работаешь с ним?

– Работал. – Он догребал последние ложки, ошпаренным ртом не чувствуя вкуса. Глаза загребущие. Пачка оказалась явно велика.

– А, ну да. Вовка же сказал, что ты уволился… Месяц назад?

Вовка охренел. У Вовки мозговой центр сбился. Интересный человек.

– Год, – сказал он. – Можно, ты говорила, чаю.

– Я тоже с тобой попью. Пряником твоим угощусь. Я люблю пряники.

Заварочный чайник был холодный. Блядь. Он засыпал. Она любопытная. И не любопытная. Это называется – простая. С ней легко. Нуждается в слушателе, скорее чем в собеседнике. Что же у нее за муж Валера. Если такой, как Санёк, тогда понятно. Нет, Саньку не до рыбалки. Бухой электрик с прессового. Меньше всего похож на ее родного брата. Вряд ли она посчитает это комплиментом. Клоун Санёк. Рухнул с порога. Потом проснулся и начал петь. Он сейчас рухнет, как Санёк. Пачка пельменей его прибила.